– Я понимаю, но, к сожалению, она не осознает исключительность моего запроса, – сказал Андер.
– Пройдемте в мой кабинет, и там расскажете мне об этом «исключительном запросе».
Спустя два часа он уже сидел в небольшой переговорной, примыкавшей к кабинету заведующей, перед грудой документов – более тысячи страниц уголовного дела об «отцеубийстве на улице Эрсилья». Женщина прекрасно поняла срочность его запроса и без колебаний лично затребовала дело из общего архива Дворца правосудия.
По ходу чтения Андер выписывал все значимые детали из материалов дела.
Судьей-докладчиком был магистрат Хавьер Альдана, который, по словам Лурдес, скончался в 2004 году – спустя пять лет после слушания. На скамье подсудимых оказался восемнадцатилетний Лукас Хауреги-Нильссон, обвиняемый в хладнокровном убийстве собственного отца и его приятеля Андреса Молинеро. Прокурор – Рамон Эганья, но это Андер уже знал. Обвинение требовало максимально строгого наказания и помещения юноши в психиатрическую тюремную клинику, поскольку у того проявлялись признаки социопатии. Эганья настаивал: лишь специализированное лечение могло обеспечить Лукасу шанс на ресоциализацию.
Андер знал об участии Рамона Эганьи из материалов Гальего, но в остальном пожелтевшим страницам удалось его удивить. К Лукасу приставили начинающего государственного адвоката, поскольку мать молодого человека отказалась финансировать его защиту. Этим адвокатом был не кто иной, как Федерико Гонсалес – третья жертва H9.
Андер бросил ручку на стол и помассировал лоб, осмысливая информацию. Не могло же быть совпадением, что две последние жертвы H9 участвовали в этом деле. Или могло?
Он продолжил читать.
Аргументы, представленные прокуратурой, оказались весомыми. Лукас все еще держал оружие, когда первые агенты ворвались в квартиру. Экспертиза на наличие пороховых частиц на правой руке, которой он сжимал пистолет, дала положительный результат. Сомнений не оставалось: именно этой рукой был произведен выстрел, причем совсем недавно.
Александр Хауреги, брат-близнец Лукаса, дал показания в суде и изложил ту же версию событий, что была зафиксирована Игнасио Гальего в полицейском отчете. Он сидел у себя в комнате, дописывал домашнее задание по математике, когда вдруг услышал выстрел. Напуганный, он поспешил на звук – в личную библиотеку отца. Проходя по коридору, Александр услышал еще четыре выстрела. Войдя в комнату, он увидел стоящего на коленях брата, который бормотал: «Что я наделал?» На полу лежали безжизненные тела отца и Андреса Молинеро.
Позже прокуратура представила в качестве доказательства и орудие преступления – револьвер шведского производства Husqvarna 1887 – это Андеру тоже было известно. К делу приобщили и дактилоскопический анализ: на рукояти отчетливо отпечатались четыре пальца Лукаса Хауреги.
Рамон Эганья допрашивал свидетелей, как считал нужным: в стенограмме инспектор не обнаружил ни возражений, ни наводящих вопросов со стороны адвоката Федерико Гонсалеса.
Добравшись до страницы с показаниями следующего свидетеля прокуратуры, Андер и вовсе чуть не потерял дар речи. Рамон Эганья вызвал на трибуну врача, проводившего психологическую оценку обвиняемого. Его заключение подтвердила Коллегией психиатрии Бискайи, где он работал в качестве ассоциированного эксперта. Это был Виктор Эрмосо – вторая жертва H9.
В конце концов судья вынес приговор. Лукасу дали максимальный срок – двадцать лет лишения свободы, и был отдан приказ немедленно поместить его в тюремную психиатрическую клинику Андра Мари в Ордунье.
Креспо встал со стула и начал ходить по комнате, пытаясь осмыслить прочитанное.
Теперь все стало ясно. H9 выдумал Абеля Борреро, чтобы заманить их в квартиру, где было совершено отцеубийство. Он хотел, чтобы они разобрались, что к чему, потому что его жертвы были тесно связаны с расследованием этого дела.
Ему нужно было поговорить с Гардеасабалем.
– Привет, шеф. Я как раз собирался тебе звонить. Мы заканчиваем осмотр места преступления, – сообщил тот. – Судья приказал убрать тело, и Гамбоа отвез его в морг. Как твои успехи?
– Ты не поверишь, что я узнал. Помнишь, Эскураса рассказывал нам об инциденте, произошедшем в конце прошлого года в тюремном крыле? – спросил Андер.
– Да. Он сказал, что случился пожар, в котором сгорели три человека, и что Эктор Веласкес воспользовался ситуацией, чтобы сбежать.
– Именно. Кажется, я знаю, кто тот погибший заключенный, сидевший с Веласкесом.
– Кто?
– Лукас Хауреги. Отцеубийца с улицы Эрсилья, – заявил Андер, постукивая указательным пальцем по блокноту.
– Не может быть! Как этот парень там оказался?
– По распоряжению судьи. – Инспектор подошел к двери, чтобы убедиться, что никто не подслушивает с обратной стороны. – Но это не самое важное, что я обнаружил. Оказывается, в расследовании прямо или косвенно участвовали четыре из пяти жертв H9. Рамон Эганья был прокурором, Федерико Гонсалес – назначенным адвокатом Лукаса, а Виктор Эрмосо – судебным экспертом, который проводил его психологическую оценку: оценку, которая сильно подставила парня и укрепила решение судьи вынести такой жесткий приговор.
– А Глория Редондо? Как она связана с делом? – спросил Гардеасабаль.
– Глория тогда работала директором тюремной клиники, куда Лукаса отправили отбывать наказание. Осталось только узнать личность последней жертвы.
– Уже знаем, шеф. Это Альберто Рубио, санитар в Андра Мари. Идеально вписывается в твою гипотезу.
– Все связано, – заключил Креспо. – Преступления H9 и убийства на улице Эрсилья. Нам нужно вернуться в Андра Мари. Похоже, у добряка Хайме Эскурсы припрятаны от нас кое-какие секреты.
Поляна, на которой стояла тюремная психиатрическая клиника Андра Мари, была полностью покрыта снегом.
Погодные условия не способствовали вождению. Андеру пришлось понервничать, когда он проезжал мимо Ордуньи: машину заносило, хотя дорогу посыпали солью. Во время одного из таких заносов мужчина решил остановиться и надеть цепи на колеса: он всегда возил комплект в багажнике.
Так что его не удивило, что Гардеасабаль и Арреги прибыли первыми. Он припарковал свою «A3» рядом с «Сеатом Леон» Эрцайнцы.
– Идемте, – поравнявшись с коллегами, произнес Андер и направился к металлическому забору.
На этот раз им не пришлось долго ждать. Один из психиатров клиники встретил их у порога главного входа.
– Агенты, проходите. Сегодня на улице очень холодно, – любезно пригласил он. – Я доктор Бергаретче.
– Спасибо, доктор, – сказал Андер. – Мы бы хотели поговорить с Хайме Эскурсой. Он у себя?
– Сеньор Эскурса был вынужден уехать на совещание в Гастейс. Но он скоро вернется.
Под белым халатом у доктора были толстые вельветовые брюки и шерстяной свитер. Ботинки с меховой подкладкой свидетельствовали о том, что он отлично подготовился к суровому горному климату – в отличие от эрцайнцев, чьи куртки почти не защищали от пронизывающего холода. Мужчина был крепкого телосложения, с мощными руками – не теми, что накачивают в спортзалах, а теми, что формируются от ежегодной рубки дров осенью и