Мишка с Эдиком первым делом взялись за вертушки. Настя попросила их осмотреть южные склоны гор Рерир. Она пыталась разгадать тайну появления титанианских дюн и думала, что в горах удастся найти какие-нибудь подсказки.
Мишка устроился поудобнее, проверил ремни и запустил винт. Вертушка оторвала его от поверхности. Это был не первый его полет на Титане, но в присутствии Леши он не позволял себе никаких вольностей. Сейчас же Мишка рванул вперед, бросив Эдику короткое:
– Догоняй!
Вертушка быстро набирала скорость. Мишка всем телом чувствовал, как плотный, тяжелый воздух расступается перед ним. Ему хотелось снять гермошлем, вдохнуть полной грудью, ощутить порыв ветра, бьющий в лицо… «Эх, на Земле бы мне такую вертушку», – подумал он.
– Что тащишься, как черепаха?
Эдик вырвался вперед. Мишка прибавил ходу. Он был легче Эдика, так что без труда обогнал его. Ребята с хохотом неслись вдоль ледяных гор, казавшихся бесконечными. Они взлетали выше вершин, и голова у Мишки кружилась от восторга. Чудилось, будто в груди, как и над головой, вибрировали винты. Потом они спускались вниз, неслись над самыми дюнами, заставляя тяжелый песок подниматься в воздух. Мишка слышал его шуршание и невольно щурился, когда тучи, поднятые вертушкой Эдика, долетали до его гермошлема и били в лицо.
Мишке на глаза попалось широкое ущелье.
– Завернем? – предложил он.
Эдик замешкался на минуту. Оглянулся на оставшуюся далеко позади станцию. Настя вряд ли оценила бы эту идею. Но соблазн оказался слишком велик.
Забыв о времени, они бродили по длинным коридорам, разгоняли фонариками пугливые тени, будили эхо жужжанием винтов. Пока у них над головами не замаячила пара «пчел»…
Ох и влетело же им от Насти. О том, что радиосигнал не проходит сквозь ледяные горы, они не подумали. А если и подумали, тут же забыли об этом, опьяненные азартом и жаждой открытий.
– Вы хоть понимаете, что я чуть с ума не сошла, пока искала вас?! Три часа я не могла до вас достучаться!
– Прости, – виновато бормотал Эдик.
Мишка молча смотрел себе под ноги и думал, что скажут Леша и Юра, когда узнают о случившемся. Но они не узнали. Прочитав долгую, эмоциональную лекцию, Настя, хотя до конца и не успокоилась, все же пообещала никому о случившемся не рассказывать, если они вдвоем больше не будут пропадать. Правда, такому финалу предшествовала странная фраза Эдика о слабостях, которые якобы есть у всех, и о том, что Настя не хуже его знает, как сложно иногда бывает им противостоять. Позже Мишка пытался выяснить, что он имел в виду и почему именно после этих слов Настя неожиданно сменила гнев на милость, но Эдик упорно делал вид, что не понимает, о чем речь.
Как бы там ни было, история с ущельем сошла на нет, а вольная жизнь на Титане продолжилась. Каждый день Мишка с Эдиком начинали с прогулки. Брали с собой пару «пчел», садились на вертушки и летели куда глаза глядят…
На самом деле, конечно, не совсем так. У всех без исключения вылазок были определенные цели и задачи. С помощью «пчел» заранее прорабатывались маршруты. Но, несмотря на это, Мишка чувствовал себя настоящим первооткрывателем: свободным и дерзким. Они взмывали над темнеющими дюнами, выискивали русла пересохших рек, высматривали одинокие скалы…
Настя редко работала вместе с ними. Во-первых, потому что вертушки на Титане было всего две, а во-вторых, круг ее научных интересов был куда шире, чем простое фотографирование и сбор образцов из разных мест. Настя видела в Титане намного больше, чем все остальные. Этот удивительный мир с плотной атмосферой, со сменой времен года, с метановыми циклами, так похожими на круговорот воды на Земле, для нее оказался сокровищницей невероятных открытий. А еще Настя не любила приближаться к горам. Расщелины и каньоны пугали ее. Она чувствовала себя комфортно только на открытой местности. Мишку это немного удивляло, но он быстро научился не обращать внимания. В конце концов, что с того? Эдик прав: у всех свои слабости.
По вечерам их небольшая компания собиралась вместе. Обсуждали увиденное, открытое и изученное за день, строили планы на завтра.
Мишке нравилась такая жизнь, и, когда через неделю вернулась «Оса», ему стало грустно. Хотя он и оставался на Титане еще на один круг, но прекрасно понимал: в компании Леши и Валика все будет по-другому.
Наутро стали готовиться к новому переезду.
Работу в южной полярной области хотели начать с озера Онтарио и равнины Ромо. Но после детального изучения региона «пчелами» Настя предложила пролететь дальше, до равнины Россак.
Ее заинтересовали каналы Келадон. Судя по данным, собранным «пчелами», там была разветвленная система метановых рек. А на месте обозначенной на карте равнины плескалось углеводородное море.
– Какое интересное место мы нашли, – объявила Настя, когда «Оса» опустила базовую станцию у подножья невысокого горного хребта, отделяющего равнину Россак от каналов Келадон. – Южное полушарие совсем не похоже на наши карты.
– Да, просто удивительно, – согласился Валик. – Когда этот регион исследовала «Кассини», здесь не было ни капли жидкости. А сейчас затоплено полравнины. Хотя, честно говоря, не думаю, что море Россак получилось глубоким (он назвал море по имени затопленной равнины).
– Думаю, сезон дождей еще не закончился, – покачала головой Настя. – Не забывай: зима в самом разгаре.
«И тянется она здесь больше семи земных лет», – мысленно продолжил Мишка.
На следующий день «Оса» улетела. К обеду на Титане начался дождь. И хотя в скафандре работать он не мешал, настроение навевал тоскливое. Огромные капли, раза в два больше, чем на Земле, лениво падали с неба. Они летели так медленно, что Мишка мог проследить за их движением взглядом, а падая под ноги, расплывались в бесформенные маслянистые пятна.
Мишка по несколько часов в день проводил на улице с Лешей и Валиком. Вертушками и «пчелами» в такую погоду не пользовались. Далеко от станции не ходили. Было немного скучно. Хотелось открытий и приключений. Мишка все чаще улетал мыслями на Землю, туда, где шла подготовка к поездке на Треугольное.
Глава 38. Озеро Треугольное
Из города выехали рано. Правда, отъехав на каких-нибудь десять-пятнадцать километров, встали в глухую пробку. Неподалеку шло строительство нового аэрокосмического научно-производственного центра имени Бориса Вилуровича Буйнова. Нет, своего имени Буйнов-старший центру, конечно, не давал, но все вокруг в шутку называли его именно так.
– Да, наш сосед подошел к делу с размахом, – заметил Мишкин