Эмили обернулась. Позади нее висел портрет Эйриха фон Гутенберга. Она по-прежнему была в зале рококо, но отраженном зеркально и… ночью. Полки, которые в реальности были белыми с золотым орнаментом, тут выглядели черными с серебряным рисунком.
В настоящем зале ее окружали стены, а тут – полки, снова полки, и еще, еще, без конца. Она заметила еще кое-что необычное в этой комнате, полной сюрпризов: корешки книг переливались разными цветами, как будто не могли определиться и пробовали все новые и новые оттенки.
В центре этой вселенной на серебряном столе стояла золотая печатная машинка. Перед ней – кресло медного цвета. Все сверкало, точно отполированное. Эмили почувствовала сильное желание сесть за стол и напечатать что-нибудь на машинке. Но стоит ли доверять этому месту? Какие неписаные законы имеют здесь силу? Что может прятаться за бесчисленными полками?
Она крикнула: «Эй!» – в глубину проходов, потом: «Есть кто-нибудь?» – и повторила погромче. Ни отзвука, ни эха. Казалось, ее голос не пролетает и метра. Ответа тоже не было.
Эмили еще раз осмотрелась, потом собралась с духом и подошла к печатной машинке. На валике, прижимавшем листы бумаги, была гравировка. Эмили пришлось прокрутить большую ручку сбоку, чтобы прочесть витиеватую надпись целиком:
Наш мир соткан
Из историй, мыслей, идей.
Они долговечнее, прочнее и острее,
Чем металл, дерево и камень.
Владеешь словом —
Владеешь миром.
Но владеешь ли ты собой?
Текст был подписан именем Эйриха фон Гутенберга. Любителя тайн. Что означало это «владеть»? Вдруг Эмили вздрогнула, услышав свое имя.
Ее с тревогой звала бабушка Роза. Голос звучал издалека, будто проделал долгий путь, чтобы добраться до девочки сквозь бурю. Он исходил от портрета, висевшего позади нее. Но она не хотела обратно! У нее возникло желание провести здесь часы, дни, недели и все изучить!
Бабушка Роза снова позвала, громче и с еще большим беспокойством. Бедная бабушка. Вздохнув, Эмили отправилась обратно. Только сейчас она заметила створчатые окна – точно такие, как в зале рококо по ту сторону.
«Только одним глазком», – подумала она. Что может быть за этими окнами? Она выглянула наружу и увидела ровно то, что всегда видела из окон библиотечного зала. С одним только отличием. Большим отличием.
Стояла глубокая ночь. Лишь в нескольких домах светились окна. Уличные фонари бросали яркие конусы света на асфальт. Узкий месяц и звезды напоминали дыры в бархатном покрывале, позади которого горит яркий огонь. Ни одной машины, ни души на улицах. Безжизненный пейзаж.
Она взглянула на часы на Ратуше, потом на свои наручные. Одно и то же время – и вместе с тем разное. Стрелки на больших часах занимали то же положение, что и на наручных. Значит, время в обоих мирах шло одинаково. Только вот в пространстве за портретом было ровно на двенадцать часов позже. Или на двенадцать часов раньше.
Ее имя прозвучало еще трижды, с каждым разом все громче и отчаяннее. С тяжелым сердцем Эмили покинула тайную библиотеку и золотую печатную машинку со всеми ее тайнами.
Одно девочка знала наверняка: она вернется. И как можно скорее.
8
Если кратко (а Эмили предпочла бы на этом не задерживаться), на следующий день в школе начались неприятности. Учитель Дресскау не купился на их историю про инфекцию и позвонил им всем домой. Обман был раскрыт.
Все трое с родителями должны были явиться к директору Шнайдер вместе с Дресскау. Тот никак не мог упустить такую возможность высказать, что с тех пор, как она стала директором, нарушения дисциплины участились. И трое прогульщиков были тому примером.
Их обязали месяц дежурить в школьном дворе, убирать мусор и написать сочинение по немецкому на несколько страниц. Хотя бабушка Роза была не слишком высокого мнения о Дресскау и скептически относилась к наказаниям, с тяжелым сердцем она все же посадила внучку под домашний арест. На целый месяц. Но хуже всего было даже не это, а разочарованный взгляд бабушки, когда она узнала о письменном замечании, которое дедушка Мартин и Эмили от нее скрыли.
В течение нескольких дней вопросы о золотой печатной машинке копились в голове девочки, и каждый отчаянно требовал ответа. Она на собственном опыте убедилась, что время относительно и может тянуться, как жвачка. Единственным лучом надежды оставались Фредерик, которого заперли дома только на выходные, и Шарли, которую просто лишили карманных денег на месяц. Они по-прежнему ходили в школу: по официальной версии – чтобы учиться, на самом же деле – чтобы строить планы по исследованию секретной библиотеки. Впрочем, они не до конца были уверены, что Эмили говорит правду.
Так прошло две недели. Потом Эмили удалось убедить бабушку Розу разрешить ей работать в библиотеке в качестве наказания. Она выполняла самую нелюбимую работу: пылесосила, мыла (даже туалеты!) и обзванивала людей, просрочивших возврат книг. Было в библиотечных дежурствах и еще кое-что неприятное: высок был риск встретить Дресскау, который, как рассказала бабушка Роза, теперь регулярно приходил, проводил долгие часы в залах первого этажа, но, на удивление, ни разу не взял ни одной книги.
Но сегодня это не волновало Эмили. Когда Дресскау зашел в зал рококо, она уже завершила все дела на день, и с этого момента у нее начинался законный выходной.
Фредерик согласился постоять на шухере.
– Спасибо еще раз! – Эмили похлопала его по плечу.
– Рад тебе помочь. – Он отвел взгляд. – Мы же… настоящие друзья.
– Лучшие! – ответила Эмили. – И лучшие соседи. Скоро ты сам сможешь пойти со мной, но сначала мне надо знать, как это выглядит со стороны, когда я прохожу через портал.
И вот как это выглядело: никак. Фредерик не увидел ни момента, когда она исчезла, ни того, как мир стекает в замочную скважину. Когда подруга вставила ключ в замок, она просто исчезла. Не растворилась в воздухе за секунду, а просто ушла, как будто воспользовалась одной из обычных дверей. По крайней мере, так считал мозг Фредерика – пусть даже мальчик знал, что это не так. Ключ повернулся – и мир вместе с ним, мир, в котором Эмили не прошла сквозь картину, а просто вышла из зала. У него закружилась голова.
За портретом все было по-прежнему. Эмили приблизилась к письменному столу, откуда можно было видеть всю бесконечность коридоров. Мозг подсказывал, что такого не бывает и что глаза, должно быть, ошибаются. Но глаза продолжали показывать чудеса. Эмили пришлось сесть.
Она сосредоточилась на печатной машинке, потому что от того, что она видела вокруг, у нее кружилась голова. Она разглядывала внутренности машинки: многочисленные шестеренки, спирали, гирьки, металлические пружины и маятнички, которые двигались, хотя она ничего не печатала. Золотая печатная машинка издавала игривую мелодию, состоявшую из тихих щелчков и клацанья.
Рядом лежала стопка красных листов, чуть меньше альбомных, похожих на книжные страницы. Эмили подровняла их параллельно краю стола. Здесь это можно было делать спокойно, и никакая скомканная бумажка не прилетит ей в голову.
Эмили не терпелось что-нибудь напечатать, но она боялась сделать неверный шаг. Ей хотелось больше узнать об этом мире, а для этого необходимо было действовать. Она глубоко вздохнула, встала и пошла по одному из коридоров. Если просто идти по прямой, все будет в порядке.
На полках не было никаких обозначений или букв. Ни «А – Б», ни «Исторических романов» или «Фэнтези». Как тут можно что-то найти? Эмили остановилась и присмотрелась к переливающимся корешкам книг, которые, казалось, все были из одного материала. На них не было названий и авторов.
Эмили сделала еще один глубокий вдох и взяла одну книгу, но тут же ее выронила. Та была сразу и горячей и холодной. Но пальцы не жгло и не морозило. А еще обложка казалась мягкой и твердой одновременно.
Она осторожно раскрыла книгу, как будто могла ее сломать. Совершенно