Она сильнее сжала десертную ложку, которая как нельзя кстати подвернулась под руку.
— Прогуляемся немного?
— Давай.
Адам привез ее в парк. День был ясным и солнечным. Хороший день был.
— Когда у тебя обратный поезд?
— Сегодня.
Впервые Дарина пожалела, что поспешила с обратным билетом. Можно было и задержаться на пару дней.
Хотя…
Адам медленно кивнул.
— Во сколько?
— В восемнадцать пятьдесят.
— Я провожу тебя.
Дарина открыла рот, чтобы возразить.
И тотчас поспешно его закрыла.
Пусть проводит. Да-а…
Их периодически заносило друг на друга. То она качнется в сторону его высокой фигуры. То он ступит настолько близко, что их бедра соприкасались.
— К черту. Поехали.
Она едва не спросила — куда.
— С тобой никакой выдержки не хватит, Дарин, — проворчал он, открывая дверь тачки и пропуская ее на переднее сиденье.
Дарина послушно села. Ага, с ней. А он тут ни при чем, да?
Адам занял водительское место. И даже запустил движок.
А потом повернулся к ней всем корпусом.
В его глазах читался голод. Дарина нервно облизнула губы.
И все… Их понесло.
В очередной раз.
Адам протянул руку, накрыл ладонью ее затылок и потянул на себя. К себе. Дарина и не думала сопротивляться! Она была не менее голодной!
Легкая искра пробежала по телу. Каждая мышца зазвенела внутри от ожидания. Предчувствия.
Ничего не говоря, Адам едва ощутимо надавил рукой, притягивая Дарину к себе.
Едва различимый вздох сорвался с ее губ. Если она признается, что думала все утро об их поцелуе, это будет треш, да?
Дарина позволила себе быть ведомой, прикрыла веки. Его губы до сих пор пахли кофе.
Сначала поцелуй был нежным. Всего лишь теплое, бархатистое прикосновение его губ к ее. Дарина принимала его. Ей нравилось! Ей все нравилось, что с ней делал Адам.
Про то, что ей нравился он сам, она молчала. Сердце заходилось от восторга. Да и не только оно. Душа тоже.
Дарина прогнулась в пояснице, чтобы оказаться ближе к Адаму. Верхняя одежда катастрофически мешала. Снять бы ее… И тело к телу. Они вчера кое-что не завершили.
Шепот их дыхания переплелся, биение сердца стало тоже одним на двоих.
Оказывается, так бывает.
Адам оторвался от нее. Выдохнул, что-то пробормотал и снова к ней. Чтобы снова поцеловать. Смять ее губы. Пленить, подчинить своей страсти. С каждым разом усиливая жар и напор между ними, сводя с ума Дарину. В его присутствии она не контролировала себя. Разум, логика уступали месту нарастающему наслаждению. В эти мгновения не существовало ни вчера, ни завтра. Было только здесь и сейчас.
Он и она.
И головокружительное, пьянящее чувство полного растворения в другом человеке.
Щеки ее пылали, в груди трепетали те самые пресловутые бабочки. Низ живота тянуло.
— Докатились… Целуемся, как подростки, посреди дня прямо в машине, — выдохнул Адам.
— И не говори.
Глава 25
Она стояла у кухонного окна, сжимая в ладонях уже остывающую чашку кофе.
Приехал…
Как и обещал. Хотя в чем-в чем, а в обещаниях Адама Терлоева Дарина не сомневалась.
Она видела, как его черный «мерс» притормозил у подъезда. Ждала ли она именно его? Кто ж теперь разберет.
Она уезжала, вот что имело значение. Все остальное тонуло в густом тумане прощаний.
Адам вышел из машины, его высокая фигура в темной парке четко вырисовывалась на фоне серого вечера. Он не смотрел по сторонам, его шаги были быстрыми и целеустремленными, когда он направился к подъезду.
Дарина отставила чашку, и кофе расплескался по столешнице.
Она вышла в прихожую, где уже стояла мама с блестящими от слез глазами.
— Мам, даже не смей…
— Уже и слезу пустить нельзя.
— Нельзя.
Резкий, настойчивый звонок в дверь разрезал воздух.
Дарина открыла и улыбнулась. Почти радостно.
— Готова? — спросил Адам.
— Да.
И снова, как и всегда в его присутствии, у Дарины перехватило дыхание. Какой же он…
Они перетаскали ее вещи сначала к лифту, а потом к его машине. Сердце ныло и щемило от каждой сложенной в багажник коробки, от каждого взгляда, украдкой брошенного на родной подъезд.
На пороге Дарина обняла родительницу, чувствуя, как та мелко дрожит.
— Приеду — наберу. Анатолию привет, — выдохнула Дарина, целуя мать в щеку.
— И я тебя тоже люблю, дочка, — прошептала та в ответ, сжимая ее в объятиях так, будто боялась отпускать.
На перроне царила привычная суета, но для Дарины мир сузился до одного человека. Адам вез ее самый тяжелый чемодан.
При этом он хранил видимое спокойствие, за которое отчего-то хотелось ему врезать. Ну да, логика вышла из чата. Такое тоже бывает.
Ее же саму не просто штормило от эмоций.
Ее подбрасывало!
И зачем она только позволила себя проводить?!.. Уехала бы по-тихому.
Ага. И кого она обманывала? По-тихому. Как же.
Он проводил ее до купе, уложил чемодан и другие коробки. В тесном пространстве пахло деревом, чистым бельем и его одеколоном.
— Все, — коротко сказал он, обернувшись к ней.
Они стояли друг напротив друга секунду, которая показалась вечностью. Ни объятий, ни поцелуя, ни даже касания руки.
Только взгляды…
— Спасибо, — наконец, выдавила она.
Адам кивнул, развернулся и вышел из купе.
Она едва не бросилась за ним в коридор. Нет, точно слабачка.
Дарина досчитала сначала до десяти. Потом еще раз до пятнадцати.
И лишь потом развернулась и посмотрела в окно.
Адам стоял на перроне, засунув руки в карманы парки, не двигаясь. Просто стоял и смотрел на ее окно, пока поезд не дернулся с места. И продолжал стоять, превращаясь в черную, почти неразличимую точку.
Только поздно ночью под ритмичный стук колёс, который отсчитывал километры, Дарина поняла, что не связалась с девчонками. Не написала, когда приезжает. Значит, её никто не встретит.
Всё вылетело из головы. Ещё и Адам… Не провожай он её, она бы точно вспомнила про девчонок.
Ну и ладно. Сама справится.
Дарина заняла нижнюю полку.
На этот раз у неё была попутчица, ми болтливая женщина лет шестидесяти, которая рассказывала о своём огороде, внуках и рецепте невероятно воздушных сырников. Они болтали ни о чём, и это «ничто» оказалось удивительно целительным, позволяя мозгу отдохнуть от тяжёлых размышлений.
Но когда поезд, наконец, затормозил на её станции, а она выкатила чемодан на пустынный перрон, прежняя уверенность куда-то испарилась.
Было темновато и откровенно жутковато. Фонари стояли редко и светили тусклым, желтоватым светом, отбрасывая длинные, искажённые тени.
Не тот она рейс выбрала. Ой, не тот. Надо было подгадать, чтобы прибывал в