Я сделала себе пометку, выяснить, не пропадали ли в лесу люди. Да и вообще. Не случалось ли в наших лесах чего-то странного и непонятного на первый взгляд. Может, она что-то увидела. А может, и нафантазировала.
Следующее обращение через три года, потом через два. Врачебные комиссии, обследования, препараты. Много препаратов.
Я съела второй бутерброд и нахмурилась. Было что-то смущавшее меня в этой объемной истории болезни, но мне никак не удавалось ухватить, что именно. Что-то очень простое и между тем значимое.
Понадобилось заново пересмотреть документы, чтобы понять, что именно меня смущало. Запись: «со слов её мужа». Подобные слова встречались в карточке Софии Болотовой довольно часто. С одной стороны ничего удивительного, близкие зачастую гораздо раньше замечают болезнь, чем ты сам. А с другой… Это настораживало.
Но это не все, было что-то ещё. Что?
Я снова перелистала документы и просмотрела их ещё раз, и ещё. Чего я не видела? Чего не замечала?
Темноту гостиничного номера, разгоняемую лишь экраном ноутбука, вспорол свет смартфона, который тихо завибрировал сигналом входящего вызова. Я взяла телефон.
«Папа», – горела надпись на экране.
И всё же я несколько секунд помедлила, прежде чем принять вызов. Всего несколько мгновений, но как же я корила себя за это незначительное промедление.
– Да, папа, – произнесла я, готовясь услышать от него своеобразное покаяние. Он скажет, что был неправ и попросит вернуться. А я скажу, что вернусь сегодня же, потому что я тоже отнюдь не подарок.
Но он сказал мне нечто совершенно другое. Он сказал то, от чего у меня на спине выступил холодный пот.
– Миа, я её видел.
– Кого?
– Птицу-мстительницу. В саду за гортензией.
– Отец! – Я вскочила. – Немедленно закрой все двери и окна…
– Она и сейчас стоит там и смотрит на меня. Видимо, пора…
– Папа, нет! Слышишь?!
– Я люблю тебя, милая, – сказал он.
– Нет! Немедленно вернись в дом…
Я поняла, что кричу в телефон, в то время как вызов уже завершен. Я тут же набрала его снова, бросилась к двери, сунула ноги кроссовки, оттолкнула чемодан и выскочила из номера. В ухо неслись равнодушные гудки. Отец не отвечал. Я сбросила вызов и не дожидаясь лифта сбежала по лестнице. Кинулась к стойке регистрации и торопливо спросила:
– У вас есть машина?
– К… Какая машина? – Девушка отступила назад.
Я поймала свое отражение в одной из зеркальных стен фойе. Молодая женщина в домашней футболке и штанах, здорово напоминающих пижаму, с влажными после душа волосами, мобильник в одной руке, табельный пистолет во второй. Я даже не помнила, как его схватила.
– Капитан Сохэ, полиция, – попыталась исправить я первое впечатление. Безуспешно. Да и наплевать. – Мне нужна машина. Любая, на четырёх колёсах и с рулём.
– Но…
– Это срочно. Любой транспорт, хоть доставщик, хоть авто прачечной!
– Нет. Сейчас у нас ничего нет.
– Черт! Можете вызвать мне такси?
– Да, – девушка кивнула. – Но оно у нас одно, а Кирэ только что повёз туристов в «Рассвет» и вернётся не сразу.
– Да чтоб тебя! – Я развернулась и быстро пересекла холл, на ходу набирая номер. – Ну давай, Станислав, возьми трубку, – непонятно кому взмолилась я, но лейтенант не ответил.
Я выскочила на улицу, снова набрала номер. Но Рива тоже не ответила. Как и Андрей.
– Да что же это такое?!
Не тратя больше время на звонки, я бросилась бегом через площадь. Как назло, перед гостиницей не было ни одной машины с водителем, на которого я могла бы наставить оружие и потребовать отвезти в серый коттедж у Чаячьей бухты. Лишь припаркованные машины, пустые тёмные сейчас. Я бежала вперёд, бежала так, как никогда не бегала. Бежала на пределе сил и дыхания. Площадь казалась бесконечной, как и боковая улица. Я испугала голубей, какая-то дворняжка загавкала мне в спину. Я бежала, дыхание с хрипом рвалось из груди. Ещё немного и его не хватит. Плевать, значит побегу без дыхания.
Впереди показалось выцветшая вывеска «полиция» и парковка, на которой все ещё стоял мой старый скутер. Его, так никто и не угнал, несмотря на оставленные в зажигании ключи.
Так, телефон в один карман, оружие в другой. Вопиющее нарушение техники безопасности, но кого это сейчас волнует? Я повернула ключ замке зажигания и двигатель зарычал. Перед тем, как нажать на газ, я ещё раз набрала отца. Знала, что время уходит, знала и не могла иначе. Безрезультатно.
Я повернула ручку газа. Вывернула до упора. И поехала домой. Помчалась. Ветер трепал волосы, урчал мотор. А я думала об отце. О том, что я ему сказала. И о том, что он сказал мне. И как разительно эти слова отличались друг от друга.
Боги острова, если вы существуете, не дайте чтобы эти слова стали последними. И хоть я не верю в богов, просто не дайте.
Да, я знаю, что он что-то натворил в прошлом, натворил вместе с Болотовым, Ташей, возможно, Софией. Я докопаюсь до сути, но пусть мне будет ради кого докапываться, прошу.
Да, я молилась не веря, потому что за этими, улетающими в пустоту просьбами, было кое-что еще, кое-что сильно смахивающее на вину и досаду. Я должна была предположить, что он может быть следующей жертвой, должна была хотя бы задуматься об этом, но… Не задумалась, гнев на отца вытеснил все остальные чувства. Может быть не зря запрещено вести дела, если в расследовании фигурируют близкие люди? Потому что теряется объективность. Потому что ты не можешь логично мыслить, совсем, как я сейчас.
Скутер – это не машина, он не может развивать приличную скорость, он плохо входит в повороты, но… Отец был там с убийцей. Отец, которому шестьдесят семь лет. Отец, который судя по последним словам, решил сдаться.
Не смей, папа! Просто не смей. И я обязательно хоть раз съем весь твой завтрак, только приготовь.
Когда из-за поворота показался серый коттедж, я не едва не закричала от облегчения. И от страха. Я бросила скутер прямо на подъездной дорожке и достала оружие.
Вокруг было тихо. Фонари у