– Да что ты говоришь! А потом ты сбегаешь и идешь подглядывать за объектом!
– Ладно, виноват. Больше не повторится!
– Обещаешь?
– Слово даю. – Он подошел к девушке, наклонился и посмотрел в ее дикие красные глаза с расширенными зрачками. – Фрик, это же я! Я все тот же, что и всегда. Там я – хамелеон, но здесь, с вами, мне не нужно притворяться. Ведь мы семья, верно?
– Чертовски верно.
– Серьезно, я не стану рисковать вашими жизнями. Ни за что и никогда!
Фрик подняла взгляд. В ее глазах Мозес увидел всю боль, которую ей причинили там, снаружи. Они и правда семья. У всех есть шрамы: и у него, и у нее, и у двух мальчишек, что подслушивают у дверей. Мозес притянул ее к себе и обнял.
– Мы – семья!
Фрик обмякла и тоже его обняла.
– Мой большой черный брат!
– А то! – Он засмеялся. – Ребята, идите сюда.
– Уже не опасно? – поинтересовался Адам.
– Нет, – ответил Мозес. – Идите к нам. Здесь лучше слышно.
Оба проскользнули на кухню. По полу испуганно шарахнулась крыса. Танк подпрыгнул.
– Посади ее обратно в клетку!
– Я… – Адам проверил карман. – Это не моя. Мой дружок при мне. Наверно, ты ее случайно выпустил, когда мы передвигали клетки.
– Ничего подобного! Я тут ни при чем, – заявил Танк. – Ты сам ее упустил, когда кормил.
– Проехали, – сказал Мозес. – Идите сюда, ребята. Садитесь, надо поговорить. Фрик права. Дело серьезное. Теперь – никаких промахов.
Он оглядел свою команду детей-изгоев. Компания подобралась пестрая. Все разные и при этом до боли похожие, сплоченные вместе бедой и ужасом.
– Еще не поздно дать задний ход, – сказал он. – Можно разойтись, прямо сейчас. И это последний шанс отступить. Едва мы сделаем следующий шаг, как увязнем по уши.
– Если уж мы добрались до середины пролива, то почему бы не продолжить заплыв, – заметил Адам.
– Ни черта не понял! – воскликнул Мозес.
– Пролив Ла-Манш… – Адам покачал головой. – Забей. Пловец бы понял.
Танк хихикнул:
– Школьный пловец с прицелом на колледж! Вот кого надо было посылать в Зейтц. Объект бы в тебя непременно влюбилась.
Адам брезгливо поморщился:
– Что может быть хуже!
– Заткнитесь! – велел Мозес. – Шутки в сторону. Прямо сейчас еще можно разойтись, вернуться к нормальной жизни и забыть обо всем. Потом пути назад не будет. – Он оглядел их всех. – Я не сторонник демократии, и все же давайте голосовать. Мне надо убедиться, что вы все в деле. Сам-то я «за», но хочу услышать мнение каждого. Если ноша вам не по силам, я пойму. Итак, вы со мной?
Мозес задержал дыхание. Неужели он просчитался? Он был прирожденным лидером и мог бы уломать их с помощью угроз, подстрекательства или лести. В этом он был профи. Лапшу на уши он вешал ничуть не хуже Саймона Бэнкса. Он умел говорить нужные слова и добиваться нужных результатов. Однако он пресек этот позыв.
«Иначе нельзя! Действовать нужно только так!» Следом пришла другая мысль: «Разве можно такого требовать? Зря я их вообще втянул!»
Фрик вздохнула:
– Я в деле. Была и остаюсь. До самого конца кроличьей норы, если потребуется.
Адам отвесил шутливый поклон:
– Меня мог бы и не спрашивать. До сих пор заезд меня радовал. Хочу узнать, кто победит.
Танк кивнул, сварочная маска качнулась в такт.
– Я «за»! По-любому «за»!
Мозес оглядел свою команду, и горло у него перехватило.
– Сам сказал, что мы семья, – заметил Танк. – И этого уже не изменишь.
Мозес заморгал и отвернулся, чтобы никто не увидел его слез.
Иногда ему бывало так одиноко, что сердце разрывалось. А порой было так хорошо, что он не мог понять, как же он вообще жил без этих ребят, как умудрялся дышать и ходить по улицам.
Он притянул их к себе.
– Тогда решено! – воскликнул Мозес. – Действуем!
Глава 12
Жизнь вошла в привычную колею. Каждый день после уроков Синтия ехала с Аликс к ней домой, и они болтали, сидя в комнате, или играли с Ионой на «Икс-боксе». В результате Барби-Убийца немного успокоилась и не так им досаждала.
Скорее всего, Синтия проводила столько времени с Аликс из жалости и вместо этого с удовольствием ездила бы на пляж, бегала по магазинам с Софи или дразнила Дерека – да все, что угодно! Тем не менее она преданно сидела дома вместе с подругой.
– Как думаешь, когда ты вернешься к нормальной жизни? – спросила Синтия, закончив играть в «Битву мечей».
– Спроси у Два-Ноль. А что?
Синтия смутилась.
– Скоро рейв-вечеринка…
Аликс мигом ее поняла.
– И мой телохранитель там явно некстати.
– Дело не во мне, – пояснила Синтия. – Все думают, что Барби-Убийца непременно настучит родителям или даже вызовет копов.
– Хорошего вы мнения обо мне!
– Аликс, давай без обид!
Между подругами возникла пропасть.
– Иди тогда без меня, я пойму.
– Ничего ты не поняла! – воскликнула Синтия, открывая игру «Брошенные умирать». – Я вовсе не пытаюсь тебя слить! Наоборот, хочу придумать, как организовать побег!
Аликс рассмеялась:
– Папа меня прибьет!
– Как говорится, «лучше просить прощения, чем разрешения», – процитировала Синтия.
– Это что, слова твоего папы?
– Нет, кажется, какого-то адмирала.
Аликс задумалась. Если она удерет, родители будут рвать и метать. Просидев неделю с Лизой, она начала раскаиваться, что прозвала ее Барби-Убийцей. Однако девушке отчаянно хотелось хотя бы ненадолго вырваться из-под присмотра.
– Как же быть с Два-Ноль? Он наверняка где-то рядом.
– И давно ты его видела? – спросила Синтия. – После случая в школе от него ни слуху ни духу.
– Не считая той ночи, когда он заглядывал к нам в окна.
Синтия фыркнула:
– Ну да, именно.
– Когда ты успела стать такой пофигисткой? – удивилась Аликс. – Два-Ноль прямым текстом сказал, что преследует мою семью!
Синтия посерьезнела:
– Хм. Читала я об этом.
– В смысле?
– О заказных убийствах.
– Чего?!
– Нет-нет-нет! – Синтия замахала руками. – Я имела в виду не это! Никто тебя не убьет! Я читала про людей, которые живут под прицелом. Самое опасное для них – привычный распорядок дня. Злодеи изучают его и нападают. А если действуешь спонтанно, у них нет ни единого шанса на успех. – Синтия оглядела гостиную. – Вполне вероятно, что сидеть дома и играть на «Икс-боксе» каждый день – чрезвычайно рискованное занятие.
– Даже не знаю…
Синтия приуныла, потом вынула флаер.
– Зацени-ка!
– Где это?
– Промсклад в Хартворде.
– Ехать далеко.
– Зато на отшибе! Никому и в голову не придет, что ты там. Будешь как за