Вечное проклятье оказалось на удивление сложной штукой.
Я покачала головой.
– Я никогда никого не убью, – пообещала я, искренне веря в каждое слово.
Никс лишь насмешливо хмыкнула.
Я осторожно залезла в картонную коробку, служившую мне кроватью.
На дне лежала небольшая белая материя – ползунки, на лицевой стороне которых было вышито восемь букв золотыми нитками. Именно они были на мне надеты в тот день, когда меня нашли люди из приюта. Единственная вещь в мире, которая действительно принадлежала мне.
Никс переползла ко мне на колени. Движение отозвалось на моей коже странным скользящим ощущением.
– Ты умеешь разговаривать со всеми людьми? – прошептала я.
– Нет, дитя, – мягко ответила Никс. – Странно, что ты меня слышишь. Я могу говорить только со своими сородичами, а нас не так уж и много.
– Хм, и все-таки это хорошо, – сонно пробормотала я. – Ты не оставишь меня, потому что можешь со мной говорить. Мне всегда хотелось подружиться с кем-нибудь… только никого не убивай… Обещаешь?
– Я не даю бессмысленных клятв. Хватит болтать, – прошипела Никс. – Спим.
В будущем я еще поймаю себя на мысли, что в разговоре с ней я совершенно перестала заикаться.
Звери меня не пугали.
Только люди.
Так четырнадцатикилограммовая невидимая ядовитая змея стала моим дорогим спутником.
Да, первым другом в моей жизни стал монстр.
Бум.
Бум.
Бум.
Я вскочила несколько часов спустя.
Что-то громко стучало в передней части трейлера.
Громко ругаясь, Мать и Отец встали с кровати и пошли в сторону неприятного, повторяющегося звука.
Я выглянула из-за угла коробки. Пробормотав что-то нечленораздельное, Никс сползла в сторону, но не проснулась.
В дверях стояла невысокая пожилая женщина с белыми волосами и пугающими фиолетовыми глазами.
На ее лице застыло суровое выражение.
Рядом стояла сгорбленная и тощая фигура в капюшоне.
– Какого хрена? – спросила Мать, оглядывая прибывших с головы до ног. Она заметно протрезвела с вечера. – Мы не продаем выпивку из трейлера, вам придется подождать до понедельника и купить ее у прилавка в лесу, как делают все остальные жители парка.
Отец, стоявший рядом с Матерью, открыл рот и невнятно что-то пробурчал.
– Спасибо за столь щедрое предложение, – по холодному тону было понятно, что благодарить тут было не за что.
Незнакомка прочистила горло.
– Я здесь потому, что правительство Соединенных Штатов во главе со Спартанской Федерацией назначило вас ответственными за второго приемного ребенка. Для покрытия его расходов будут высылаться ежемесячные талоны на питание. Его зовут Чарли.
Я никогда не слышала, чтобы приемных детей доставляли к дверям.
Прежде чем кто-либо успел отреагировать, пожилая женщина с неожиданной силой втащила Чарли по ступенькам в трейлер, а затем захлопнула за ним дверь.
Мать с насмешкой посмотрела на ребенка.
– Я им все выскажу. Они что, издеваются? Мы не подписывались на еще одного. Мы даже эту хрень не можем прокормить.
Поздравьте меня, я теперь предмет.
Отец, спотыкаясь, подошел к изодранному дивану, рухнул на него лицом вперед и захрапел.
Мать схватила Чарли за тощую руку и потащила к моей картонной коробке. Я плотно закрыла глаза и притворилась спящей.
– Мальчик, ты можешь спать рядом с… Алекс – там достаточно места.
Судя по затянувшейся паузе, она пыталась вспомнить мое имя. Грубо. Я прожила с ней почти десять лет.
Мать громко протопала через комнату и забралась в кровать под противный скрип сломанных пружин.
Я посмотрела на мальчика из-под опущенных ресниц.
Чарли стоял передо мной на коленях.
Я вздохнула от удивления.
Его глаза были неестественного желтого оттенка и почти светились в темноте.
Светлые волосы слегка прикрывали сальными прядями бледное заостренное лицо со впалыми щеками и глазами, обрамленными черными кругами.
– Я А-Алексис, – осторожно прошептала я, протягивая покалеченную руку в приветствии. Мое больное запястье дрожало, пока я ждала, что он сделает.
А вдруг он будет смеяться из-за того, что я заикаюсь?
Он уставился на мою руку, но не пожал ее в ответ.
Он оставался настолько неподвижен, что, если бы не открытые глаза, я бы вряд ли поверила, что он живой.
Я опустила руку и подвинулась, освобождая для него немного места в картонной коробке.
Мы были маленькими. Должны были поместиться.
Я незаметно передвинула Никс на другую сторону, чтобы он ее не коснулся.
– Мне десять, – мягко продолжала я. – А тебе? Тоже десять?
Чарли покачал головой, затем осторожно опустился рядом со мной. Он по-прежнему молчал.
– Ты младше? – спросила я.
Он кивнул. Я скорее почувствовала, чем увидела его движение в темноте.
– Девять?
Он снова кивнул.
– Значит, теперь у меня есть младший брат. Не волнуйся, я буду хорошей сестрой, – быстро пообещала я ему. – Я все знаю о приемных родителях. Просто следуй моим указаниям, и все будет хорошо. Я буду тебя защищать.
– Ты… не обязана, – тихо прошептал он.
Я осторожно ткнула его локтем.
– Знаю, но мне хочется. Я позабочусь о тебе.
Его глаза расширились.
– В чем дело? – спросила я с беспокойством.
Он покачал головой, словно ничего не произошло, но легкая улыбка коснулась уголков его губ.
На сердце стало тепло, и я улыбнулась ему в ответ.
С утра у меня совсем не было друзей.
А теперь их двое.
Кажется, дела пошли в гору.
Глава 2
Монстр
Алексис. 2091 год
Атмосфера в трейлере была в лучшем случае непростой, если не сказать предательской.
За окном завывал ветер, и зима яростно металась снегом.
Февральская буря всем усложняла жизнь, и зеленый огонек в углу мерцал едва различимым светом, на который нашему трейлеру выделялись крохи электричества.
Была глубокая ночь, поэтому Никс охотилась снаружи. Она говорила, что в темноте легче убивать.
Я решила поверить ей на слово.
– Нужно действовать немедленно, – донесся с кухни шепот Матери.
О чем они с Отцом говорят? Желудок скрутило от дурного предчувствия.
Они думали, что мы спали.
Чарли и правда спал рядом со мной.
А я – нет.
Хоть Чарли и приехал к нам только летом, он уже показал себя лучшим братом, какого только можно было желать.
Я была не против его тихого и застенчивого поведения, потому что он проводил со мной все время и разрешал мне помогать ему с заданиями по математике. Он ни разу не посмеялся над моим заиканием и не назвал меня глупой.
По правде говоря, последний раз он хоть что-то