Дарина очнулась и зачем-то подорвалась, точно ее кто-то толкнул. Электронная книга съехала с живота, на которой она, оказывается, ее положила. И поползла вбок. А книга была новой! Дарина дернулась за ней, взмахнула руками.
Сначала возникла тупая боль в плече. Ну бывает такое. Перележала она в неудобном положении, мышцы затекли. И нет, чтобы остановиться, обратить на нее внимание, Дарина потянулась ниже.
Дальше боль просто пронзила низ поясницы. Позвоночник или еще что-то. Дарина не разобрала. Перед глазами замелькали мушки.
Она начала падать… Пол стремительно приближался…
Где-то сбоку послышалось ругательство. Матерное, крепкое.
— Какого…
Дальше мелькнула крепкая мужская рука, которая честно пыталась остановить ее падение. Но уберегла лишь от столкновения ее лба со столиком.
Падение на пол купе было не просто болезненным. Еще и чертовски унизительным.
Ладно бы только это. Но кто-то решил ответить помощью на помощь и начал поспешно вставать.
Ступни минимум сорок третьего размера… колени… и пах. Черт побери, пах! Прямо напротив ее лица.
Глава 6
— Осторожнее!
Ей на плечо легла крепкая мужская рука.
Боль в пояснице никуда не делась. Дарина стояла, уперевшись руками в тонкий коврик. Перед глазами, как в дурном хороводе, мелькали крошки, ворсинки, все то, что недоубирали проводники.
Кровь не просто прильнула к лицу. Оно стало пунцовым. Никогда ранее Дарина не чувствовала себя настолько абсурдно.
Даже, черт побери, когда впряглась за голого мужика!
Который теперь навис над ней. Не то сзади, не то сбоку.
Это карма, да?..
Что же еще…
Правильно говорят знающие люди — добро всегда возвращается.
Но не так же! Не так!
Зато вроде бы электронная книга целая. Хоть какой-то плюс.
— Ушиблась? Встать можешь?
Ее не тянули, рывком не пытались поднять. Как будто Адам что-то знал.
— Нет, но…
Дарина поморщилась. Говорить тоже было больновато. Да что с ней такое?
Надо встать… Хватит тут на четвереньках стоять.
— Давай-ка вот так…
Ее потянули назад. Дарина сразу же пискнула, из глаз предательски брызнули слезы.
— Да черт. Защемило?
— Защемило? — переспросила Дарина, не понимая, о чем ее спрашивают.
Ей бы реально встать! Вернуться на свой диван и тихо умереть.
— Где сильнее всего болит?
— Откуда я знаю? — простонала она. закатывая глаза и предательски шмыгая носом. — Везде.
— Значит, так. Слушай меня внимательно. Я медик. Не маньяк. Разницу улавливаешь?
Она улавливала лишь то, что с ней разговаривают, как с маленькой.
Медик он, ага.
Ладно… Ладно… Поверит.
— Да.
— Умница.
Ее еще и похвалили… Ну замечательно.
— Сейчас я тебя буду трогать.
— Может, не надо?
Ей удалось повернуть голову туда, откуда доносился хрипловатый низкий голос. Но с такими нотками, которые одновременно вызывали какой-то иррациональный глубинный трепет и яростное желание сопротивляться. Потому что он отдавал указания. Четкие, не терпящие возражения.
Дарина к подобному не привыкла.
И лицо. Кто сказал, что оно будет настолько близко к ее?
Она словно впервые увидела Адама. Адама же, верно? Он не соврал или все же прикольнулся, там, на дороге? Голый, Адам, Эдем… Она бы лично шутку оценила.
Интересное у него лицо, выразительное. Такое чисто мужское, с линиями, от которых женщины сходят с ума и называют их сексуальными. А еще от него исходила сумасшедшая энергетика. Не то подавляющая, не то сносящая женщин с ног. Видимо, второе. Потому что ее как раз и снесло.
Уголки губ Адама нервно дернулись.
— Боюсь, что надо.
Он потянулся к ней обеими руками сразу. Дарина невольно мазнула взглядом по его пальцам. Нет кольца… Неужели не женат? Что-то не верилось.
Но все ее мысли абсолютно испарились, когда он прошелся ладонью по шее, по открытым участкам тела и ниже Что-то пробормотал, нахмурился, встал на ноги. Дарина резко вернула голову назад.
— Давай-ка аккуратно подниматься.
Одну руку он зафиксировал ей на плече, вторую на талии. Черт, черт, черт.
Это похлеще их знакомства на дороге.
Перед глазами снова рассыпались искры. Кряхтя, как девяностолетняя старушка. Дарина позволила себя поднять.
Он стоял близко. Очень близко. Теперь их тела почти соприкасались. Дарина рада бы не обращать внимание на подобное, но не получалось. А она старалась! Или она подобным образом сублимировалась от боли, что растекалась по всему телу?
— Стоять можешь?
— Кажется, да.
— А двигаться?
— He знаю.
Дарина жалобно всхлипнула.
Это ужас. Это кошмар. Это начало конца.
— Блядь… Надо понять.
— Зачем?
— Девушка… Может, черт побери, имя все-таки назовешь свое?
— Дарина.
— Уже лучше. Дарина… Я остеопат, и я могу тебе помочь. Здесь и сейчас. Но для этого мне нужно твое разрешение. Согласие. Понимаешь, о чем я?
Дарина не удержалась и снова обернулась. Как тут не отреагируешь?
Сердце тяжело бахнуло о ребра?
Остеопат?.. Он?..
Про этого мужчину она могла подумать что угодно. Особенно в свете первого знакомства. А если учитывать, каким лощенным и дорогим он предстал перед ней сегодня…
— Не думаю, что вы возите с собой те самые бесконечные бланки-договоры, где пациент дает согласие на медицинское вмешательство. Поэтому придется договариваться нам с вами устно.
— Юмор — это хорошо. Я оценил. Ну так как?
У него оказались темно-серые глаза. Почти черные. И смотрели они на нее вполне серьезно.
— Буду… признательна.
А что ей еще оставалось сказать?
— Баш на баш, Дарина…
Ой, все. Лучше бы он молчал. Вот правда.
За свою профессиональную деятельность Адам трогал многих женщин. И за непрофессиональную тоже.
Он знал каждую мышцу, каждый сустав, чувствовал сквозь кожу малейшее смещение кости, и все это было для него текстом, написанным на знакомом языке. Но тело Дарины в тесном купе вагона воспринималось иначе. И этот факт сбивал его с профессионального толка.
Он помог ей лечь.
Она уже едва не плакала. Глаза были на мокром месте. И она не симулировала, это точно.
Легла, вытянулась по струнке, а у него внезапно в горле ком встал.
Ну охрененная же.
То, что она такая, Адам еще в прошлый раз заметил.
Когда она из парилки в бассейн вышла. А потом феерично сбежала. В прямом смысле. Увидела их с Вованом, развернулась и пятками засверкала.
— Э-э-э, мы вроде бы еще не пьяные, чтобы от нас девки молодые шарахались, — грубовато заметил Вован.
А у самого в глазах такая болючесть, что, сука, разнести все захотелось. Отчасти поэтому Адам и тормознул себя, успев заметить покатые плечи своей спасительницы.
Потом… все потом.
Надо ли говорить,