И в комнате также было темно. А потом темнота эта треснула целой сетью тончайших лучей, свет позолотил сухой пыльный воздух и начал медленно подбираться к постели, где лежали, точно пара покойников в гробнице, Элинор и Дамиан. Мгновение, и все пропало, темнота рухнула, точно полог.
Цепляясь за стену, Федора поднялась, сделала несколько шагов и замерла на пороге. Переступить его не удавалось. Впервые столкнулась она с силой, которая способна удержать на месте ведьму, тем более такую, как она, достаточно сильную и опытную. К великим и могущественным Федора себя не причисляла, она не была так хороша, как Дженет Шарп, но мало что в мире могло остановить ее.
В человеческом мире.
Элинор шевельнулась, села медленно, неуверенно, словно тело было ей непривычно, словно оно жало, как чужая одежда, после чего медленно, точно кукла – механически, – повернула голову в сторону Федоры.
Улыбнулась.
Кривая эта усмешка напугала Федору, как не пугало ее еще ничто в жизни. Что-то неимоверно чужое, потустороннее, враждебное и опасное глянуло на нее из глаз Элинор.
– Кто ты?
– Элинор, – выговорила не-Элинор, повернулась и с той же медлительностью механической куклы спустила ноги на пол. Встала, держась за столбик. Сделала шаг к окну.
– Что ты хочешь сделать?
Не-Элинор обернулась через плечо, глядя удивленно:
– Окно открыть. Здесь так темно и душно.
Взгляд Федоры метнулся к лежащему на постели Дамиану. Руки его, мертвенно-бледные, были сложены на животе, пальцы сплетены. Точно покойник в гробу.
– Ты хочешь убить его?
Не-Элинор дернула плечом. Тело слушалось ее не до конца, и некоторые движения выходили странными. Шаг, еще шаг, рука с трудом поднялась на уровень плеча и ухватилась за край шторы.
– Не делай этого! – Федора обеими руками ухватилась за дверной косяк, надавила, пытаясь проникнуть в комнату, но лишь продолжила упираться в тугую мембрану. Точно между ней и комнатой натянута эластичная ткань. – Зачем?!
Не-Элинор снова дернула плечом, а потом вдруг снизошла до ответа. Рука ее продолжила поглаживать плотную ткань.
– Он все равно умрет скоро. И его братец. И ты. И все-все-все-все-все, что вы знаете, тоже умрет. Или не скоро? – Не-Элинор покачала головой. – Со временем у меня беда. В любом случае разве это не милосердная смерть?
– Мы можем договориться? – спросила Федора. Послышались шаги на лестнице, и в конце коридора показались Грегори и обе горничные, а за ними – дородная фигура кухарки, вооруженной скалкой. Федора жестом приказала им оставаться на месте.
– Я свое получила. Что ты еще можешь мне предложить? – удивилась не-Элинор.
– Оставь Дамиана в живых и… и… – Федора досадливо прикусила губу. – И проси, чего хочешь!
Не-Элинор посмотрела на нее задумчиво и вдруг хихикнула. Рука ее оставила в покое штору. Едва-едва проявившаяся на полу полоска золотистого света пропала. Повернувшись, не-Элинор скрестила руки на груди, продолжая рассматривать Федору.
– А это забавно. Хочешь получить обоих братьев Гамильтон, ненасытная ведьма? Это, пожалуй, можно устроить. Я не буду убивать его. – Не-Элинор кивнула в сторону постели. – А вы не станете мне препятствовать. В сторону.
Федора послушно отступила. Не-Элинор спокойно перешагнула порог комнаты.
– Не трогайте ее! – попросила Федора, надеясь, что ее просительный тон подскажет Грегори и ведьмам: она не сдалась, у нее есть еще пара фокусов в запасе. Только не надо мешать. Грегори дернулся. – Взгляните, что с вашим братом, мистер Гамильтон. А она пусть идет.
Не-Элинор хмыкнула, кивнула высокомерно и, подобрав юбку, начала спускаться по лестнице. Федора сунула руку в сумку, нащупала несколько веточек чертополоха и, размахнувшись, бросила вперед. Колючки зацепились за подол платья не-Элинор, соцветия замерцали едва заметно и пропали.
– Я пойду за ней, – сказала Федора, – а вы разбудите Дамиана и узнайте, что они двое вообще затеяли!
И она опрометью бросилась ко второй лестнице.
* * *
Элинор не сразу поняла, что заблудилась. Это было достаточно странно – потеряться в собственных снах, или грезах, или… Элинор не могла подобрать название тому месту, где находилась. Как не сразу сообразила, что не знает, куда идти. До этой минуты она шла удивительно уверенно, словно дорога сама ложилась ей под ноги, словно она точно знала, где выход. Трава мягко приминалась под ногами, не трава даже – густой и плотный мох. Казалось, вот-вот откуда-то потянет болотом, вереском, сырым камнем. Но детские рисунки ничем не пахнут. Элинор шла вперед, не выпуская руку Дамиана, в молчании удивительно уютном и покойном. Но вот она занесла ногу для следующего шага и замерла.
Идти было некуда.
Элинор медленно опустила ногу на плотную подушку мха и огляделась. Пейзаж ничуть не изменился, он и не мог этого сделать. Ее причудливая греза все так же напоминала детский рисунок, но теперь в нем словно бы чего-то не хватало. Элинор почувствовала, как холодеют ее пальцы.
– Что случилось? Линор? – Дамиан сжал ее руку. – Линор!
Элинор медленно выдохнула и повернулась к нему. Дамиан глядел встревоженно, почти испуганно. Он еще крепче сжал ее похолодевшую руку, а пальцами другой бережно провел по лицу. Только сейчас Элинор сообразила, что на лбу ее выступила испарина, словно она в горячке.
– Я… не знаю. Я не знаю, как нам выбраться отсюда! – С немалым трудом Элинор приглушила панику, звучащую в голосе. – Секунду назад я знала, я была уверена, а теперь…
– Не паникуй, пожалуйста. – Дамиан огляделся. – Нельзя заблудиться в воображаемом мире.
– Очевидно, можно, – проворчала Элинор. – А иначе откуда берутся безумцы?
Дамиан криво усмехнулся на эту ее невеселую шутку.
– Разыщем твою подружку Нистру, она наверняка должна знать, как отсюда выйти.
– Возможно, – согласилась Элинор. – Но едва ли она скажет. Нистра, она…
Элинор замялась. Откуда-то взялась уверенность, что Нистра будет просто счастлива, если Элинор останется с ней здесь навсегда. И не по злому умыслу, ведь Нистра не желает ей зла. Просто это заветная ее мечта: быть со своей подругой всегда. Нистра капризна, эгоистична и превратно понимает любовь.
– Она не скажет, – уверенно сказала Элинор. – Она только рада будет.
Дамиан открыл было рот, но вдруг как-то побледнел, истончился, ладонь его полыхнула жаром, и Элинор, вскрикнув, разжала руку. И он исчез. Мгновение назад он стоял рядом, стискивая ее пальцы, и это прикосновение рождало уверенность, словно Дамиан был ее оберегом. Он исчез, и Элинор в ту же секунду ощутила холод и страх. Панику. Она не удержалась на ногах, пошатнулась, повалилась на колени, и руки ее глубоко ушли в мягкую подушку пронзительно-зеленого мха. Более никаких ощущений не было, точно она в пыли их утопила. Кожу лишь слегка покалывало, как бывает, когда