– Послушай, мама, никто к тебе не взывал. Мне искренне жаль, что ты настолько безумна, что веришь в существование какой-то древней богини. Но ты должна понять вот что, – Лукас начал поливать керосином основание костра, – все, чем вы с Александром занимались последние двадцать пять лет, – это хладнокровно убивали невинных людей.
Резкий запах керосина проник в замерзший нос Лукаса, вызвав у него сильный приступ кашля. Когда он прошел, мужчина зажег несколько спичек и бросил их в дрова. Оранжевые языки пламени тотчас вырвались из-под поленьев, сложенных в скромную миниатюрную версию инквизиторского костра.
– Ты отреклась от меня, потому что я не хотел участвовать в жестоких играх, устраиваемых тобой для домашних животных. Да, тогда ты меня и отвергла. Но разве папа не задавался вопросом, почему наши собаки вечно убегали?
– Ты такой же слабый, как и твой отец. Дама сказала мне, что я должна выбрать одного из сыновей – вдвоем вам было не прожить. Она предсказала, что рано или поздно один погубит другого. Только один мог стать моим истинным преемником. Мне нужно было избавиться от тебя.
Птицы, сбившиеся в кучу на ближайших к костру ветвях, вспорхнули и улетели прочь в поисках более безопасного места. Астрид поняла, что сын настроен решительно, и на ее ледяном лице отразилась тень тревоги.
– Это мой заключительный акт, – продолжил Лукас. Он заметил, что мать отчаянно извивается, пытаясь освободиться от веревок. – Это новое подношение великому Геродоту и отцу. Разве ты не узнаешь сцену? Конечно нет, как ты можешь узнать ее, если презираешь эту историю? Не волнуйся, я тебе расскажу. Она описана в первой книге, в эпизоде, где Кир Великий побеждает лидийца Креза и захватывает его столицу Сарды. Крез был самым богатым человеком в мире и считал себя непобедимым. Глупец! Едва он попал в плен, Кир велел соорудить гигантский костер, на который и поместили закованного в цепи Креза. Сегодня, почти три тысячи лет спустя, мы воссоздаем эту сцену. – Лукас умолчал о том, что Кир пощадил Креза и тот не сгорел в пламени. – Жаль, что сегодня не день зимнего солнцестояния. Было бы символично принести тебя в жертву Эрешкигаль, не думаешь?
Жар пламени заставил его сделать несколько шагов назад. Астрид продолжала тщетные попытки вырваться. Пламя начало облизывать ее ночную рубашку. Женщина подняла лицо к небу и испустила яростный вопль. Птицы и другие звери, обитавшие в лесу неподалеку, в ужасе попрятались.
Эмиль мчался на предельной скорости по узким лесным дорогам, прорезающим тайгу Курраваары. В какой-то момент автомобиль потерял сцепление с дорогой и чиркнул по стволам двух деревьев, прежде чем шведу удалось выровняться. Андер машинально перекрестился и мысленно поблагодарил судьбу за то, что не оказался за рулем: в таком случае они бы уже стали частью пейзажа.
– Да что не так с этим навигатором? – пожаловался мужчина. – Это не та дорога. Думаю, мы свернули не туда на предыдущем перекрестке.
Северное сияние придавало драматизма их гонке со временем. Они знали, что в этот момент Лукас завершает свою месть, но Андер хотел остановить его. Астрид должна понести наказание за убийство Энары.
Эмиль развернулся, и они вернулись к развилке. На этот раз он проигнорировал указания навигатора и выбрал путь по наитию. Швед оказался прав: спустя пять минут они заметили мерцающие лучи, поднимающиеся к зеленоватому небу.
– Пожар, – сказал инспектор.
Швед ничего не ответил, только вдавил педаль газа в пол. Деревья проносились мимо с бешеной скоростью. В какой-то момент они выехали из чащи на поляну, посреди которой стоял двухэтажный дом с пристройкой сбоку. Основное здание было деревянным, выкрашенным в желтый цвет. Окна были белыми, а крыша – красной. Позади здания сквозь холодную темноту отчетливо виднелось пламя. Они остановили машину и осторожно вышли. В эту секунду воздух прорезал пронзительный крик, и они инстинктивно пригнулись.
– Черт возьми! – выругался Андер, пытаясь справиться с испугом.
Вопль доносился с дальней стороны участка. Инспектор жестом указал Эмилю обогнуть дом с одной стороны, а сам задвигался вдоль фасада в другую. Он добрался до угла и, держа образ Энары в голове, собрал всю волю в кулак, свернул и вслепую рванул вперед. Тут же он почувствовал жар, исходивший от гигантского костра. Он присмотрелся и увидел в языках пламени обугленную фигуру, привязанную к столбу.
И в тот момент он увидел его – всего в ста метрах от себя.
Человек в белом комбинезоне повернулся к Андеру. В правой руке у мужчины был топор, лезвие которого блестело на фоне снега. Твердой поступью он двинулся к инспектору.
– Андер Креспо! Вот так встреча, не ожидал вас здесь увидеть, – сказал Лукас, не сбавляя шага. – Несомненно, вы оправдываете свою репутацию.
– Остановись, Лукас. Брось топор и сдавайся. Твоя война окончена. – Андер указал на костер. – Ты завершил свою месть.
Хауреги горько усмехнулся:
– Да? Тогда почему внутри так пусто?
– Потому что, как бы ты ее ни ненавидел, Астрид была твоей матерью, – ответил инспектор.
В этот момент, задыхаясь от бега по снегу, появился Эмиль. Он присел, прицелился и, направив пистолет на Лукаса, произнес несколько слов по-шведски.
– Я провел столько лет за решеткой, – с сожалением произнес мужчина, сжимая топорище обеими руками. – Слишком много времени потерял, Андер. Я не вернусь в тюрьму. Надеюсь, вы меня поймете. «Дела человеческие никогда не остаются неизменными – ни в благополучии, ни в несчастье».
С этими словами он поднял топор над головой и бросился в сторону Эмиля. Полицейский трижды выстрелил ему точно в грудь. Топор отлетел в сторону, а Лукас рухнул спиной на снег. Под его телом стремительно расползалось кровавое пятно. Андер подбежал и упал на колени рядом с ним.
– Лукас, что же ты наделал?
Тот улыбнулся ему. Он уже дышал с трудом, и с каждым вдохом из его груди доносилось бульканье. Кровь текла из уголков губ. Он умирал. Жизнь по капле выходила из его тела.
– Справедливость, инспектор… – сумел прошептать он еле слышно. – Справедливость…
– В ритуалах в Каррансе участвовал человек, которого мы так и не смогли идентифицировать. Он был в маске. Кто это?
Лукас повернулся и с болью посмотрел Андеру в глаза.
– Ану, – ответил он посиневшими губами. Он быстро терял кровь. – Я так замерз.
– Потерпи, Лукас. Скоро приедет скорая.
Юноша дрожал, его лицо становилось все более бледным, безжизненным.
– Папа, это ты? – Он всем телом прижался к Андеру.
– Да, сынок, это я, – солгал