– Вот оно! – Он указал Андеру на изображения. – Если тело обуглено и у нас нет полной фаланги для снятия отпечатков, а так бывает как минимум в девяноста процентах случаев, то мы прибегаем к сравнительному одонтологическому исследованию.
– В чем оно заключается?
– Это специальное сопоставление образцов. Чтобы получить достоверный результат, необходимо иметь либо ортопантомограмму, которая выглядит вот так, – Хавьер ткнул в одну из фотографий, на которой была изображена челюсть человека полностью, – либо стоматологическую историю покойного. Логично, что, если бы у нас были оба элемента, идентификация была бы более надежной, но мы довольствуемся и одним. В судебной терминологии это называется «неоспоримым материалом». Затем мы сравниваем неоспоримый с относительным – обычно это рентгенологический снимок черепа в прямой проекции.
– Хавьер, если я принесу тебе неоспоримый материал и останки обугленного тела, сможешь ли ты провести такую идентификацию?
– Да, без проблем. Но у нас ведь нет обугленных тел?
– Это старое дело, – сказал Андер.
– Понятно. – Гамбоа опустил взгляд.
– О судебном разрешении не волнуйся. Я его раздобуду, – успокоил его Андер, заметив на лице судмедэксперта сомнение.
– Тогда без вопросов. Как только будет разрешение, можешь привозить тело, и я проведу исследование, – согласился мужчина. Ему явно полегчало от того, что не придется нарушать регламент.
– Отлично, Хавьер. Договорились.
Андер попрощался с судмедэкспертом, быстро вышел из Баскского института судебной медицины и направился к следующему пункту назначения: ближайшему дежурному суду.
Покидал его он уже под дождем. Ледяной ветер с Кантабрийского моря превращал капли в острые стрелы, осыпавшие тротуары города. В такие дни Креспо был благодарен высоким служебным ботинкам. Ожидая, пока дождь утихнет, он решил укрыться под козырьком подъезда.
Убедить дежурную судью разрешить эксгумацию останков Лукаса Хауреги оказалось нелегко. Висевший у нее на шее серебряный крестик недвусмысленно намекал о ее взглядах. «Мне не нравится тревожить души усопших. Теперь они в руках Господа», – сказала она, осеняя себя крестным знамением. Инспектору пришлось выложить на стол изображения пяти жертв Н9, чтобы судья определилась, о покое чьих душ нужно позаботиться в первую очередь. А до этого он позвонил Эскурсе – хотел лично сообщить о самоубийстве Эухенио Ларрасабаля. К тому же к директору у него были и еще кое-какие вопросы.
– Он покончил с собой? – потрясенно спросил мужчина. – Не могу поверить. Но кто я такой, чтобы судить поступки другого человека, верно? Возможно, жизнь без Глории стала для него невыносимой.
– Может, и так, но я звоню по другому поводу. Хотелось бы уточнить пару моментов.
– Слушаю вас, инспектор.
– Первый: что стало с останками Лукаса Хауреги? В деле записано, что его похоронили, однако место захоронения не указано.
– Секундочку, – ответил директор, и послышался стук клавиатуры. Через пару минут мужчина заговорил: – Нашел. Счет от похоронного бюро. По настоятельной просьбе семьи, которая, как вы знаете, переехала за границу, останки были помещены в семейный склеп Хауреги. Рядом с могилой отца, что парадоксально.
– Указан ли номер захоронения? – спросил Андер, доставая блокнот.
– Да. 1377.S. Какой был второй вопрос, инспектор? Не хочу показаться невежливым, но я тороплюсь.
– Конечно, это не займет много времени. Я хотел узнать имена двух санитаров, нанятых перед пожаром.
– Боюсь, этой информацией я не владею. Я уже сказал вам вчера, что их нанимала Глория лично. Нет никаких документов, подтверждающих, что они когда-либо здесь работали. Они будто призраки, если можно так выразиться.
– Никто не обращался за их телами?
– Нет. Глория конфиденциально организовала их кремацию.
– Вы их видели?
– Да, один раз. Оба были иностранцами. Двое крепких парней. Высокие и сильные. Мне показалось, они не знали ни слова по-испански.
– Иностранцы? – переспросил Андер. – Очень интересно. Кстати говоря, пожар случился из-за поджога, не так ли?
Хайме снова замолчал, а потом громко вздохнул.
– Верно, инспектор. Только Бог знает, что на самом деле произошло в тот день в этих стенах! – сказал он тоскливо.
Дворники его «Ауди А3» едва справлялись с потоками дождя, хлеставшими по лобовому стеклу так, что белые полосы дорожной разметки едва просматривались. Андер плыл среди бесконечных огней и теней, словно рыба в аквариуме.
В таких условиях вождение становилось опасной лотереей: любой бедолага мог оказаться в кювете с переломанными костями, зажатый в груде металла, только из-за того, что нажал на тормоз посреди лужи. Но, несмотря на непогоду, Андеру удалось добраться до кладбища Дерио за полчаса до закрытия.
Он припарковал машину у входа и укрылся в приемной.
– Мне нужно поговорить с управляющим, – обратился инспектор к мужчине, который неспешно читал спортивную колонку в газете.
Тот поднял взгляд и посмотрел на жетон, который Андер бросил на стол. Не проявляя ни малейшего волнения, он снял трубку телефона, лежавшего рядом с наполовину съеденным бутербродом, и набрал четыре цифры.
– Луис? Рубен. Здесь полицейский, хочет поговорить с тобой… Хорошо.
Он повесил трубку и уставился на Андера.
– Ну и? – нетерпеливо спросил тот.
– Сейчас спустится, – лаконично ответил Рубен и вернулся к чтению.
– Прекрасно. – Андер повернулся лицом к лестнице.
Мгновение спустя невысокий мужчина бегом спустился по лестнице, споткнувшись на последних ступеньках. Он вытер со лба пот и протянул мокрую руку инспектору.
– Добрый день. Луис Торне, директор муниципального кладбища Дерио. Чем могу помочь?
Креспо достал судебное постановление и, игнорируя протянутую руку, передал его Луису.
– Мне нужно эксгумировать тело.
– Сейчас? Невозможно! Наши работники уже собираются уходить, если еще не ушли, – возразил тот.
– Я не принимаю отказов. Если не найдете рабочих, будете сами копать. Это срочно, – сказал Андер, нахмурившись.
Мужчина внимательно изучил документ, а затем сделал знак Рубену.
– Позови Марсело, – приказал он.
Через двадцать минут плита над могилой Лукаса Хауреги была вскрыта, и его гроб подняли на поверхность.
– Откройте, – приказал Андер, держа над ним зонт.
Рабочий взломал крышку ломом. Внутри мужчина обугленные останки. Инспектор приблизился, чтобы внимательно рассмотреть череп.
– Замечательно! – удовлетворенно воскликнул он. – Челюсть в хорошем состоянии.
Марсело и Луис смотрели на него с недоумением.
– Немедленно доставьте этот гроб в Баскский институт судебной медицины в Бильбао. На имя Хавьера Гамбоа. Скажете, что от инспектора Креспо.
Вода ручьями стекала по плащу рабочего, который медленно кивнул. По лицу у него разлилось выражение глубокой печали. Соленый пот и пресный дождь смешивались в уголках его губ. Он охотно разбил бы лопату о надменную рожу полицейского.
«Почему эти уроды вечно портят мне жизнь?» – подумал он, поднимая гроб.
Вечерняя игра в карты с друзьями определенно отменялась.
17
Кофе из автомата