— Рад видеть тебя в добром здравии, Добромир, — Волибор крепко пожал руку моему отцу.
— Это взаимно. Поговорим позже. Покажите мне Радогоста. Новик уже намекнул, что с ним происходит. К осмотру нужно приступить незамедлительно.
— Некуда нам уже спешить, — вмешался в разговор Стоян. Он угрюмо посмотрел на дверь, за которой лежал лидер Скитальцев. — Я сделал всё, что мог. И Видана тоже. Но мы его упустили. Слишком поздно что-то менять.
— А ты что здесь делаешь? — проигнорировав заявление Стояна, обратился ко мне Волибор.
— Отец взялся меня обучать, — ответил я. — Тоже посмотрю на Радогоста.
— Ты уверен, что оно того стоит? — Волибор поднял взгляд на отца. — Он ведь ещё совсем мелкий. Надо ли ему видеть такое?
— Пусть смотрит, — недолго подумав, сказал Добромир. — Если хочет стать знахарем, то повидать ему придётся много. Работа у нас, как ни крути, неприятная. Характер нужно закалять с детства.
Ну наконец-то он принял мою правоту. Всё-таки сдержал своё слово, не стал больше меня опекать. Давно пора. Это в моём мире медиками становились лишь к двадцати четырём годам. И то в лучшем случае. Некоторые и до четвёртого десятка умудрялись учиться.
Здесь же тянуть смысла нет. Знания и опыт нужно получить как можно раньше.
Волибор отворил дверь и впустил нас с отцом внутрь, в небольшую спальню, где лежал Радогост. Вслед за нами вошла Видана.
— Эй, Стоян! — басом крикнул Волибор. — Ты к нам присоединишься?
— В задницу… — проворчал Стоян. — Я уже сказал вам: ничего изменить не получится. Лучше приготовиться к похоронам. И вы все прекрасно понимаете, что хоронить Радогоста придётся не здесь, а за Чертой.
— Тьфу ты… — выругался Волибор. — Не слушайте его. Стоян уже отчаялся, а мы — нет.
— Если честно, я придерживаюсь того же мнения, что и Стоян, — поделилась своим мнением Видана. — Правда, Волибор. Лучше не рисковать. Мы же не хотим, чтобы через пару дней вся деревня превратилась в…
— Тихо! — воскликнул Добромир. — Раз вы позвали меня, значит и заключение выносить придётся мне. Все, кто уже потерял надежду, лучше покиньте комнату. Только мешаться будете.
Видана лишь хмыкнула. Но выходить из спальни Радогоста не стала. В итоге снаружи остались только Новик и Стоян. Мы же с отцом приступили к осмотру.
Точнее, отец осматривал тело напрямую — щупал пульс, прислушивался к дыханию. Я же активировал «Диагностический взгляд».
/Витальность: 1 из 180/
/…/
/Интоксикация/
/Невозможно определить дыхание/
/Невозможно определить пульс/
/Критическое состояние. Определить точный объём поражения невозможно/
Ну, приехали. Даже система перестала справляться. Я даже почувствовал, как ей пришлось напрячься, чтобы выдать мне хоть какую-нибудь информацию.
Но оно и неудивительно. Пациент практически мёртв! Витальность околонулевая. Кажется, его можно тыкнуть иглой — и лидер Скитальцев тут же умрёт.
Я прошёлся вдоль кровати, внимательно рассмотрел Радогоста. Бледный, темноволосый. Гораздо моложе, чем я думал. Лидеру местного штаба Скитальцев было не больше сорока.
Некогда крепкий мужчина потерял всю былую силу. Мышцы усохли, жировой клетчатки почти не осталось. Ран на его теле и сосчитать трудно. Правда, система о них даже не упомянула. Уже почти все полученные раны затянулись.
Тут явно постаралась Видана со своей мазью. Да и Стоян вовремя перевязал его целительными бинтами.
Пока что вопросов куда больше, чем ответов. Почему дыхание и пульс не определяются, но витальность при этом не достигла нуля? Получается, что он сейчас и не жив, и не мёртв.
Окажись такой человек в современном отделении, врачи уже давно бы приступили к реанимационным процедурам. Но… здесь ситуация несколько иная.
Человек без дыхания и сердцебиения живёт недолго. Его мозг и десяти минут не протянет без кислорода. А Радогост уже давно в таком состоянии.
Второй вопрос — это интоксикация. Система упомянула об этом состоянии. Оно означает, что больной отравляется изнутри. Не внешними ядами, а тем, что производит его собственный организм.
— Плохи дела, — вздохнул Добромир. — Не дышит, сердце не бьётся. Но он тёплый. Мёртвым это тело я назвать никак не могу. Как давно он уже в таком состоянии?
— Примерно сутки, — ответил Волибор. — Когда мы принесли его сюда после вылазки, он ещё мог дышать. Иногда даже разговаривал с нами. Бредил во сне. Но его состояние ухудшилось. Если честно, Добромир, я хочу верить, что ты сможешь его вытащить. Но если поймёшь, что ничего не выйдет — скажи сразу. Мы похороним его, как подобает. Соблюдём все ритуалы.
Я подошёл к руке Радогоста, положил пальцы на его предплечье. Решил прощупать пульс самостоятельно, без помощи системы.
И в этот момент мою руку пронзила боль. Знакомая. Она пробежала по моему телу волной и сразу же испарилась.
Именно так я обычно чувствую приближение монстра. Но здесь монстров быть не может. И жжение в черных полосах на моём предплечье возникло только после того, как я коснулся его руки. И что это означает?
Вот и ответ на вопрос, о чём все молчат. Почему отец с Новиком были так встревожены. Почему Радогоста так спешат похоронить, да ещё и за Чертой.
Очевидно, он обращается в монстра.
И теперь понятно, о какой интоксикации идёт речь.
— Отец, ты упоминал, что монстры из-за Черты могут заражать людей различными заболеваниями, — напомнил я.
Видана, Добромир и Волибор одновременно взглянули на меня.
— Да, — коротко ответил отец.
— Он всё ещё жив, потому что его тело перестраивается, да? — предположил я.
— Тебе об этом знать пока не следует, — помотал головой Добромир.
— Пацан прав, — кивнул Волибор. — Мы все это понимаем. Выноси свой вердикт, Добромир. Не будем больше тянуть.
— Как ни прискорбно вам это сообщать, — вздохнул отец, — но Радогоста лучше как можно скорее изолировать ото всех. Если бы у него сохранился пульс, мы бы ещё могли его излечить. Есть такие травы. Очистить кровь было бы ещё возможно, но… Как мы прогоним кровь, если сердце остановилось?
— Значит, пора прощаться, — вздохнул Волибор.
— Нет, — замотал головой я. — Думаю, вы ошибаетесь.
— Лад, не надо, — попросил отец. — Ты пришёл сюда, только чтобы смотреть.
— Но его сердце не остановилось, — заявил я. — Как и дыхание.
Все присутствующие удивлённо переглянулись. Но пока что в их глазах читался скепсис. Думают, что сын знахаря просто решил привлечь к себе внимание. Ну-ну. Сейчас узнают, что я имею в виду.
Да, это правда. Радогост ещё жив. Монстром он не станет. Отец сказал, что для создания антидота нужно работающее сердце.
Если бы оно остановилось, сейчас запускать его было бы уже слишком поздно.
— Я только что всё проверил, Лад, — терпеливо ответил отец. — Пульса нет, дышать он