Иван Дмитриевич встал, прошёлся по кабинету, потом остановился:
— Хорошо. Я согласен. Более того — я сразу дам добро на этот проект. У меня есть подходящее здание — бывший особняк купца, который уехал в Москву и сдал свое имущество в пользу государства. Большой дом, много комнат, можно переоборудовать под больницу. Через пару дней оформим на вас, выделю людей для переоборудования.
Я едва сдержал радостный возглас:
— Серьёзно? Так быстро?
— Когда дело касается государственной важности, я действую быстро, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Ставьте своего человека — этого Ричарда. Пусть занимается организацией, планировкой, закупками. Всё, что нужно — инструменты, лекарства, мебель — обеспечим.
Я встал, протянул руку:
— Иван Дмитриевич, спасибо. Это… это больше, чем я ожидал.
Он пожал мою руку в ответ:
— Не за что, Егор Андреевич. Мы работаем на благо России. А ваши идеи — как раз то, что нужно стране. Только не забывайте — с большими возможностями приходит и большая ответственность.
— Понимаю, — серьёзно кивнул я.
Мы ещё немного поговорили о деталях — о сроках, о финансировании, о людях, которых нужно будет привлечь. Иван Дмитриевич оказался человеком дела — он не просто соглашался, он сразу предлагал конкретные шаги, называл имена, сроки, суммы.
Наконец я встал:
— Ну что ж, Иван Дмитриевич, на этом, пожалуй, всё. Спасибо за приём и за поддержку.
Он тоже поднялся:
— Хорошо, Егор Андреевич. С вами приятно работать. Вы не из тех, кто только говорит — вы делаете. Это редкость.
Я слегка кивнул и вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, я чувствовал лёгкость и удовлетворение. Дела двигались, планы воплощались. Конечно, впереди ещё много работы, но главное — начало положено.
Захар ждал у саней, прохаживаясь туда-сюда, чтобы не замёрзнуть.
— Ну как, Егор Андреевич? — спросил он, увидев меня.
— Отлично, Захар, — ответил я, садясь в сани. — Всё идёт по плану. Теперь поехали обратно на завод. Нужно с Гришей переговорить, да заодно посмотреть, как у них дела с площадкой.
— Как скажете, Егор Андреевич, — кивнул Захар, забираясь на козлы.
Мы поехали обратно через город. Солнце уже поднялось высоко, день разгорался.
Когда мы подъехали к заводу, караульный уже знал меня в лицо и просто кивнул, открывая ворота. Мы проехали на территорию, направились к реке.
Картина, открывшаяся мне, была впечатляющей. За какие-то несколько часов мужики успели сделать немало — на льду была размечена площадка, в нескольких местах уже начали пробивать лёд. Григорий стоял на берегу, с моими чертежами в руках, раздавая указания.
Я подошёл ближе. Григорий увидел меня, помахал рукой:
— Егор Андреевич! Смотрите, уже начали! Василий Кузьмич с мужиками лёд режут, намечают, где сваи вбивать будем.
Я огляделся. Действительно, работа кипела. Одни мужики пилили лёд большой пилой, другие кирками и ломами отбивали куски, третьи вытаскивали их на берег.
Василий Кузьмич, увидев меня, подошёл:
— Барин, всё по вашему чертежу делаем, что вы Грише передали. Вот, смотрите — квадрат четыре на шесть аршинов разметили. Сейчас лёд убираем, потом сваи начнём забивать.
— Хорошо, — одобрил я, подходя ближе к краю проруби. — Главное — сваи ставьте прочно, глубоко в дно забивайте да камнями побольше обложите. Чтоб весенним паводком не снесло.
— Не беспокойтесь, барин, — заверил Василий. — Мы это дело знаем. Сваи забьём так, что и через десять лет стоять будут.
Я обернулся к Григорию:
— Григорий, а меха где будут стоять? Ты уже прикинул расположение?
Он развернул чертежи, показал пальцем:
— Вот смотрите, Егор Андреевич. Четыре группы по три меха. Две группы здесь, по краям площадки, две — в центре. Все будут подключены к общей компрессионной камере, которая будет стоять вот тут, на берегу.
Я прикинул в уме:
— Да, это правильно. Так и делайте. И не забудьте про защиту от льда для свай — те самые ледорезы, о которых я говорил.
— Помню, Егор Андреевич, — кивнул Григорий, делая пометку на чертеже. — Уже Василию Кузьмичу сказал, он понял, как делать.
Я посмотрел на Григория с одобрением. Парень действительно схватывал всё на лету, быстро учился. Из него получится толковый мастер.
— Когда сваи забьёте и настил сделаете — сразу зови меня, — сказал я. — Я приеду, проверю всё лично, прежде чем турбины ставить начнёте.
— Обязательно позову, — пообещал Григорий.
Я ещё немного постоял, наблюдая за работой.
— Гриш, — сказал я. — Ты через пару дней пригласи Савелия Кузьмича или сам к нему зайди. Мне с вами обоими переговорить нужно. И тетрадку свою не забудь.
— Хорошо, Егор Андреевич. А о чем говорить будем?
— Да терзает меня одна мысль, вот её и будем думать, — без конкретики ответил я. Потом повернулся к Захару:
— Ну что, Захар, пожалуй, можем ехать. Здесь всё под контролем.
— Домой, Егор Андреевич? — уточнил он.
Я задумался. День перевалил далеко за обед, Машенька наверняка уже беспокоится.
— Да, домой, — кивнул я. — Пора и отдохнуть немного.
Мы сели в сани и поехали обратно. По дороге я обдумывал всё, что было сделано за день. Работа на заводе началась, с Иваном Дмитриевичем договорился о производстве эфира и организации клиники. Дела двигались хорошо.
Когда мы подъехали к дому, я увидел на крыльце Машеньку. Она стояла, кутаясь в шаль, и махала мне рукой. Рядом суетилась няня Агафья, причитая что-то о том, что нельзя на морозе стоять в её положении.
Я спрыгнул с саней, поспешил к крыльцу:
— Машунь, что ты тут делаешь? Замёрзнешь же!
— Соскучилась, — улыбнулась она.
Няня Агафья тут же подхватила:
— Вот видишь, Егорушка! А я ей говорю — иди в дом, в тепло, а она — нет, буду мужа ждать! Упрямая как…
— Как я в молодости, — закончила за неё Машенька, и мы рассмеялись.
Я обнял жену, повёл в дом:
— Пойдём, солнышко. Расскажу, как день прошёл.
В гостиной уже накрывали на стол — обед был готов. Бабушка сидела в кресле у печи, вязала что-то. Увидев меня, кивнула:
— А, внучок пришёл. Ну, рассказывай, как дела?
Я сел за стол, Машка устроилась рядом. Матрёна принесла щи, жаркое, пироги. Пока ели, я рассказывал о поездке на завод, о встрече с Иваном Дмитриевичем, о планах по