Грегори Гамильтон сделал шаг вперед, желая защитить женщин. Это было забавно, поскольку противопоставить существу, подобному Нистре, он ничего не мог. Это было нелепо. Это было храбро.
– Ты их не тронешь, – твердо сказала Элинор. – Они мои… друзья.
Нистра подкинула нож в воздух, поймала его, красуясь, двумя пальцами. Тронула острое лезвие и несколько мгновений смотрела на то пронзительное, режущее глаз сияние, что заменяло ей кровь.
– Тебе нужно уйти, моя милая. Я ведь просила тебя все забыть! Нельзя было приводить тебя сюда.
Элинор сделала глубокий вдох. Не время сейчас злиться, хотя и хочется отчего-то дать Нистре пощечину.
– Я уйду, если ты скажешь – как?
Нистра снова подбросила нож, разглядывая трех людей, зашедших в ее владения. Взгляд был плотоядный, хотя Элинор твердо знала – Федору и Грегори она не тронет. По крайней мере, пока не сочтет угрозой для своей подруги. По крайней мере, не сейчас.
– Только если ты дашь обещание, – сказала она наконец.
– Какое?
– Ты уедешь из города, прекратишь всяческое общение с Гамильтонами. – Нистра наградила Грегори ледяным взглядом. – И ничего не станешь брать из их рук.
– Я не дам такое обещание, – покачала головой Элинор. – Я буду действовать по обстоятельствам. Как и всегда.
– Обстоятельства? – Нистра фыркнула. – А не это ли привело тебя в клинику для умалишенных, где тебя чуть не заперли? Если бы не мое вмешательство, если бы не забвение, ты так и оставалась бы в этом доме для безумных!
– А не твоими ли стараниями я там оказалась? – спросила Элинор.
Что-то щелкнуло, и деталь головоломки встала на место. Да, это она вспомнила ясно: заключение в клинику для умалишенных, где ей пророчили долгое, возможно, пожизненное пребывание, как несчастной истеричке, на глазах у которой подруга совершила кровавое убийство. И шепотки: смирись, умолкни, не дай им запереть себя. И ужас спиритического сеанса, на который Элинор согласилась не без помощи Нистры. Итогом снова была лечебница, помнящаяся белыми коридорами, металлическими изголовьями кроватей и тихим бесконечным воем где-то за стеной. А потом, все забыв, она вновь стала разумной, даже слишком.
И одновременно с этим Элинор поняла, как много дыр в ее памяти. Словно это не человеческая память, а ноздреватый блин, тонкий, кружевной на просвет. Что еще подчистила Нистра? Как долго и как часто вмешивается она в жизнь своей подруги?
– Тебе лучше согласиться, Элинор, – предупредила Нистра. – Иначе я избавлюсь от твоих спутников, а тебя оставлю здесь. Потом будешь мне благодарна.
Возможно, она одна во всем свете считала, что можно благодарить за убийство.
– Нет, – сказала Элинор. – Больше я не позволю собой вертеть, как тебе вздумается. Это моя жизнь.
Нистра стремительно, точно кобра, бросилась вперед и так же резко замерла, не смея коснуться Элинор. Выронила нож. Рука ее дрожала.
– У… уходи, – выдавила она. – Та дверь.
– Идемте. – Элинор взяла под руку Грегори, схватила запястье Федоры и спокойно прошла сквозь дверь, не встретив препятствия. Она знала, что, скорее всего, Нистра за ее спиной пришла в себя, подняла нож и приготовилась снова действовать в своей обычной манере жестоко, потому что ее цели, как она полагала, жестокость оправдывают.
Впрочем, нет. Нистра не нуждалась в оправдании жестокости. В ней не было ровным счетом ничего человеческого.
– Она опасна, – тихо сказала Федора.
– И еще как, – согласилась Элинор. – Но, видите ли, мисс Крушенк, думается, все мы, кто оказался замешан в этой истории, так или иначе опасны.
Туман рассеялся, пыль улеглась, и Элинор переступила через порог дома Гамильтонов. Грегори выдохнул и отбросил трубу, которую все так же сжимал в руке. Элинор выпустила его локоть и подняла взгляд на стоящих на лестнице. Зрелище было неловким.
Не так.
Зрелище было раздражающим.
Глава восемнадцатая
О том, что Грегори сбежал из-под замка, сообщил Франк. Мальчик выглядел усталым, бледным, как бывало обычно, когда он сталкивался с темными сторонами мира. Голова его в такие минуты, должно быть, раскалывалась. Франк растирал виски, все больше бледнея, и едва держался на ногах. Дамиан крепко обнял его, прижал к себе и поцеловал в растрепанную макушку. Мальчик выдохнул облегченно, дрожь его немного унялась.
– Ми-мистер Гамильтон… Maitre, его нет.
– Как это? – Дамиан отстранился немного, заглядывая мальчику в лицо.
– Он убежал, Maitre. Замок вскрыт, дверь нараспашку, как и входная. Maitre… – Франк запнулся. – Он попал в неприятности, Maitre, я так думаю.
Дамиан выпустил Франка из объятий и, отбросив книгу, поспешил в комнату брата. Действительно, пусто, все вещи в полном беспорядке, и пахнет сладко, назойливо – асфоделями.
– Маргарет! Алессандра! – громко позвал Дамиан и побежал вниз по лестнице, рискуя каждую секунду свалиться. Ступени словно выскальзывали у него из-под ног. Он был все еще слишком слаб, даже беспомощен и в итоге едва не свалился на последнем пролете. Горничные подхватили его с двух сторон. – Нужно найти Грегори! Немедленно! Любым способом!
– Мы попробуем, сэр, – кивнула Алессандра. – Но поймите, сэр, это будет непросто. То, что околдовало его…
– Боюсь, сэр, вы не слишком благоразумно завели с миссис Шарп дружбу, – тихо вставила Маргарет.
Дамиан и сам уже это понял.
Ему нравилось это знакомство. Он очарован был Дженет Шарп, как превосходной актрисой и красивой женщиной. Пускай женская красота его не трогала, почти всегда оставляла равнодушным, он не испытывал влечения, но понимал, ощущал – умом, не чем-либо иным, – что может сотворить со здоровым мужчиной эта бесподобная красота. Теперь он знал, что совершил ошибку. Дженет Шарп всегда получала то, что хотела. Грегори Гамильтона, к примеру.
Оставался вопрос: чего еще она хотела?
– Просто попытайтесь.
Горничные кивнули и с сосредоточенным видом начали готовиться к колдовству. Чаша с водой, серебряный ножик для писем, несколько капель