Инспектор огляделся в поисках Гардеасабаля, которого жестом подозвал к себе.
– Гарде, я хочу, чтобы ты оцепил место преступления. До прибытия судмедэкспертов никто не должен подходить к телу ближе пяти метров.
– Хорошо, шеф.
Андер направился к дому. Место было мрачным, отовсюду пахло смертью. На сердце стало тяжко, словно оно тоже заразилось этой зловещей атмосферой. Лукас пропал, а вместе с ним и ответы о судьбе Энары.
Инспектор отогнал эту мысль и сосредоточился на координации оставшихся подразделений. Большинство бойцов он отправил прочесывать окрестности. Агенты были распределены на группы, которые продвигались вглубь леса, перекрывая все возможные пути отступления. Кинологические расчеты, уже обнюхавшие дом, теперь вели полицейских. В общей сложности более трехсот человек прочесывали местность. К ним прибавились два вертолета, прожекторы которых методично прорезали ночную тьму.
– Инспектор Креспo, у вас есть минутка? – обратился к мужчине Кике Уртасун, глава отдела криминалистики.
– Слушаю.
– Пройдемте со мной, я хочу показать вам, что мы нашли.
У входа в дом он заставил Андера надеть бахилы, перчатки и шапочку. После первоначального массового проникновения доступ внутрь был строго ограничен: пройти могли только сотрудники криминалистической лаборатории. Внутри три полные бригады экспертов методично обрабатывали каждое помещение. По мере продвижения Андер заметил множество промаркированных пакетов с вещественными доказательствами, разложенных на полу. Количество биологических образцов было ошеломляющим.
Кто-то запустил электрогенератор, и теперь весь дом был освещен. Они прошли через прихожую и гостиную, затем свернули в Г-образный коридор, по обеим сторонам которого располагались несколько дверей. Одна вела в захламленную кухню с грудой грязной посуды: Лукас явно не планировал возвращаться. Еще две двери вели в спальни: первая, аккуратная и хорошо обставленная, предположительно принадлежала самому Лукасу; во второй был только металлический каркас кровати, прикрученный к полу, со старым, до ужаса грязным матрасом. С четырех металлических ножек свисали длинные цепи, заканчивающиеся наручниками.
– В этой комнате нам предстоят долгие часы работы, – раздался приглушенный голос Уртасуна.
– Вот где Карлоса Бонапарте держали в заточении последние пять месяцев. – Андер прикрыл нос рукой. – Ну и вонь.
– Если эта комната вас напугала, то приготовьтесь увидеть мастерскую.
– Что за мастерская?
– Мастерская художника преступлений, – сказал криминалист, показывая путь.
Они свернули направо по коридору. Небольшой проход вел к массивной двери из орехового дерева, черной как ночь. Черной, как сердце, одержимое местью. Они открыли дверь и вошли в студию Лукаса Хауреги.
Первое, что бросилось в глаза Андеру, – это огромный стальной стол, подобно острову занимавший центр комнаты. Такие же были в Баскском институте судебной медицины. Андер сглотнул слюну – это был стол для вскрытий.
– Что за черт?..
Андер подошел ближе. Все вокруг было безупречно чисто. Каждый инструмент находился на своем месте, будто Лукас применял метод 5S [28] в своей преступной практике. На доске, занимающей всю левую стену, висели: бензопила, пилы разных размеров, молотки, кусачки, разделочные ножи, веревки, канаты, стяжки, наручники и цепи. На противоположной была большая раковина, а рядом с ней – двухметровая столешница.
– Зона кажется довольно чистой, – сказал Уртасун, – однако мы считаем, что убийца просто вымыл ее водой с мылом. Следов хлорки или промышленных дезинфицирующих средств не наблюдается. После обработки люминолом пол засветился ярче, чем картины Ван Гога.
– Следы крови повсюду, – сказал Андер.
– Да, едва ли остался хоть один незапятнанный сантиметр.
– Хорошо. Обработайте весь дом. Проверьте все: плинтусы, нижние части шкафов, мебель… Все.
– Так и сделаем, Андер.
– Как только соберете образцы, я хочу, чтобы вы сравнили их с ДНК семи жертв Лукаса Хауреги.
– Понял.
– Максимальный приоритет, Кике. Когда получите результаты, отправьте их агенту Альдаю.
– Обязательно, – кивнул Уртасун.
Андер снова вышел на улицу. Вертолеты продолжали кружить над местностью, теперь на удалении от поляны. Агенты углублялись в лес, безуспешном пытаясь отыскать Лукаса Хауреги.
Шансов на то, что близнец еще поблизости, было крайне мало, и Креспо это понимал. Карлос Бонапарте был мертв уже несколько дней. И скорее всего, столько же дней форы было у Хауреги. Он прекрасно умел сливаться с окружением, менять внешность и перенимать чужие повадки, поэтому наверняка уже покинул Страну Басков незамеченным.
И Андер догадывался, куда он направился.
Но поиски нужно было продолжать. Они прочесывали окрестности, чтобы убедиться, что Лукас не скрывается где-нибудь поблизости.
Полчаса спустя фургон Института судебной медицины поднялся по лесной дороге к дому, сопровождаемый патрульной машиной Эрцайнцы. В автомобиле находилась дежурная судья Долорес Риос. Андер уже не раз работал с ней. Она была требовательной, но справедливой. Он подошел, чтобы встретить ее.
– Инспектор Креспo, рассказывайте, что тут у вас, – попросила Долорес, выходя из машины.
– Это логово Лукаса Хауреги. У нас есть веские основания полагать, что именно здесь он совершал свои преступления. Мы также обнаружили еще один труп в задней части усадьбы. – Андер указал на ветви большого дуба, возвышающиеся над крышей дома.
Группа технической поддержки установила по периметру поляны несколько прожекторов, так что видимость была полной. Инспектор проводил судью к телу Карлоса Бонапартe. В этот момент к ним присоединился Гамбоа.
– Седьмое убийство, так ведь, Андер? – спросил судмедэксперт, снимая ограждение и приближаясь к телу.
– Все верно, Хавьер.
Мужчина поставил чемоданчик рядом с толстыми корнями, выступающими из земли, и достал оттуда фонарик и длинные щипцы. Собрал несколько личинок из раны на груди и поместил их в пластиковый пакет, который тут же промаркировал и запечатал. Затем он внимательнее осмотрел рану, качая головой, пока анализировал разрез на груди Карлоса Бонапарте.
– Рана на грудной клетке – перимортальная. Сначала он выпустил в него стрелу и только потом вспорол, – заключил он.
Судебно-медицинский эксперт продолжил внешний осмотр. Рукой в перчатке он надавил на гематому на груди Бонапарте, пошевелил его безжизненную руку и осмотрел припухлость на лице. Затем достал термометр и ввел его в печень жертвы.
– Осмелюсь предположить, что этот человек мертв уже сорок восемь часов, – сказал Гамбоа.
Судья делала записи по ходу объяснений.
– Доктор, вы можете назвать причину смерти? – спросила она.
– Стрела, прямо в сердце. Смертельное ранение. – Гамбоа повернулся к Долорес Риос. – Убийца вскрыл грудную клетку, чтобы убедиться, что попал в цель.
– Такой же садист, как и всегда, – отметила судья, не переставая записывать.
– Хавьер, проверь, есть ли записка, – попросил Андер.
– Какая записка? – удивилась Риос.
– Лукас Хауреги, наш убийца, обычно оставляет послание во рту жертвы. Этакая подпись, – пояснил Андер.
– Ясно, – подняла брови женщина.
Гамбоа открыл рот Карлоса Бонапарте и сунул внутрь длинные щипцы. Он осторожно потянул и достал сложенный несколько раз листок. Аккуратно развернул его, поместил в пакет для улик и