– Это говорит лишь о том, какая я доверчивая дура!
– Нет! – Синтия покачала головой. – Это говорит о том, что ты добрая.
– Ага, добрая и правильная! Надо причислить меня к лику святых!
– Бывает и хуже, – заметила Синтия.
Не успела Аликс ответить, как та спрыгнула на пол и оставила ее с Мозесом вдвоем.
– Знаешь, Синтия права, – сказал он.
– Тогда почему я не чувствую себя на седьмом небе от счастья?
– Никто не говорит, что быть порядочным просто. Ты не можешь солгать мне и пообещать помощь. – Он пожал плечами. – Это мне в тебе и нравится. Ты не ищешь легких путей.
– Я могу солгать сейчас.
– Не можешь.
– Почему бы и нет?
– Не станешь.
Аликс бесило, что он сидит рядом, такой спокойный, и анализирует ее, как чертов психоаналитик. Она сердито посмотрела на Мозеса:
– Ладно, если ты такой умный, зачем было все это устраивать? Почему бы просто не поговорить? Господи, даже вербовщики абитуриентов в колледжи убалтывают куда лучше! – Она рассмеялась. – Разве для того, чтобы в чем-то человека убедить, обязательно его похищать?
– Вообще-то мы пытались действовать другими средствами.
– Смешно! А я и не заметила.
– Именно! – с усмешкой сказал Мозес. – Мы приставили к тебе Синтию. Она забросала тебя вопросами об отце, но ты была как во сне. Все мимо кассы. Тебе жилось слишком уютно. – Он пожал плечами. – Поэтому я решил тебя немного встряхнуть.
– Ага, и теперь остаток дней я проведу на заброшенной фабрике.
– Дело не в тебе!
– Конечно! Дело в моем папе. Это я уже уяснила.
– Нет. – Мозес кивнул на Танка, скользящего по рампе на скейте. – Дело в нем. И в детях вроде него. – Он обвел жестом команду 2.0. – Вроде них.
– Они уже не дети!
– Мы все были детьми, когда к нам пришла беда. Когда отец умер от инфаркта, мне было столько же, сколько сейчас Танку.
При упоминании его потери Аликс смешалась:
– Прости! Я забыла…
– Не стоит. Ты ведь ни в чем не виновата. И не имеешь к этому никакого отношения.
– И все же…
– Ты ни при чем! – отрывисто бросил он. – Хотя знаешь, если от азикорта погибнут другие дети, вроде сестры Танка, тогда и ты будешь виновата. Сестра Танка умерла, сам он едва выкарабкался. Доктора так накачали его адреналином, что мальчишка до сих пор скачет как мячик. Пострадают и другие дети, ведь твой отец работает сверхурочно, чтобы азикорт оставался на рынке.
– Почему никто не замечает, что лекарство от астмы убивает людей?!
– Еще как замечают. И тогда твой отец со своим дружком Джорджем Самзи берутся за дело. Во всем они винят другие лекарства, или генетические отклонения, или неправильную дозировку. Про Танка сказали, что он принимал лекарство неправильно. Видел я, как старина Санта встал перед комиссией и предъявил результаты исследований, которые доказывали, что азикорт надежен, словно швейцарские банки.
– Но тебе виднее всех, – холодно заметила Аликс.
– Чертовски верно!
– Потому что на всем белом свете ты самый умный!
– Нет. Потому что я умею подмечать детали и делать выводы!
Аликс снова рассердилась.
– Знаешь, не каждая компания творит зло! Из-за того что кто-то обжегся кофе в «Макдоналдсе», не стоит обвинять их во всех грехах. Люди – идиоты! У тебя есть любимая теория заговора, но вдруг Танк заболел по другой причине?
– Ты говоришь совсем как твой отец.
– Пошел к черту!
– Знаешь, почему азикорт до сих пор держится на рынке?
– Знать не хочу, хотя ты все равно скажешь!
– Сомнение. Пока люди сомневаются в том, что азикорт опасен, никто ничего не предпримет. «Кимбелл-Гайер» заработает еще пару миллионов, твой отец получит премию, и всем придется ждать следующего года. Пока есть сомнения, дело можно отложить.
– А если сомнения обоснованны? Ты ищешь виноватых, но это не значит, что ты прав!
– Я и сам когда-то так думал. – Мозес рассмеялся. – Однако люди вроде твоего отца занимаются этим уже лет сто. Если покопаться в прошлом, вырисовывается четкий сценарий. Началось все в тридцатые годы. «Дюпон» использовал в производстве краситель, от которого гибли рабочие. Потом табачная индустрия билась за то, чтобы доказать: курение вовсе не связано с раком легких. Производители асбеста открещивались от асбестоза, производители краски пытались доказать, что свинец не влияет на умственное развитие детей. В любой домашней аптечке есть куча лекарств, производители которых прибегают к тем же ухищрениям. Знаешь, что производители аспирина наотрез отказывались помещать на этикетке информацию о том, что салицилаты вызывает синдром Рея? [4] Черт, даже для безобидного тайленола использовали те же методы защиты. Еще есть разные ядовитые химикаты. При случае почитай про диацетил. Этот ароматизатор добавляют в попкорн, чтобы придать ему вкус сливочного масла. Так вот, попадая в легкие, пары диацетила их буквально разъедают.
– Я не понимаю, какое… – Аликс пыталась возразить, Мозес жестом велел ей молчать и продолжил:
– Сперва тебе кажется, что между ними нет ничего общего, потом ты видишь некий шаблон. В разных делах свидетелями выступают одни и те же эксперты. Разные производители используют одни и те же тактические приемы. Сначала ты думаешь, что после смерти родителей зациклился на своей бредовой идее – теории всеобщего заговора производителей. Но ты разумный человек и понимаешь, что в теории заговора верят лишь сумасшедшие! В психушку тебе не хочется: после смерти родителей только с ума сойти не хватало, поэтому ты открещиваешься от навязчивых идей.
Однако правда прямо перед тобой – мигает огромными буквами, словно неоновая вывеска. Каждый раз, когда у какой-нибудь компании случаются неприятности, она прибегает к услугам очередного Саймона Бэнкса. Наконец ты прозреваешь. Это не теория всеобщего заговора, это просто бизнес! Пока люди сомневаются, продажи идут. Не важно, что за продукт. Попкорн для микроволновки, азикорт, аспирин…
– Вообще-то, ты здорово похож на поборника теории заговора.
– Никакой это не заговор, всего лишь банальная защита репутации производителя! «Эксон мобил» потратил кучу денег, чтобы заставить людей усомниться в существовании глобального потепления. – Мозес пожал плечами. – Неслучайно многие американцы до сих пор не уверены, есть оно или нет. Для этого нефтяная компания развернула целую пропагандистскую кампанию и заплатила Институту Хартленда шестьсот тысяч, а Институту конкурирующих предприятий – два миллиона долларов. Для простого человека сумма кажется огромной, для «Эксон мобил» – это брызги по сравнению с ежегодным доходом от пятнадцати до сорока пяти миллиардов долларов.
Мозес испытующе посмотрел на Аликс:
– На что ты готова,