Через некоторое время округу заполонило пение сильного голоса, доносящегося из-за повозок. Это определенно не был кто-то из моих людей. Откуда же у кого-то из нас, жителей низин, мог быть такой высокий и чистый голос?
Я не смог сдержать улыбку. Сколько же в мире песен, воспевающих прелесть женщин!
Из семи тысяч Ланьи только сотня входит в элитный отряд «Призрачные луки», и каждый из них был выбран мной лично. Иногда я не сразу понимаю ситуацию на поле боя, и тогда они проявляют свою сообразительность. Люди в верхушке императорской армии любят повторять: «За одиннадцать лет существования Ланьи ни один из них не пал на поле боя. Неудивительно, что генерал Се может ни о чем не беспокоиться». Если бы они могли назвать все семь тысяч воинов своего полка по именам, знали о способностях и сильных сторонах каждого, то были бы так же спокойны, как и я. В конце концов, душа человека сделана не из стали, и, если тревожить ее слишком часто, можно сильно ранить.
Цихай Чжэньюй все еще не давал мне полностью высказаться о цели визита.
Наши повозки были доверху нагружены предназначенными ему редкими драгоценностями, многие из которых даже мне прежде не встречались. Думаю, я видел в этом мире больше, чем Цихай Чжэньюй, потому что мой конь проскакал вдоль и поперек все три материка. Сокровища, при взгляде на которые мое сердце начинает биться чаще, должны, по крайней мере, заставить его вскинуть брови, не так ли? Но он просто не дает мне возможности достать их из сундуков!
– Доброта великого императора династии Чао столь безмерна, как бы я посмел сразу наброситься на его дары?
Этими словам он прерывал меня и продолжал:
– Через два дня моя дочь Лянь вернется, и это будут самые грандиозные Осенние смотрины Ебэйского плоскогорья – в Байма соберутся семьи вождей всех семи племен. Когда придет время, вы, генерал Се, покажете всем нам драгоценные дары императора, чем наверняка произведете впечатление на таких неотесанных горцев, как мы. Так что вы хотели сказать?
Цихай Чжэньюй так легко перебивал меня, даже не задумываясь о том, что это могло меня оскорбить, – значит, для него вопрос давно решен, и мое мнение не имело значения. Под взглядом сверкающих глаз Цихай Чжэньюя я мог только ответить:
– Вижу, что хан весьма прозорлив.
Мы называем их варварами, но на самом деле род Цихай и некоторые прочие знатные семьи из семи племен, можно сказать, царских кровей. Их предки в древности проиграли битву за власть и были изгнаны на плоскогорье. Но, если смотреть вглубь истории, в свое время их статус был ничуть не ниже нынешней императорской семьи. И после изгнания между семью племенами постоянно шли войны. Ванмо исконно были одним из слабейших племен, но ежегодные Осенние смотрины, которые они стали устраивать десять лет назад, сместили полюса влияния и стали даже популярнее традиционного праздника Весеннего урожая. Уж кто-кто, а Цихай Чжэньюй совсем не так прост!
На самом деле, власть династии Чао не распространяется на земли Ебэйского плоскогорья, и авторитет императора признается здесь не всеми. То, что нас здесь принимают с почетом, уже само по себе неплохо. По словам хана можно понять, что он уже обдумал, в каком положении находимся мы и в какое ставим его самого, в том числе фактом не такого далекого расположения императорского военного лагеря. Все же он ведет себя вполне вежливо, и это большее, на что мы могли рассчитывать. Возможно, его величество послал сначала вперед наш отряд, поскольку не был уверен, что людям империи будет оказан радушный прием.
Как бы там ни было, жареное мясо, приготовленное госпожой Цихай, было просто божественным на вкус. Янь Шэцзянь и я пировали несколько часов и съели целых двух ягнят, запивая их «Весной на плоскогорье». За трапезой мы рассказывали вождю о народах разных царств и их обычаях. Хоть он и был великим ханом Ебэя, Цихай Чжэньюй никогда не покидал этих земель. Объем его знаний о мире сложно было сопоставить с великой мудростью императора. Он слушал наши рассказы с огромным интересом.
Что ж, если все три дня пройдут так же, то время в ожидании принцессы пролетит незаметно.
Янь Шэцзянь теперь сказал, что Цихай Чжэньюй – хитрый старый лис; смотрите-ка, уже не называет его храбрецом. Да уж, ведь хан даже придумал, как использовать свадебные подношения императора, чтобы утвердить свою власть на плоскогорье. «Кажется, со стороны это будет выглядеть так, словно династия Чао просит его о милости».
Пока все разворачивается очень интересно. Когда женишься на чьей-то дочери, разве не нужно приходить к родителям и просить их дать согласие? Однако Янь Шэцзянь так не думает, и, я уверен, большинство Ланьи тоже. Если чего-то хочешь, иди и возьми это! Твоя работа – махать мечом и рисковать жизнью, почему еще ты должен идти к кому-то на поклон и о чем-то упрашивать? Такой взгляд на жизнь уже глубоко укрепился в их голове. Но, с другой стороны, они никогда не пойдут против решения императора. К тому же им редко выпадают такие беззаботные и спокойные дни.
Тут мои размышления внезапно прервал Янь Шэцзянь, сказав, что не уверен, действительно ли Цихай Лянь – настоящая дочь вождя.
Оказывается, Цихай Лянь – можно сказать, легенда племени Ванмо. Мать носила ее двенадцать месяцев и родила, будучи верхом на лошади. Первая жена хана умерла, успев лишь взглянуть на новорожденную дочь. В тот же момент обрушились гром и молнии и сожгли дотла врагов, напавших на Золотой шатер, и Небеса унесли дух матери принцессы Лянь. Новорожденная пролежала в поле пять дней, прежде чем ее нашел отец. Но малышка ничуть не пострадала и была окружена табуном лошадей, которые все эти дни согревали ее и вскармливали молоком. Лянь не плакала, но и не улыбалась. Колдун племени сказал, что девочка была с рождения благословлена богами, но Цихай Чжэньюй долго не мог оправиться от горя от потери любимой жены, и даже чудом спасшаяся дочь не радовала его. В возрасте семи лет принцесса покинула отчий дом и отправилась учиться тайной магии у магов.
Видимо, Янь Шэцзянь все утро взахлеб слушал истории воинов Ебэя, раз смог потом так красочно рассказать мне предания о