Величественное падение «воды» продолжалось. Она пенилась, бешено вращалась в бассейне внизу, а потом текла дальше; я выбрал несколько частичек и некоторое время наблюдал за их падением. Над водоемом медленно клубился туман. Так что же это такое?
Я ощутил, как на моем левом запястье зашевелился Чаролом. Совсем чуть-чуть; однако я знал, что мне не почудилось.
А потом я понял.
Конечно, тот, кто дослушал мою историю до этого места и сейчас удобно сидит в кресле, потягивая свое любимое вино, и внимает моему голосу – все понял уже давно. Наверное, и мне следовало разобраться раньше. Но одно дело слушать, и совсем другое – быть непосредственным участником, видеть и слышать, не желая верить собственным чувствам.
– Хаос, – произнес я вслух, сделав его реальным. Согласно одной из теорий колдовства, назвать явление – значит подарить ему могущество; по другим теориям, давая кому-то или чему-то имя, я получаю над ним власть. В данном случае, как мне показалось, имел место второй вариант.
– Что? – вскричала Телдра.
Я подошел к ней поближе.
– Хаос, – повторил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, словно я не сообщал ей ничего важного. – Мы видим сам хаос.
Она довольно долго смотрела вниз, потом наклонилась и проговорила прямо мне в ухо:
– Да, вы правы, это хаос. Только он взят под контроль. Он течет туда, куда хотят дженойны, и делает то, что они пожелают.
Я кивнул, и мы отошли шагов на двадцать от вершины, чтобы разговаривать не повышая голоса.
– Вот уж не знал, что хаос встречается вне нашего мира, – признался я.
– Я тоже.
– Вопрос в том, что страшнее: факт, что дженойны создали реку хаоса, или их способность ее контролировать? Или то, что они позволили нам на нее взглянуть?
– Я начинаю думать, – проговорила Телдра, – что причина, по которой нас не тронули, состоит в том, что мы для них слишком мелкие фигуры.
– Обидно, но может оказаться правдой, – согласился я. – Ваше предположение хорошо еще и тем, что оно объясняет, почему дженойны позволили нам все это увидеть – мы просто не имеем никакого значения.
Телдра сделала деликатный выдох через нос, продолжая смотреть по сторонам. Я наблюдал за ней.
– А мы еще сомневались, есть ли здесь магия, – сказала она.
Я прислушался к гулу «водопада». С того места, где мы стояли, было видно, как хаос собирается перед тем, как обрушиться вниз с края утеса. Теперь, когда я знал – точнее, когда признался себе в своем знании, – хаос уже гораздо меньше походил на воду. Его цвет менялся, как только я пытался остановить на нем взгляд, становясь то серым, то темным и зеленым. Да и вел он себя немного не так, как вода.
– Ну, нам удалось кое-что выяснить, – заметил я.
Хаос. Если верить одним, это суть жизни; другие утверждают, что хаос есть основной строительный материал всякой материи и энергии. Не знаю, никогда не интересовался философией магии и не пытался изучать эту пугающую, запрещенную ветвь волшебства.
Однажды я использовал хаос [122] и с тех пор просмотрел несколько книг у Морролана, чтобы разыскать парочку полезных заклинаний, но никогда не стал бы всерьез этим заниматься.
Да, однажды я использовал хаос.
Довольно давно, в самом сердце города, пытаясь спасти жизнь Морролана (который в тот момент был мертв; не спрашивайте), я столкнулся лицом к лицу с несколькими волшебницами Сучьего патруля – Левой Рукой джарегов – и призвал на помощь способности, о существовании которых даже не подозревал, и швырнул в них нечто. У них не было никаких шансов. Да, однажды я это сделал.
Я погрузился в прошлое и вновь ощутил под щекой шершавую дверь таверны и непреодолимое отчаяние; я вспомнил охватившее меня желание сделать хоть что-нибудь, и мгновенное освобождение энергии – умение, доставшееся мне по наследству, поскольку моя душа состоит в близком родстве с душами каких-то идиотов, имевших обыкновение играть со столь чудовищными силами. В тот день я и сам вел себя как идиот и меня спасла Алиера – до растворения моего бренного тела и целого района Адриланки в океане материи и энергии, или что оно собой представляло, оставалось совсем немного.
Я вспомнил тот день и события, которые произошли с тех пор так, словно сам я был тогда сторонним наблюдателем, а не участником.
Вот только так случилось, что я был непосредственным участником тех событий. И мне никуда не уйти от последствий.
«Босс…»
«Не сейчас, Лойош. Дай мне самому во всем разобраться; у этой штуки слишком много различных аспектов».
«Хорошо».
Если кто-то спросит у меня, изучал ли я доимперское волшебство, я с чистой совестью отвечу «нет». Все верно, я его не изучал.
Но…
Доимперское волшебство – по всей видимости, самый сложный раздел магии, во всяком случае, до тех пор, пока вы не попытаетесь связать все его виды с объектом, где хранится ваша душа, чтобы вы могли назвать себя «чародеем» – уж не знаю, какое удовлетворение это вам принесет. В свое время я пестовал иллюзии относительно волшебства в той его форме, в какой оно практиковалось, когда не было еще ни Империи, ни Державы, ни того, что я называю цивилизацией. У меня имелась небольшая фора, которая определялась родственными связями в моих прошлых жизнях [123]. Я довольно быстро отказался от изучения древнего волшебства не только из-за трудностей и охватившего меня страха – просто в тот период в моей жизни происходило слишком много всего другого [124]. Однако я прекрасно запомнил первый шаг – то есть самое простое и легкое заклинание, без которого невозможны любые дальнейшие шаги. Так вот, это заклинание, если мне удастся его правильно воспроизвести, может оказаться полезным.
Я анализировал ситуацию, размышляя сразу о нескольких аспектах проблемы, – к тому моменту, когда я закончил,