«Не хотелось заезживать хорошую песню, – вспоминает Александр Панченко. – Мне показалось, что наш ревербератор не может дать такого натурального отзвука, который был на этой концертной записи. Во время выступления в зале был дурацкий, со страшным отлетом, повтор. Именно то, что надо».
Необходимо отметить, что после долгих лет студийных проб и ошибок Панченко стал ярым пропагандистом живого звучания. Он считал, что музыка должна содержать разумное количество ошибок и грязи – плюс наличие человеческого фактора, который бы и придавал записи определенное своеобразие и привлекательность. Он люто ненавидел работы типа «Tubular Bells» Олдфилда, полагая, что бесчисленное количество наложений делало музыку вялой и безжизненной.
«По итогам многолетних споров со своими друзьями-врагами из предыдущей группы я понял всю пагубность методики наложений, – размышляет Панченко. – Звукооператорам в союзе с современными технологиями удается высосать из музыки жизнь до такой степени, что сама музыка выглядит как упорная и натужная работа».
Нелюбовь Панченко к стандартному студийному подходу усилилась после неудачных попыток записать несколько песен «Товарища» в студии харьковского телевидения, а затем на областном радио. Линейный профессионализм матерых государственных аппаратчиков был безоговорочно забракован, но конкретной альтернативы пока не предвиделось. И тогда Панченко решил действовать на свой страх и риск.
Август 1989 года. «Товарищ» записывает четыре песни на подпольной студии «ОК саунд». Во время сессии происходит принципиальный отказ от наложений. Импровизированно записывается «Троица» – перевоплощение рок-н-ролла в акустический трэш – каскад междометий и обрывки фраз, выплевываемых Панченко на фоне инструментального шквала. Что бы ни говорили недоброжелатели, энергии здесь оказалось с избытком – что называется, «могу и вам одолжить, если не хватает».
Третья и решающая сессия «Товарища» состоялась осенью 89-го года в одном из частных домов в привокзальном районе Харькова. Половину здания занимало жилище Евгения Николаевского – звукооператора и, в недалеком будущем, барабанщика многих харьковских рок-групп. К тому моменту «Товарищ» распрощался со своим барабанщиком Андреем Монастырным (сыгравшим на «Любви» и «Танце»), и Николаевский играл партию ударных в «Распаде ума» буйном акустическом unplugged’е с маршевым ритмом и злым текстом, исполненным сверхэнергичным двухголосием Панченко и Куликова.
«По техническим причинам барабанщика приходилось отсаживать в отдельную комнату, и меня это очень сильно раздражало, – вспоминает Панченко. – Мне хотелось видеть его глаза, хотелось, чтобы вся группа ощущала во время записи живой контакт».
На нескольких композициях попеременно барабанили скрипач Леша Сова и 18-летний мультиинструменталист Евгений Ходош, который также сыграл на флейте в «Застольной» и на синтезаторе в рок-н-ролле «Здесь».
К ноябрю восьмимесячный марафон, связанный с записью альбома, наконец-то подошел к концу. Последним записывался «Пролетарский демон», скрипично-гитарно-барабанный боевик с издевательским сюжетом о демоне, который «со скотскими ухмылками» призывает отдыхавшую в кофейне богему идти работать на завод: «Он говорил, что счастье в том / Чтобы завтракать горячим борщом / Читать газеты, стоять у пивных / На трибунах протирать штаны / Никому не говорить: „Увы“ / Пить вино из овощной ботвы… / Шуби-дуба-во!»
По воспоминаниям басиста Ярослава Куликова, конечный вариант «Пролетарского демона» был склеен из двух кусков. На одной из репетиций было записано очень темпераментное начало, а на следующий день был сыгран не менее темпераментный конец. Место стыковки двух частей было скреплено «при помощи молотка и гвоздей», но зато весь огненный драйв момента был сохранен.
«…Запись получилась плохая, потому что она задумывалась как плохая, и она вышла плохая, – считает Панченко. – Не было желания играть хорошо. Было полное удовлетворение тем уровнем, на котором это все происходило. Если в этом альбоме и присутствует удача, то она заключается в том, что была найдена специальная музыка, которая смогла выдержать дерьмовый звук, дерьмовые инструменты и дерьмовых музыкантов».
Вскоре группа «Товарищ», не выдержав тяжести внутренних противоречий, распадается. Как это и случается с несостоявшимися супергруппами, на ее осколках возникло сразу три коллектива: «Казма-Казма» (Евгений Ходош), «Эльза» (Ярослав Куликов) и «Чужой» (Андрей Монастырный). Функции барабанщика в каждом из проектов в течение нескольких лет выполнял Евгений Николаевский.
В начале 93-го года внезапно реанимированный «Товарищ» попробовал записать новую программу, состоящую из длинных, ни на что не похожих по форме 10-минутных психоделических композиций. Для создания необходимой акустики в квартире Панченко из комнаты вынесли всю мебель… Работали около двух месяцев, но завершения эта работа не получила.
Той же весной, незадолго до эмиграции Панченко в США, «Товарищ» выступил на фестивале альтернативного рока «Индюшата» в Москве. Вместо скрипки в состав группы была введена виолончель, вместо эпизодического синтезатора – активный рояль. «Товарищ» обрушил на слушателей цикл новых песен, в которых Панченко отошел от прямолинейной сатиры и галлюцинаторного потока сознания в сторону мягкой лирики и неземных по красоте образов. Перемены в мировоззрении лидера группы были налицо.
«В конце 80-х от замаячившего вдалеке призрака свободы людьми овладела какая-то массовая истерия, – говорит Панченко, который в течение последних лет работает программистом в небольшом городке под Филадельфией. – Меня это все очень коробило – в частности, реакция рокеров и исполняемый ими политрок. Я спародировал его на свой лад. Это был удачный случай выхаркнуть из себя всю свою злобу, очистив тело от паров и миазмов. Подтверждение этой философии я встретил позднее у Стивена Кинга. Когда у него спросили, зачем он в своих книжках убивает детей, Кинг ответил: «Я должен выводить из организма вредные вещества».
Гражданская оборона
Русское поле экспериментов (1989)
сторона A
Как сметана
Вершки и корешки
Бери шинель
Новогодняя песенка
Непонятная песенка
Лоботомия
сторона B
Зомби
И снова темно
Заплата на заплате
Русское поле экспериментов
К весне 88-го года «Гражданская оборона» превратилась из студийного проекта в реально функционирующую рок-группу: Летов на басу, Кузя Уо и Игорь «Джефф» Жевтун – гитары, Аркаша Климкин – ударные. На концертах эти четыре человека в драных куртках и джинсах рубились не на жизнь, а на смерть. Играли на предельно форсированном звуке – когда тормоза отпущены, а инструменты на пульте выведены по максимуму. На перегрузки и искажения по частотам никто не обращал внимания. Рев, переизбыток ненормативной лексики, сильнейший энергетический поток, который затягивал внутрь, как водоворот. Музыки как таковой не было вообще. Неслучайно весной 88-го года по стране пошло гулять выражение: «Панк-рок существовал в СССР ровно двадцать минут – во время