Рис. 3.6. Чересчур безопасная игровая площадка, где у антихрупких детей будет мало возможностей научиться избегать травм [157]
Во время написания этой главы я встретился с Марианой Бруссони, исследовательницей игр из Университета Британской Колумбии. Бруссони познакомила меня с научной работой, показывающей, что риск получения травмы за час активной игры ниже, чем за час спортивных занятий под руководством взрослых. При этом игра приносит гораздо больше пользы для развития, поскольку дети сами принимают решения, устанавливают правила, обеспечивают их соблюдение и сглаживают конфликты [158]. Бруссони выступает за поощрение рискованных игр на открытом воздухе, потому что в долгосрочной перспективе они воспитывают самых здоровых детей [159]. По ее словам, наша цель при проектировании игровых площадок должна заключаться в том, чтобы «обеспечить детям минимально необходимую, а не максимально возможную безопасность» [160].
Исследователи игр, такие как Бруссони, Сандсетер, Кеннайр и Питер Грей, помогают понять, что для развития навыков и преодоления страхов антихрупким детям нужна игра, предполагающая определенный риск. Как и моя собака Вильма, только сами дети могут оценить уровень риска, к которому они готовы. Так они настраивают свой ожидающий опыта мозг. Как молодые деревья на ветру, дети, регулярно сталкивающиеся с небольшим риском, вырастают во взрослых, которые способны без паники справиться с гораздо более серьезными проблемами. Напротив, дети, воспитанные в тепличных условиях, могут оказаться парализованными тревогой еще до того, как достигнут зрелости.
Рис. 3.7. Кони-Айленд, штат Нью-Йорк, предлагает широкий спектр острых ощущений в разных дозах [161]
Меня часто спрашивают, почему я призываю родителей быть более бдительными и ограничивать активность детей в интернете, хотя до этого годами твердил, что пора обеспечить им независимость и перестать чрезмерно их контролировать. Разве дети не могут вырасти антихрупкими в интернете? Разве там они не сталкиваются с неудачами, стрессом и трудностями?
Слишком мало признаков указывают на то, что проведенное в телефоне детство развивает антихрупкость. Детство человека формировалось в реальном мире, и мозг детей «ожидает» реальных вызовов: телесных, синхронных, происходящих один на один или в небольших группах, в сообществах, которые выдерживают испытание временем.
Для физического развития нужны физические игры и физический риск. Виртуальные сражения в видеоиграх не приносят физической пользы. Для социального развития нужно научиться искусству дружбы, которое воплощено в физических действиях: друзья что-то делают вместе, прикасаются друг к другу, обнимаются, игриво дерутся. В реальном мире ошибки обходятся не так дорого, и их можно мгновенно исправить. Более того, есть четкие сигналы примирения, такие как извинение с соответствующим выражением лица. Улыбка, похлопывание по спине или рукопожатие показывают, что все в порядке, обе стороны готовы двигаться дальше и продолжать играть, развивая навыки восстановления отношений.
Напротив, когда социальные отношения переходят в сетевое пространство, они становятся бестелесными, асинхронными и зачастую поверхностными. В виртуальном мире, где контент сохраняется вечно и доступен для всех, даже небольшие ошибки могут привести к серьезным последствиям и вызвать резкую критику со стороны незнакомцев. Извинения высмеиваются, а сигналы о примирении часто неоднозначны. Вместо того чтобы развивать социальные навыки, ребенок остается с чувством социальной некомпетентности, потери статуса и тревоги по поводу будущих взаимодействий.
Вот почему нет противоречия в том, что я призываю родителей меньше контролировать детей в реальном мире, но больше – в виртуальном, откладывая их погружение в онлайн-пространство. Детство формировалось на Земле, и детская антихрупкость ориентирована на земные условия. Небольшие ошибки способствуют росту и обучению. Но если воспитывать детей на Марсе, возникает несоответствие между их потребностями и тем, что предлагает окружающая среда. Если ребенок упадет на поверхности Марса и разобьет защитное стекло шлема, его ждет мгновенная смерть. Марс беспощаден, и жизнь там требует постоянного режима защиты. Конечно, интернет не настолько опасен, но похож на Марс тем, что небольшие ошибки могут привести к серьезным последствиям. Эволюция не научила детей справляться с вирусной информацией, анонимностью, нестабильностью и возможностью опозориться на весь виртуальный мир. Даже у взрослых с этим возникают проблемы.
Мы неправильно подходим к защите детей. Нужно давать им больше практики, которая потребуется в реальном мире, и откладывать их попадание в онлайн-мир, где преимуществ меньше, а защитных механизмов практически нет.
Начало конца игрового детства
В каком возрасте вам предоставили свободу? Сколько вам было лет, когда родители впервые отпустили вас одного к другу, живущему за километр от вашего дома? Когда вы начали гулять без присмотра, ходить с друзьями в парки и магазины? Я задавал эти вопросы сотням людей из разных поколений и всегда замечал одни и те же различия.
Когда я обращаюсь к аудитории, то сначала прошу поднять руки тех, кто родился до 1981 года. Это поколение X (1965–1980 годы), беби-бумеры (1946–1964 годы) и последние представители так называемого молчаливого поколения (1928–1945 годы). Я прошу пожилых зрителей вспомнить возраст, в котором они получили свободу, и выкрикнуть его, когда я на них укажу. Почти все выкрикивают «шесть», «семь» или «восемь», и мне иногда трудно продолжать лекцию, потому что слушатели начинают смеяться и с теплотой делиться воспоминания о своих приключениях с соседскими детьми.
Затем я прошу поднять руки тех, кто родился в 1996 году или позже (поколение Z). Когда они называют возраст, в котором освободились от опеки родителей, разница поражает: большинство отвечает «10–12 лет», и лишь немногие называют восемь, девять, тринадцать или четырнадцать. (Миллениалы попадают в промежуточный диапазон, демонстрируя широкий разброс возрастов.)
Исследования подтверждают эти наблюдения. В США [162], Канаде [163] и Великобритании [164] у прошлых поколений было больше свободы: уже с первого или второго класса дети сами могли ходить в школу, гулять по району, придумывать игры, вступать в конфликты и разрешать их. Однако в 1990-х годах подход к воспитанию в этих странах изменился. Детей начали рьяно оберегать.
Родители затянули гайки, и это отразилось на том, как американцы начали проводить свободное время. Исследования отмечают резкие перемены, которые произошли в 1990-х годах. Еще с 1970-х женщины стали массово устраиваться на работу, что сократило время, которое они проводили дома. Несмотря на это, с середины 1990-х годов родители обоих полов внезапно начали сообщать, что проводят с детьми значительно больше времени.
На рисунке 3.8 показано количество часов в неделю, которое матери проводили с детьми в период с 1965 по 2008 год. Вплоть до 1995 года число оставалось стабильным или слегка снижалось по всей выборке, а затем резко возросло, особенно затронув матерей с высшим образованием. График для