Пегги заставила Элинор нырнуть на дно ванны, а потом принялась промывать волосы, спутанные, также полные чужих, противных запахов. А еще пыли.
– А еще я позабыла подругу, совершенно безумную подругу, которая могла вселяться в чужие тела и убивать неугодных, опасных для меня. И тетушку Шармилу. Как можно забыть кого-то по имени Шармила?!
– А может, оно и к лучшему? – предположила Пегги. – Может быть, вы забыли что-то страшное, жуткое? Что-то опасное для вашего рассудка?
– Пожиратели Теней, проводники душ, чудовища, ведьмы, убийства… Скажи, Пегги, что еще может существовать в мире опасное для моего рассудка?
Пегги согласно хмыкнула. Подала полотенце лавандового цвета и пахнущее лавандой, и даже с веточкой лаванды, вышитой в уголке. Что-то все это означает, что-то важное. Но память – как решето.
Элинор вытерлась, сменила сорочку на сухую, чуть хрусткую от крахмала, закуталась в бархатный халат – еще одна дорогая, слишком шикарная для нее вещица из гардероба кого-то из Гамильтонов. Но Элинор было уже безразлично. Если она и боялась, что вся эта роскошь испортит ее, то зря. Вещи так и остались вещами, возможно, чуть более красивыми, чуть более приятными на ощупь, но едва ли более желанными.
О людях такого не скажешь.
Перед глазами встала та сцена: Дамиан и Дженет Шарп на лестнице. Целуются. И ведьма запустила свои паучьи длинные белые пальцы в черные волосы Дамиана, он же стиснул перила так, что дерево едва не трещит. Понравился ему тот поцелуй? Хочет ли он повторения? Поддается ли он чарам ведьмы так же легко, как его старший брат?
Кутаясь в халат, Элинор вышла в спальню и на Дамиана же наткнулась. Он стоял в дверях, занеся руку, чтобы постучать. Верен себе: сперва заходит и только потом спрашивает дозволения. Элинор даже нравились эти его манеры, выдающие чудовищные огрехи в воспитании. Или же ему просто было наплевать на нормы, принятые в обществе, частью которого он в любом случае не был? Когда Дамиан заходит в спальню к женщине, то делает это только затем, чтобы поговорить.
Эта мысль должна была успокоить Элинор, которую все еще нервировало присутствие подле нее – полуодетой, закутанной в чужой халат, босой – мужчины. Но вместо этого мысль о Дамиане почему-то разозлила.
Он целовался с Дженет Шарп! С той Дженет Шарп, у которой золотые кудри и грудь выпирает из корсажа. С той Дженет Шарп, что, обнаженная, управляла ордой мертвецов, из которых перед этим вытянула все силы. Той Дженет Шарп, что угрожала Элинор. Carpe Diem. Элинор посмотрела на Дамиана и покачала головой. И сама себе запретила думать обо всякой ерунде.
– Мистер Гамильтон?
– В чем я провинился на этот раз? – спросил Дамиан, разглядывая ее. А Элинор в одном халате и босиком.
– Я просто устала. – Элинор подошла к постели, откинула край одеяла и замерла. Лечь сейчас и закрыть глаза? Тогда он уйдет, оставив ее прокручивать в голове проклятую сцену и… ревновать. О боже, ревновать!
Poly kalo [27], она его выслушает.
– Я могу войти? – спросил Дамиан тихо.
– Ты уже вошел. – Элинор указала на кресло, а сама села на край постели.
Дамиан остался стоять.
– Дженет приходила, чтобы предложить обмен. Сказала, что отпустит Грегори, если я стану ее любовником. Тогда она и перстень отдаст.
– И? – Элинор разгладила складку на одеяле кончиками пальцев.
– Я ничьим любовником становиться не собираюсь, – сказал Дамиан. Он закрыл дверь в ванную и прислонился к ней, скрестив руки на груди. – Впрочем, едва ли это остановит Дженет. Я совершил страшную глупость, упустил из виду… Как она должна быть стара, если умеет скрывать свою силу!
– Зачем мне все это знать? – спросила Элинор.
Дамиан, кажется, и сам не знал, зачем пришел, в чем собирается ее убеждать. И тогда Элинор сменила тему, по крайней мере отчасти.
– Я встретила Акора.
– Где? – встрепенулся Дамиан.
– В некоем месте, где больше оказываться не собираюсь, – отрезала Элинор. – Он сказал, что… По какой-то причине он не может защищать Грегори.
– Из-за перстня, – кивнул Дамиан. – Фамильный перстень служит залогом. Нужно было его вернуть!
Воображение, на которое Элинор никогда не жаловалась, нарисовало картинку до того яркую, что пришлось взмахнуть перед лицом ладонью, чтобы только от нее избавиться. И все же сплетенные в объятиях Дженет и Дамиан так и стояли перед глазами.
– Уйди, пожалуйста, – сухо сказала Элинор. – Мне нужно отдохнуть. Завтра я продолжу поиски миссис Гамильтон.
Дамиан сделал шаг вперед, но, поймав ее взгляд, поклонился и вышел. Аккуратно прикрыл за собой дверь. Спустя минуту из ванной комнаты выглянула всеми забытая Пегги, прижимая к себе грязную одежду.
– Зря вы так, мисс Элинор.
– Зря, – согласилась Элинор.
– Едва ли он хотел миссис Шарп, иначе давно уже…
– Маргарет, уйди и ты, – попросила Элинор. – Я хочу спать.
Покачав головой, ведьма-горничная вышла. Элинор забралась под одеяло, погасила лампу и закрыла глаза. Крепко переплела пальцы на груди. И не заснула, нет, скорее перенеслась в уже знакомый дом, полнящийся все новыми деталями. Интерьеры его местами были слишком перегружены: бессмысленное нагромождение вещей, собранных людьми, которые не понимают, зачем эти вещи вообще нужны. И Нистра – в белом. Одежда, как и облик сам по себе, для Нистры вещь совершенно условная, в ней нет такой уж необходимости, но отчего-то ей нравится длинная белая сорочка, в кружевном подоле которой легко запутаться.
– Что ты сделала с моей памятью и зачем? – спросила Элинор.
– А что ты вспомнила? – Нистра взобралась с ногами в огромное кресло. Подол задрался, и стало видно, что ноги у нее… странные. Полупрозрачные, так что пяток не видно и некоторых пальцев. Такое в народных поверьях бывает у чертей и фэйри, но Нистра не была ни первым, ни вторым.
Элинор смахнула с диванчика пыль и села, а потом, немного подумав, скопировала эту вульгарную позу, скрестила ноги, и ее собственные были длинными, гладкими и красивыми.
– Ты убивала людей, Нистра. И это полбеды, ведь есть вещи похуже: ты убивала людей руками невинных!
– Что касается первой твоей претензии, милая моя сестричка, – фыркнула Нистра, – звездочка моя, то я убивала нелюдей. Чудовищ, если хочешь. Кого тебе жалко? Насильника? Убийцу, который так привык к крови на войне, что и школьным истопником представлял опасность? А может быть, похотливую суккубу, заключившую договор с… опасными силами?
– Хорошо, – кивнула