Осознав каждой клеточкой «ненормальность» саунда «Рабботы Хо», Вихарев сделал достаточно мощные студийные версии композиций «Идиот» и «Солидол». Возможно, именно так и услышал бы «Рабботу Хо» какой-нибудь опытный звукорежиссер на серьезной альтернативной студии в Англии. Энергетика на этих двух треках наконец-то не уступала концертной, а качество записи превосходило живые версии этих песен. Поэтому, не мудрствуя лукаво, Попович присоединил их к четырем «подвальным» композициям, которые, по его меткому выражению, он «просто выкрал у группы».
Подборка из шести песен, названная по ассоциации с фильмом Феллини «Репетицией без оркестра», в итоге оказалась единственным альбомом золотого состава «Рабботы Хо». Не выдержав психологического напряжения, группу покидает Грановский, а за ним и Довженко. После этого в «Рабботе Хо» сменилось целое поколение музыкантов, но ничего подобного Поповичу повторить не удалось. «Все, что я делал потом, скорее напоминало одиночные брыканья с друзьями, которые очень пытаются мне помочь, но не до конца понимают, что именно от них требуется», – говорит Попович, который в 90-х, помимо концертной деятельности, всерьез занялся звукорежиссурой. Он основал домашнюю студию Action Voices и периодически записывает украинские группы – начиная от гранджа и трип-хопа и заканчивая сольными проектами Довженко. Параллельно он является концертным саундпродюсером «Воплей Видоплясова».
Костя Довженко одно время пытался сочинять блюз, записав дома у Поповича несколько композиций под общим названием «Железное лоно Мадонны». Возвращаясь в 89-й год, отметим, что ни сам Довженко, ни его друзья так и не смогли внятно объяснить, почему вдруг Костя решился записываться в студии Дома Союза композиторов. «Довженко не больной и не сумасшедший, – считает Попович. – Он просто безумен. Поэтому классифицировать его поступки и пытаться их как-то прокомментировать попросту невозможно».
Товарищ
Что угодно, как угодно (1989)
сторона A
Застольная (пролог)
Распад ума
Здесь
Танец
Блюз
сторона B
Пролетарский демон
Троица
Застольная (эпилог)
Любовь
Незаметная скрипка, незаметная сопилка, незаметное фортепиано, бубен, барабан без бочки, а в итоге – какие-то нездешние звук и драйв. «Мы можем быть агрессивными даже в акустике», – убеждал музыкантов харьковской фолк-панковской формации «Товарищ» ее идеолог Александр Панченко. Монотонный вокал Панченко, его нетрадиционная техника игры на дутаре в совокупности с интенсивными трелями, издаваемыми на басу Ярославом Куликовым, – вот только один из генераторов внутренней энергии «Товарища». Не последняя из причин непривычного звучания скрывалась в буйных фантазиях Панченко и в его «теории индо-европейской музыки», доказывающей незримую связь между европейским и персидским фольклором, американским ритм-энд-блюзом и туркменским народным эпосом. То, что получалось у «Товарища» в результате исполнения этой ядерной этнической смеси, поклонники трехаккордного хард-рока называли со злостью «один бубен, два струна». Подобная шизофреническая музыка, которая анонсировалась группой как «посвящение Фрэнку Заппе», не могла не провоцировать отторжение у стандартно мыслящего зрителя. Возможно, именно этого и добивался Панченко.
В толстых очках с сильными стеклами он выглядел на сцене как сотрудник одного из засекреченных украинских НИИ. Это впечатление не было обманчивым. В научном активе Панченко числилось два высших образования: диплом математика-программиста и диплом музыковеда. И при этом десятилетний опыт студийной работы в составе одной из первых харьковских рок-групп «Игра».
«Игра», исполнявшая в начале 80-х ортодоксальный арт-рок, не оставила после себя эпохальных альбомов. Но именно в этот период Панченко сделал несколько открытий, касающихся особенностей студийной работы и собственного стиля. «На определенной стадии я начал мыслить простыми категориями, находя в современных мелодиях отголоски каких-то древних культурных цивилизаций и полузабытых мотивов, – вспоминает он. – В поисках фундаментальной связи времен я пренебрег поздними наслоениями и произвел некоторые упрощения и хирургические вмешательства, чтобы добраться до сути вещей. В этом заключалась главная философия группы „Товарищ“».
Панченко не любит до конца раскрывать найденные секреты, но взятая им на вооружение формула «фолк + панк = фолк-панк» предоставляла пищу для игры ума единомышленников-музыкантов. Коллег по группе Панченко ласково называл чудаками, а извлекаемые ими сочетания странных аккордов – номерами. Несложно представить, сколько понадобилось сил и терпения Леше Сове (скрипка, ударные), Елене Панченко (бубен, клавишные), Ярославу Куликову (бас, подпевки) и Жене Ходошу (флейта, клавиши, барабаны), чтобы придать законченную форму лавине идей, носящихся в голове Панченко.
Тексты песен «Товарища» были насыщены сюрреалистическими аллегориями («Блюз», «Здесь»), абстрактной лирикой («Троица»), а также извечным панковским скептицизмом («Застольная», «Распад ума»). Озлобленный характер некоторых композиций объяснялся региональными особенностями – Харьков был одним из немногих «заповедников застоя», где рок продолжали душить вплоть до 89-го года. В рецензии на одно из первых выступлений «Товарища» некий официальный критик писал, что «тексты группы обладают ярко выраженным сходством с настенным фольклором общественных уборных».
Обычная история. К чести Панченко необходимо заметить, что он довольно индифферентно реагировал на подобные укусы и на критику в целом. Он отрешенно бродил по городу, целиком погруженный в собственные мысли, с покрасневшими от недосыпания глазами и пачкой книг под мышкой. Таких людей обычно называли ботаниками.
В промежутках между проведением научных семинаров с участием харьковских авангардистов и изучением книг по теории вероятности Панченко продолжал вести раскопки в области полузабытых музыкальных форм. Он специально ездил в Среднюю Азию для изучения особенностей местного фольклора и позднее защитил диплом по теме «Народная музыка Казахстана». Его любимыми рок-произведениями были опусы ранних Talking Heads, акустические композиции Led Zeppelin, а также творения эстонского ансамбля Hortus Musicus, который органично реанимировал в своих работах дух позднего Средневековья. Похоже, в представлении Панченко эпоха инквизиции и ее жестокие нравы выглядели как наиболее интригующий период вселенской истории. Неудивительно, что вершиной экспериментов «Товарища» по скрещиванию традиций разных эпох и культур стала стилизованная под средневековую джигу композиция «Любовь». Это была удивительно красивая лирическая мелодия с пронзительной скрипкой и не менее впечатляющим по красоте текстом: «В голове мечется щегол очумелый / Бедное тело / Смерть в образе щегла, замерзшего на лету».
«„Любовь“ – одна из первых композиций, которая помогла мне докопаться до собственной сущности, – вспоминает Панченко. – В ту пору на каждом шагу все пытались на меня влиять и воспитывать. Но мне удалось, пусть немного коряво и несовершенно, найти собственное правдивое отражение, не зависящее от посторонних взглядов».
«Любовь» стала одним из центральных произведений, исполняемых «Товарищем» в феврале 89-го года в Харькове на всесоюзном фестивале «Рок против сталинизма». Эти концерты стали настоящим прорывом из категории «многообещающих талантливых аутсайдеров» в недооцененную современниками супергруппу. В течение года «Товарищ» выступил на крупнейших