Память дедушки была похожа на книгу, в которой не хватало некоторых страниц и почти не осталось места для новых записей. Он часто не мог уснуть и ночами бродил по дому. За это Эмили назвала его ночным стражем: она ощущала спокойствие, когда слышала мягкие шаги его ног, обутых в войлочные тапочки, по ламинату. У дедушки Мартина была лохматая борода с белыми, черными и рыжими прядями. Как-то Эмили прочитала, что трехцветных кошек называют счастливыми, потому что якобы они приносят удачу. Тогда она решила, что Мартин – счастливый дедушка.
Сегодня все было немного иначе, не так, как обычно. За ужином дедушка Мартин заговорщически подмигнул ей, да еще и не один раз. Он ловил моменты, когда бабушка Роза его не видела.
Клауд неожиданно стал насвистывать про бутерброд с ветчиной. Под эту песенку они убрали со стола, вымыли и вытерли посуду. После этого дедушка Мартин позвал Эмили в гостиную. Любопытно.
– Дедушка, все хорошо? – спросила Эмили, усаживаясь на диван перед телевизором.
Он приложил палец ко рту, призывая вести себя тихо:
– Не хочу, чтобы Роза узнала то, что я сейчас тебе скажу.
Дедушка закрыл дверь в комнату, достал из кармана брюк конверт и протянул его Эмили.
Письмо было уже вскрыто. Из школы Иоганна Гутенберга, без марки. Должно быть, кто-то доставил его лично.
– Письмо! Чер-рнила! Чер-ртополох! Газонокосилка! – взволнованно защебетал Клауд и вскочил на плечо Эмили.
Она вытащила листок из конверта и начала читать.
– Письменный выговор?..
– Мы называли их кляузами. Что это за учитель Дресскау, ты его знаешь?
– Но… просто за то, что я один раз не смогла ответить и возразила ему? За это он ко мне так прицепился? Это нечестно!
– Я подписал бумажку, так что бабушке показывать не придется. В конце концов, для чего еще нужны дедушки?
– Чтобы обнимать! – сказала Эмили и обняла его. Клауд ненадолго перебрался на плечо Мартина и с интересом осмотрелся, после чего перепрыгнул обратно к Эмили.
Эмили внимательно прочитала письмо. Подписано оно было не учителем Дресскау, а фрау Шнайдер, директором: в свое время она обошла Дресскау в карьерной гонке. Ситуацию это только ухудшало.
– Тебе стоит быть аккуратнее…
Эмили заметила, что дедушка пытается вспомнить ее имя. Такое иногда случалось – все чаще и чаще в последнее время.
– Эмили, – подсказала она.
– Я знаю! – Он пристыженно засмеялся. – Моя Эмили, мое маленькое счастье!
– Скажи, а ты знаешь, как добраться до библиотеки?
– Да, конечно. До какой библиотеки?
Эмили чмокнула его в щеку:
– Все окей!
– Хорошо, раз так!
– Комната! Одеяло! Погуляла! Попкор-рн!
– Клауд хочет вернуться в комнату, – сказала Эмили. У нее и у самой возникло желание побыть одной: слишком о многом нужно было подумать. И записать все свои мысли в дневник, потому что записанные эмоции всегда становятся легче, как будто бумага забирает на себя часть ноши.
5
Из всех дней недели Эмили больше всего любила понедельник, потому что, когда бабушка и дедушка подарили ей Клауда, был понедельник. Вторники Эмили нравились меньше: во вторник ее родители улетели в Дубай. Среды ничего так, потому что в среду чувствуешь, будто уже прошел половину пути в гору. А вот четверги хуже всего. Уже в пятницу вечером начинаются выходные, но четверги как противные хулиганы, стоящие у них на пути.
Сегодня был четверг. Контрольная по математике прошла неплохо, несмотря на то что последнюю задачу решить не удалось. Штрафной доклад Дресскау принял со словами: «Если работа будет плохой, придется написать еще одну – в два раза больше!» Спасибо и на том.
После уроков Эмили и Шарли отправились обедать домой к Шарли. Ее отец был одним из приятнейших людей, которых знала Эмили. Он всегда готовил столько еды, что хватило бы не только Шарли и ее братьям, но и – теоретически – всем жителям их улицы. Сегодня у них на обед была картошка с домашними рыбными палочками – его фирменное блюдо. Братья Шарли ели так быстро, словно за ними гнались волки, и болтали с набитыми ртами.
После еды Эмили с подругой отправились в цветочный магазин, расположенный в застекленной пристройке к их дому. Шарли тут нравилось, поэтому ее отец поставил в магазине стол, за которым она могла делать уроки, сидя среди цветов.
– Может, обсудим, как Ной сегодня смотрел на тебя? – спросила Эмили, усаживаясь за стол и аккуратно раскладывая на столе тетради.
– Что? Как еще он смотрел?
– Восторженно!
Шарли рассмеялась. Когда она смеялась от всей души, казалось, что ее светлые кудри хохочут вместе с ней.
– Ной может сколько угодно смотреть на меня восторженными глазами, но я все равно не буду смотреть на него так же. – Она усмехнулась. – Смешное слово «восторженно». Откуда ты вообще его взяла?
Эмили рассмеялась:
– Оно обязательно попадется нам в следующем диктанте от фрау Шнайдер!
– Если уж кто и смотрел восторженными глазами, так это ты на слащавого Лассе!
– Чушь какая! Ничего я не смотрела!
– Еще как смотрела, большущими такими глазами! – Шарли захлопала ресницами, изображая влюбленный взгляд.
– Ты такая милашка, сама же знаешь! – Эмили со смехом кинула в нее ластиком.
Шарли вдруг стала очень серьезной:
– Мы же никогда не рассоримся из-за мальчишки? Обещаешь?
– Обещаю!
Они сцепили мизинцы и хором проговорили:
– Раз, два, три – клянусь!
Теперь уже рассмеялись обе: слишком это вышло по-детски. Когда смех затих, Шарли произнесла:
– На вкус как ливерная колбаса!
– Серьезно?
– А я люблю ливерную колбасу!
Шарли задумчиво посмотрела в окно на проезжающий мимо школьный автобус.
– Иногда я думаю: а захочется ли мне когда-нибудь вообще встречаться с парнем? И если вдруг да, разве это будет как в книгах или фильмах?
– Даже лучше! – сказала Эмили. – Главное, не с Ноем.
Девочки прыснули со смеху.
– Нет, серьезно. Они же все выдуманные, в реальной жизни все иначе. Если бы я могла придумать и написать себе парня, вот это было бы идеальное попадание. Но так не бывает, – добавила Эмили.
– Я бы еще написала для себя бассейн в саду, с шезлонгами, зонтиками, коктейлями и прочим. И еще-е… – Шарли приложила палец к нижней губе и задумалась.
– Ага, а я тогда – водопад из Ривенделла, как во «Властелине колец», чтобы был прямо тут! Или платяной шкаф, как в Нарнии. Главное, не арену из «Голодных игр».
– Ни за что! Арен для сражений с братьями мне и без того хватает. – Шарли возмущенно вздернула брови. – Я бы лучше придумала им побольше серого вещества в головах. По два фунта на каждого. Когда слышу, как они обсуждают девчонок, начинаю терять веру в парней. Так и хочется стать монахиней.
– Ну что, как дела с домашней работой? – Папа Шарли поставил на стол бутылку ревеневого лимонада и тарелку с нарезанными яблоками и бананами.
– Отлично, – ответила Шарли.
– Рад это слышать. Ты говорила, что сегодня поможешь в магазине, – получается, все в силе.
– Именно!
Девочки принялись за домашку, чтобы Шарли успела вовремя закончить. Когда Эмили засобиралась домой, отец подруги подарил ей небольшой букет для нее самой и еще один для бабушки. Его цветочные композиции походили на картины, а сам он всегда слегка пах розами.
По дороге к библиотеке Эмили, как и договаривались, встретилась с Фредериком. Он собирался помочь ей в поисках источника блеска.
– О чем болтали с Шарли?
Эмили почувствовала, как на щеках проступает румянец, и отвернулась:
– О книгах. Ты же в таком не разбираешься. Кроме научной фантастики, само собой.
Фредерик презрительно фыркнул:
– Что за дискриминация! Как будто я только фантастику читаю.
Эмили усмехнулась:
– Ты много знаешь о законах физики, о химических формулах, о математических уравнениях и научной фантастике, но ни одно из твоих увлечений не включает в себя разговоры о книгах с девушками.
– В научной фантастике много женщин!