Латиш никогда не видел работы скульпторов плоти. Обычные некроманты поднимали мертвое и заставляли это двигаться и исполнять их волю. Но то, что делал Джемини, было чудовищным и одновременно прекрасным искусством.
То, что осталось от Столпа, рухнуло. Латиш стопами ощутил дрожь земли, вскочил, чтобы предупредить остальных, но не успел: где-то там, у основания монумента, под толщей темных вод, твердь разошлась. Потоки воды хлынули в трещину, утягивая за собой флот Чонгана. Над волнами поднялся пар – воды океана встретились с лавой, прежде мирно спящей под илистым дном.
Упорядоченное раскалывалось на части. С ужасным грохотом трещины разбегались по суше, разделяя то, что прежде было неделимым. Латиш видел, как руины Норы кренятся, как волны подбираются к ее стенам.
Он схватил ребенка, вцепившегося в исцеляющееся тело нуады, как можно осторожнее положил их обоих в сундук и захлопнул крышку. Халахэль уже поднялся в воздух, держа на руках и Ромэйн, и перепуганного Савьера.
– Уходите! – заорал Латиш. – Спасайтесь!
Последнее слово превратилось в рев – он обратился, подхватил сундук, когтями второй лапы подцепил еще нескольких солдат и полетел прочь от берега.
Упорядоченное не вынесло того, что с ним сделали люди, нуады и демоны. Земная твердь дрожала, горы рушились, повсюду открывались бездонные пасти трещин.
Латиш обернулся, услышав протяжный стон, – окруженная разломами, крепость Дома Бурого Лиса распадалась на части и уходила под воду, унося на дно тела сотен людей и не-людей, отдавших свои жизни в бою с силами Фаты.
Эпилог
Вернувшаяся в шатер Фария скинула сапоги и склонилась над бочкой с водой. Ее кожа блестела от пота и стала еще темнее, чем раньше.
– Солнце жжет так, будто пытается наверстать упущенное за время, проведенное за завесой, – пожаловалась она.
– Часть неба все еще затянута ей, – напомнил Мирай.
– И это плохо.
Выпрямившись, Фария обтерла лицо тряпкой и устало продолжила:
– Там, где нет солнца, прячутся демоны и кадавры. А еще эти проклятые растения, которые так и норовят тебя сожрать…
– Главное, что демонов не становится больше.
Мирай легко поднялся с кучи одеял и подошел к ней. От Фарии пахло солью.
– Мы нашли выживших на одном из островов и добрались до дворца лорда. – Она отвела взгляд. – До того, что было дворцом лорда.
Сердце Мирая тоскливо сжалось.
– Он разрушен?.. – тихо спросил он.
– Весь остров. Там остались лишь камни и руины, медленно уходящие под воду. Мне жаль. – Она сжала его плечо пальцами.
Катаклизм, случившийся после падения последнего Столпа, изменил все. Привычный мир канул в небытие: землетрясения раскололи материк и почти полностью уничтожили архипелаг Чонган. Малые острова были стерты с лица Упорядоченного, большие – разбиты или затоплены. И как оказалось, дворец лорда тоже погребли толщи воды.
– Твой брат мог выжить, – мягко напомнила Фария. – Он ведь лорд, в конце концов. О его безопасности заботились лучшие воины.
– Я думаю не о нем, – признался Мирай, – а о наших людях. Выживших ничтожно мало. Так мало, что я не уверен, могу ли и дальше называть эти осколки земли Большим Домом Старой Крови.
– Ты наследный лорд. И пока ты жив, жив и твой Дом.
Он посмотрел в ее темные глаза и прошептал:
– Я не уверен, что хочу быть наследным лордом.
– А чего ты хочешь?
«Стать частью твоей жизни. Слушать твои истории о забытых богах. Научиться быть полезным на борту корабля. Тебя».
Вздохнув, Мирай вышел из шатра и подставил лицо теплому ветру. Совсем рядом мирно плескались волны – те самые волны, которые безжалостно разрушили его дом и забрали жизни тысяч его людей.
Их чудом прибило к берегу одного из островов. Мирай видел, как огромный водоворот затягивал десятки кораблей флота Дома Старой Крови, но ничем не мог им помочь. Он не знал, был ли на борту одного из этих кораблей брат, но время шло, а Тэтсуо так и не объявился. Фария каждый день собирала команду и отправлялась исследовать то, что осталось от архипелага. Иногда она привозила выживших, иногда – что-то полезное для их нового дикого быта.
Люди ютились в наскоро собранных шатрах и палатках. Богачи и нищие стали ровней друг другу – и у тех и у других больше ничего не было. Как ни странно, никто не жаловался. Люди радовались и тому, что над их островом образовалась прореха и лучи солнца согревали их, и тому, что оставшиеся в Упорядоченном демоны забились в мрачные расселины и перестали нападать, боясь света.
– Что будем делать дальше? – Фария встала рядом, заложив руки за спину.
– Нужно найти способ связаться с Фокасом. Узнать, как обстоят дела там. И понять, существуют ли еще лорды и Дома. – Мирай вздохнул. – Если Тэтсуо мертв…
– То ты наконец можешь занять свое законное место, – закончила за него Фария.
– То мне предстоит восстановить наш Дом, – поправил ее Мирай.
– Даже думая, что он мертв, ты все равно говоришь «наш». Это очень…
Он повернулся к ней, коснулся темных кудрей кончиками пальцев и прошептал:
– «Наш» – это не про меня и брата. «Наш» – это твой и мой, Фария.
Ее теплые губы коснулись его ладони. В небе над ними снова кричали птицы.
– Если вы закончили смущать всех вокруг, то пора бы готовиться к вечерней трапезе! – крикнул Ливр.
Он опирался на самодельные костыли и улыбался, демонстрируя выбитые во время крушения зубы. Барниш, отделавшийся сломанным носом, держал на плече тушу, подозрительно напоминавшую дикую свинью.
– Где ты ее взял? – крикнула Фария.
– Поймал! Голыми руками, капитан! – Барниш сиял от гордости. – Бедняжка выбралась из укрытия, чтобы посмотреть, что происходит с этим безумным миром, и так и застыла, глядя на солнце! А я…
– Напал на беззащитное животное! – Фария рассмеялась.
– Воспользовался случаем! – возразил Барниш.
– Пойдем, лорд Расколотого Архипелага. Твои люди проголодались.
Фария потянула Мирая за руку. Он стиснул ее пальцы и неуверенно улыбнулся.
«Лорд Расколотого Архипелага». Ему понравилось, как это звучало.
С трудом распрямив натруженную спину, Савьер приложил ладонь ко лбу и оглядел небольшое, освещенное закатными лучами солнца, поле. Люди трудились целый день и, кажется, не собирались останавливаться.
Его удивляло, как быстро они вернулись к привычной жизни. Он восхищался тем, с каким рвением его народ принялся восстанавливать то, что разрушили демоны, тьма и сама природа, восставшая против кровопролития.
Как только солнце подсушило поля, люди вернулись к ним с семенами, способными пережить осень и начало зимы. Они возделывали землю с любовью и каким-то новым, странным чувством, застывшим в глазах. Савьеру казалось, что это глубокое уважение.
Он думал, что погибнет в войне с демонами, и потому не строил планов на будущее. Надеялся, что все заботы на себя возьмет Монти – гордый сын Дома Наполненных Чаш. Но Трое распорядились иначе.
Ночами Савьер просыпался с криком – во снах он стоял в строю, обливался по́том и смотрел, как орда демонов заполняет внутренний двор Норы. Обезображенные язвами лица Монти и Ирвайна он видел чаще прочих. Отравленные и умирающие, они все равно продолжали сражаться, и этот подвиг оставил в душе Савьера глубокий отпечаток.
Он твердо решил, что построит монумент в честь павших. Пусть часть земель Дома Бурого Лиса ушла под воду, а другую часть испещряли глубокие трещины, он вернется туда, чтобы оставить что-то весомое, что-то важное для потомков. Чтобы предупредить их, чтобы рассказать, как важно жить в мире. Как важно оставаться людьми.
– Вам не следует столько работать, мой лорд.
Говорящий, спасшийся, должно быть, чудом и милостью Матери, стал советником Савьера и не отходил от него ни на шаг. Довольно молодой, мужчина напоминал ему Монти – такой же спокойный, такой же преданный. Он пришел из земель Дома Золота и Камней, потеряв все: обвал стер с лица Фокаса город,