Люди, отбивавшие бессмысленные атаки одиноких демонов на берегу, торопливо отбегали подальше, явно боясь быть случайно раздавленными. Латиш вытянул шею и взревел, стараясь приободрить их.
Он устал, ужасно устал. Раны, нанесенные демонами в горах, еще не зажили, и к ним добавились десятки новых. Крики сгоравших в огне солдат все еще звучали в ушах, но они так близки к победе!.. Им пришлось заплатить страшную цену, но благодаря мужеству пожертвовавших собой удалось разрушить два Столпа! Да и третий уже едва стоял…
Он почувствовал это раньше, чем увидел. Упорядоченное содрогнулось, сам воздух вдруг стал густым и тяжелым. У Столпа разверзлась щель – еще один портал, из которого выпали две фигуры. Они рухнули в воду, подняв множество брызг, но Латиш не обратил на них внимания. Его взгляд был прикован к тому, что входило в этот мир следом за ними.
Края портала обвили щупальца. Они разрывали ткань Упорядоченного, извивались и тянулись к миру, который Латиш так долго оберегал. И без того темное небо над Столпом стало черным, а спустя мгновение раздались первые крики людей, увидевших сотни открывшихся над их головами глаз.
Латиш взлетел и пронесся над берегом, сбивая солдат с ног. Поднявшийся ветер бил в морду, волны становились все выше, они раскачивали флот Чонгана и мешали людям обстреливать Столп. Портал расширялся, сквозь искаженную ткань мира Латиш видел разрушающийся мертвый мир демонов, разлетающийся на куски, корчащийся в агонии.
Она вышла из портала, но не упала – что-то поддерживало ее в воздухе. Темно-лиловые волосы трепал ветер, изорванная одежда обнажала жемчужную кожу, испещренную черными символами.
«Жрица. Та самая, которую привел в трактир демонический генерал», – понял Латиш.
– Нет! Не трогай ее!
Он с трудом замедлился, завис в воздухе и уставился на бурлящую внизу воду. Там, среди волн, пены и обломков кораблей, барахталась Ромэйн, а Халахэль отчаянно пытался взлететь, делая неуклюжие взмахи намокшими крыльями.
– Помоги ей, Латиш! – крикнула Ромэйн. – Она может… – На них накатила волна, но Хэль быстро вытащил ее из-под воды. – …Вернуть солнце! Она – Верховная!
Выходит, он не ошибся.
Издав громкий рев, Латиш подлетел к жрице и увидел, что ее лицо изуродовано – глаза, щупальца… Но взгляд оставался острым и ясным.
Борясь с отвращением к сущности Фаты, окутавшей нуаду, Латиш обхватил ее лапой, облетел Столп и повернул к берегу. Халахэль сумел подняться в воздух и нес Ромэйн – та держалась за его шею.
Солдаты разбежались, освобождая место для приземления. Латиш поставил жрицу на песок и как можно осторожнее отступил, стараясь не задеть людей. Неподалеку на землю опустился Халахэль, Ромэйн выпуталась из его лап и встала рядом. От волнения у нее пробились хвосты – короткие, воспаленные отростки, но она не замечала их или не хотела замечать.
Нуада не рисовала сигилов, не складывала пальцы в жесты Силы – ей это было не нужно. До краев наполненная сущностью Фаты, она сияла изнутри, но это сияние было чуждо Упорядоченному.
Припав к земле, жрица погрузила пальцы в песок. Латиш затаил дыхание.
Первыми исчезли глаза, усеявшие темное небо. Сумрак, лишивший людей солнца, бледнел, становился прозрачным маревом, исчезал. Первые робкие лучи пронзили воздух и упали на израненную пушечными ядрами поверхность Столпа.
Латиш отвык от света, как и остальные. Драконьи глаза резало, казалось, что он смотрит на солнце впервые в жизни. До его слуха доносились ликующие крики солдат.
– Латиш!
Он опустил большую голову, чтобы расслышать, что скажет Ромэйн. Халахэль приподнял ее, чтобы она смогла вцепиться крошечными пальчиками в чешую на морде.
– Она поглощает сумрак! – крикнула Ромэйн. – Поглощает, а не рассеивает!..
Он действительно не заметил этого – по коже нуады ползла тьма. Вместо того чтобы с помощью магии уничтожить колдовство Верховной, жрица впитывала его, как морская губка.
Темнота стягивалась к ее рукам. В небе появились прорехи, сквозь которые пробивались солнечные лучи. Вязкая, отвратительная сущность Фаты окутала все вокруг.
Из спины жрицы вырвались лоснящиеся щупальца. Она закричала и прижалась животом к песку. Сияющие глаза нуады затянул мрак, а лицо исказила гримаса боли и отчаяния.
– Не могу… больше!..
По поверхности Столпа пробежала трещина. Огромный кусок камня откололся и рухнул в воду. Латиш зарокотал и взрыл песок когтями.
Ромэйн закричала и упала. Халахэль схватил ее за плечи, попытался усадить, но она извивалась и вопила так громко, что заглушала вой ветра. Вопль оборвался резко и неожиданно – Ромэйн схватилась за горло, ее лицо посинело.
– Что мне делать?! – Халахэль уставился на Латиша. – Что мне делать, зверомаг?!
Борясь с порывами ветра, к ним подбежал Савьер. Он обхватил грудь Ромэйн, сжатыми в замок руками надавил куда-то под ребра. Толчок, еще один – и из ее рта вылетел гладкий черный камень, тут же подхваченный вытянувшимся щупальцем.
«Морион! – понял Латиш. – Она заставила его снова обрести форму!»
Жрица схватила камень и прижала его к груди. Издав нечеловеческий крик боли, она уставилась на Латиша всеми своими глазами и прошептала одними губами: «Я больше не могу».
Столп разрушался. Его куски падали в воду, поднимая волны. Ветер рвал паруса кораблей.
Чешуя раскалилась. Латиш грубо отодвинул Ромэйн, ее спасителя и Халахэля лапой.
– Хести! – закричал Савьер, борясь с когтями дракона. – Хести, нет!..
Сидя на коленях, жрица умоляюще посмотрела на Латиша и свернулась клубочком. Он вдохнул…
…и выпустил струю пламени прямо в нее.
Огонь взревел. Сущность Фаты чадила, защищала свой сосуд, но вскоре сдалась под напором драконьей мощи. Жрица вспыхнула факелом, Савьер орал так, что Латиш слышал его сквозь вой ветра и рев пламени.
Столп продолжал разрушаться. Демоны, оставшиеся один на один с Упорядоченным, лишенные связи с Фатой, бросились прочь. Подстреленная ядодышащая тварь улетала последней, тяжело кренясь на одну сторону.
Латиш принял человеческую форму и стоял на берегу. Израненный, он смотрел на лежащее на боку обожженное тело. Драконье пламя выжгло все, что жрица принесла в Упорядоченное из Фаты: он больше не чувствовал ее мерзкой сущности.
– Ты убил ее!
Удар Савьера заставил Латиша пошатнуться. Он прижал пальцы к пульсирующей щеке и уставился на раскрасневшегося мальчишку.
– Она сделала выбор, – только и смог выдохнуть он. – Правильный выбор.
– Катись в Фату! – заорал Савьер. – Она!..
Неуклюже перебирая лапами, мимо них прошел сундук. Он приблизился к телу жрицы, толкнул его, щелкнул замком и тяжело опустился рядом, будто верный пес, потерявший хозяина.
Латиш услышал всхлип и обернулся. Ромэйн, все еще бледная, прижималась к мохнатой груди демона и прятала слезы.
Крышка сундука откинулась, и из его нутра выглянул заспанный мальчишка. Он неуклюже перевалился через край, прополз по песку и без страха улегся рядом с почерневшим телом жрицы.
– Джемини… – прошептал Савьер так тихо, что его услышал только Латиш, стоявший рядом.
Ну конечно. Скульптор плоти и его первое творение.
Латиш подошел к ребенку и присел на корточки.
– Ты ее знал, верно?.. Хорошо. Я помогу тебе.
Положив большую ладонь на спину ребенка, Латиш прикрыл глаза. Искра малыша горела обжигающе ярко – он искренне хотел, чтобы жрица еще раз поиграла с ним.
– Давай, Джемини, – прошептал Латиш. – Ты не просто некромант. Ты некромант, который любит жизнь во всех ее проявлениях.
Он почти не помогал мальчишке – тот сам понимал, что делать. Врожденный талант и сила, которой с ним поделился Латиш, сплелись в прекрасную, не живую и не мертвую энергию, пульсирующую в такт биению маленького сердца.
Само Упорядоченное затаило дыхание.
Сожженная плоть исцелялась. Под крошечными пальчиками тело нуады приобретало тот вид, который он помнил: жемчужная кожа, покрытая светящимися узорами, узкое лицо, даже ресницы, такие длинные, что тени от них падали на щеки. Узкие губы. Красивые тонкие запястья. Длинные пальцы, нежные, как у матери.