А через несколько часов вдруг стало важно. Та встреча с матерью оказалась последней. В следующий раз Нора увидела ее на первой странице газеты. Мертвой.
Именно так она обо всем и узнала. Покинув кафе «Силверлайт» прямо перед рассветом и заметив на улице мальчишку, размахивающего стопкой газет с криками: «Специальный выпуск! Специальный выпуск! Трагедия Наследницы Хольцфалль!»
Ее ждал Тео.
Порой острый ум Норы становился проклятием.
Потому что в тот самый миг, прежде чем Тео успел раскрыть рот, прежде чем она разглядела фотографию тела, Нора сложила фрагменты пазла воедино. Тот факт, что за ней прислали рыцаря Хольцфаллей, выкрики мальчишки-газетчика, плохо скрытая скорбь на лице Тео – ее мать была мертва.
А значит, был мертв и Аларик, брат Тео, рыцарь ее матери. До нее нельзя было добраться, не столкнувшись с Алариком.
Нора была единственным ребенком. Но Тео и Аларик заменили ей братьев. А теперь она в одночасье потеряла и мать, и Аларика. Круг людей, которыми она дорожила, сузился так резко, что ей стало трудно дышать.
В последний раз она увидела лицо матери на снимке с места преступления.
Он раз за разом появлялся в газетах под множеством заголовков.
ВЕРИТИ ХОЛЬЦФАЛЛЬ УБИТА В ХОДЕ ОГРАБЛЕНИЯ!
АРЕСТОВАН ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ НАСЛЕДНИЦЫ ХОЛЬЦФАЛЛЬ!
ГРАБИТЕЛЬ РАСКОЛОЛСЯ, КОГДА У НЕГО НАШЛИ УКРАДЕННЫЕ ДРАГОЦЕННОСТИ!
ЛУКАС ШУЛЬД СОЗНАЛСЯ В УБИЙСТВЕ ВЕРИТИ ХОЛЬЦФАЛЛЬ!
Газеты с фотографиями ее безжизненного тела разлетались как горячие пирожки. Публика продолжала теряться в догадках даже после признания Лукаса Шульда. Что делала Верити в 13-м круге после заката? Какие грязные делишки могли выманить Наследницу Хольцфалль из безопасных верхних кругов города? Почему ее рыцарь не смог ее защитить? Неужели Аларик, тело которого так и не нашли, был в сговоре с Лукасом Шульдом?
А когда об убийстве больше нечего было сказать, журналисты переключились на Нору.
ПРИШЛО ВРЕМЯ ВЫБРАТЬ НОВУЮ НАСЛЕДНИЦУ! КТО ОКАЖЕТСЯ ДОСТОЙНЕЙШЕЙ?
БЫВШАЯ НАСЛЕДНИЦА СКОРБИТ – ЕЕ НЕ ВИДЕЛИ С МОМЕНТА ПОХОРОН!
СМОЖЕТ ЛИ ОБЕЗУМЕВШАЯ ОТ ГОРЯ ОНОРА ХОЛЬЦФАЛЛЬ СОРЕВНОВАТЬСЯ В ВЕРИТАС?
Заголовки, как камешки, били по стенам ее уединения. Насмехались над ней, даже когда она сидела в сотне этажей над улицей, оккупированной фотографами. Они ждали, пока горюющая дочь что-нибудь выкинет.
Что ж. Если им нужно зрелище, Нора его устроит.
Она выбрала неприлично облегающее платье, сшитое из полосок переливающейся золотистой ткани. Оно было возмутительно полупрозрачным и то и дело норовило соскользнуть с плеч, намекая на то, чему не суждено случиться: об этом позаботятся вшитые в подкладку чары. Ее туфли от Шарля Люсье, единственные в своем роде, были изготовлены из витражного стекла и зачарованы прочнее стали. Макияж подчеркивал мираджийские черты лица, доставшиеся ей от рожденных в пустыне предков по отцовской линии. А самая яркая красная помада, имевшаяся в ее арсенале, будто заявляла: у Норы не бывает неприятностей, она сама – воплощенная неприятность.
Она вышла на сцену, чтобы всем продемонстрировать: она не сломлена.
Но на самом деле был лишь один способ доказать, что она все та же наследница, к которой они привыкли.
Победить в Испытаниях Веритас.
ИЗБАЛОВАННАЯ ОНОРА ХОЛЬЦФАЛЛЬ ЗЛОРАДСТВУЕТ, ПРЕДВКУШАЯ ТРИУМФ
Этот заголовок появился в издании «Рупор». Ну еще бы.
Они напечатали фотографию, на которой Нора, облаченная в белую меховую накидку (позднее тоже где-то забытую), лукаво ухмылялась в камеру. Рядом располагался другой снимок, тот самый, запечатлевший безжизненное тело ее матери в залитом кровью переулке.
Вместе эти два снимка говорили громче тысячи слов: Нора предается веселью, когда тело ее матери едва успели предать земле. Нужно отдать должное этой желтой газетенке: никакая трагедия не смогла бы умерить их пылающую ненависть к Хольцфаллям.
– По-твоему, тут библиотека? – Владелец киоска смерил подозрительным взглядом растущую стопку газет в руках Норы. Похоже, он не заметил ее сходства с фотографиями. – Выбери что-нибудь одно и не загораживай проход.
Хм. Вот незадача. Нора была одной из состоятельнейших женщин в городе, но, конечно, денег с собой она не носила. Это делали официанты и обслуживающий персонал, а не Хольцфалли. Вздохнув, она сняла с пальца маленькое кольцо с рубином. Каждая газета стоила один зауб, а за кольцо Нора отдала больше десяти тысяч.
– Вот. – Она положила кольцо в блюдце для мелочи. – Думаю, этого хватит.
Сунув газету под мышку, она вновь направилась по широкому бульвару к бабушкиному дому. Владелец киоска крикнул ей вслед:
– Если это окажется латунь со стеклом, то лучше не попадайся мне на глаза!
Впервые с тех пор, как погибла мать, Нора искренне рассмеялась. Она помахала через плечо одной из газет, демонстрируя свое лицо на первой полосе:
– Так ты много газет не продашь.
Мгновение она полюбовалась его шокированным видом, а потом резко развернулась и побежала к особняку Хольцфаллей.
Глава 2
Лотти
– Вставай, лентяйка.
Несколько мгновений, пока сон окончательно не развеялся, Лотти не могла понять, прозвучали ли эти слова наяву или только у нее в голове. Но, продираясь к сознанию через какофонию в ушах, она сообразила, что ни один из призраков в зарослях шиповника не говорил таким пронзительным голосом, как сестра Бригитта.
Монахиня с лошадиным лицом хмуро смотрела на нее с края ямы, озаренная лучами восходящего солнца. Казалось, само присутствие Лотти глубоко ее возмущало. Будто не она сама швырнула ее в яму.
Лотти не встала. Вместо этого она прижала ладони к глазам. Она не знала, сколько часов провела во сне, а сколько пролежала с закрытыми глазами, надеясь уснуть. Яма с ее ледяным каменным дном и несмолкающими голосами мертвых не очень-то способствовала отдыху. И если судить по числу трапез, которые ей приносили один раз в день, эта ночь в яме была шестой.
А ей предстояло провести здесь семь ночей.
Семь ночей в наказание за дерзость сестре Бригитте.
Для сестер Благословенного Шиповника семерка была священным числом.
На том месте, где теперь стоял монастырь, некогда высилась башня бессмертного бергсры [1]. Несколько тысяч лет назад бергсра приютил в башне юную принцессу, бежавшую от замужества с жестоким принцем. Воины принца семь дней осаждали башню, пытаясь вернуть беглянку. Семь дней бессмертный бергсра и принцесса наблюдали, как глупые смертные пытались проломить стены башни своими глупыми человеческими орудиями.
Через семь дней его терпение иссякло.
Бессмертный окружил башню густыми зарослями шиповника. Колючие ветви схватили нападающих, пронзили их шипами и оплели стеблями. Еще семь дней звучали стоны умирающих, но принцесса заглушала их игрой на арфе. В этой башне, навеки окруженной кустарником и телами, бергсра и принцесса счастливо прожили много лет.
Пока наконец ее жизнь не подошла к концу и бергсра не покинул башню – ветшающий памятник его любви к смертной.
Теперь от башни осталась лишь яма в зарослях неискоренимого шиповника, полная голосами мертвых.
Я повинуюсь моей клятве.
Лотти постаралась отогнать голос.
– С какой стати мне вставать? – Она не сдвинулась с места. Не показала, как отчаянно ей хотелось оказаться подальше от ямы и ее голосов. Бергсре Благословенного Шиповника было неведомо милосердие. Это, как успела уяснить Лотти, роднило его с настоятельницей ордена его имени. А значит, наказание окончилось на день раньше по другой причине.
– С той, что я тебе приказываю, – отрезала сестра Бригитта. – А покорность – добродетель, которую должны усвоить все недостойные.
«Недостойные». Казалось бы, спустя шестнадцать лет это слово уже не должно ее ранить.
– К тому же ты прохлаждаешься здесь уже несколько дней, пока мои святые сестры выбиваются из сил, готовясь к фестивалю.
Ах вот оно что.
– Значит, ты выпускаешь меня на день раньше, чтобы не марать свои святые руки, а заставить меня таскать тяжести с холма.
Святые сестры были единственными, чьих мыслей Лотти не слышала. Сестра Доротея, бывшая