Отыграв на VII Ленинградском рок-фестивале, Летов со товарищи временно прекращают концертную деятельность. Зафиксировав за несколько июньских дней на репетиционной точке «Аукцыона» болванки сразу четырех альбомов («Русское поле экспериментов», «Здорово и вечно», «Армагеддон попс» и «Война»), Летов решил продолжить сессию в Омске. В окружении аукцыоновской фирменной аппаратуры и всевозможных преобразователей звука он окончательно убедился в том, что «при хорошем качестве записи теряется что-то очень важное из того, что мы в это вкладываем».
За последние два года в сознании Летова довольно ясно выстроилась концепция того, как надо и как не надо записываться его группе. «Как правило, звук у нас очень странный, – считает Летов. – Первое ощущение что звук „очень говно“, очень плохой. Все инструменты вроде бы присутствуют и звучат, но при этом все вместе ни на что не похоже».
Для создания фирменного саунда «Гражданской обороны» омская квартира Летова была превращена в настоящую подпольную студию «ГрОб Records». Стены комнаты были покрыты звукоизоляционным материалом. В углу находилась купленная у «Калинова моста» ударная установка, которая со временем начала обрастать кучей всевозможных перкуссий, бонгов и там-тамов. В часть барабанов напихивались какие-то тряпки, «чтобы звучало как-то по-новому или, наоборот, вообще не звучало». Два развороченных магнитофона «Олимп» стояли со снятой панелью, отпугивая случайных посетителей своей обнаженностью и беззащитностью.
Лидер «Гражданской обороны» старался максимальное количество инструментов записать вживую. Микрофоны использовались исключительно советские, поскольку, по летовским понятиям, «они обеспечивают крайне хриплое звучание». Периодически микрофоны прикреплялись к торшеру и, вращаясь вместе с ним по кругу, фиксировали звук на разных расстояниях и под разными углами. Если вдумчиво прочитать предыдущее предложение, становится понятным, почему сам процесс записи в «ГрОб Records» Летов любил характеризовать фразой «давали Кулибина».
К началу осени 89-го года Летов уже наверняка знал, что именно будут представлять собой новые альбомы «Гражданской обороны». «Процесс создания альбома, предшествующий записи, начинается с того, как внутри тебя возникает состояние охоты и охотника, – говорит Летов. – Совершенно конкретным образом появляется состояние погони. Начинается мучительная и агрессивная охота „за этим“, которая выражается в ничегонеделанье, в наркотиках, блужданиях по лесу, попытках пить водку, драться и т. п. Но когда необходимое состояние ловится за хвост – нечаянно, но очень точно, – после этого все создается одним махом. Ты как будто становишься трубой, через которую со страшной силой и скоростью пропускается чудовищный поток всевозможных образов».
…Одним из событий, послужившим для Летова импульсом к созданию цикла песен «Русское поле экспериментов», стало самоубийство гитариста «Гражданской обороны» и «Калинова моста» Дмитрия Селиванова. Это произошло в апреле 89-го года. «Весенний дождик поливал гастроном / Музыкант Селиванов удавился шарфом / Никто не знал, что так будет смешно / Никто не знал, что всем так будет смешно», – написал Егор через несколько дней в песне «Вершки и корешки». В «Русском поле экспериментов» Селиванову также посвящалась шаманоподобная хардкоровая «Лоботомия», первоначально записанная в рамках параллельного проекта «Коммунизм». Из еще одного «коммунистического» альбома «Веселящий газ» была взята лирическая композиция «Бери шиннель» (спетая в дуэте с Янкой) – сплав летовской мелодии с фрагментом молодежного гимна 60-х «Like A Rolling Stone» и песней Марка Бернеса «Бери шинель, пошли домой».
Большинство номеров в «Русском поле экспериментов» по своей сути представляли деструктивный рок. По форме это был ядреный сплав гаражного панка и авангардного трэша, сыгранный зычно и звонко, отчаянно и яростно. Неслучайно на альбоме Кузя Уо использовал флейту один-единственный раз (в «Вершках и корешках») – чтобы не ломать динамику. Зато Джефф почти в каждой композиции пропускал гитару через перегруженный фузз – прием, доведенный Летовым до совершенства в «Мышеловке» и «Красном альбоме». Несмотря на среднечастотную грязь, дисгармонии, дикий скрежет специально расстроенных гитар, утрированно примитивный ритм и «нарочито зловонное исполнение», именно в этой антимузыке «Гражданской обороны» и была жизнь.
…Перед созданием «Русского поля экспериментов» Летов окончательно осознал, что «праздник кончился» и рок-н-ролл прямо на глазах теряет свой первородный смысл. Один из важнейших рок-художников своего поколения, Летов в этой ситуации пересматривает свои взгляды и начинает проповедовать теорию самоуничтожения. Анархические лозунги становятся неактуальными и отходят на второй план. С позиции Летова единственным правильным стилем жизни теперь является саморазрушение, а «достойной смертью» – суицид. Эта идеология была превращена Летовым в религию, а природное настороженное восприятие мира было возведено им в куб, доведено до предела.
По-видимому, обо всем этом и поется в финальной композиции альбома «Русское поле экспериментов» – страшной 15-минутной психоделической сюите, по степени воздействия способной сравниться разве что с моррисоновской «The End». (В то время Летов называл Doors своей любимой группой.) Это, пожалуй, самый «веселый» из снарядов, выпущенных Летовым из своего рок-н-ролльного окопчика. Бескомпромиссный боец, законченный максималист и нигилист, чье творчество подпитывалось темной энергетикой суицида, Летов в те времена был весьма последовательным. В композиции «Русское поле экспериментов» он призывал, не дожидаясь Апокалипсиса, «покончить с собой, уничтожив весь мир» – на фоне безумной инструментальной какофонии, болезненного смеха и вкрадчивого шепота о том, что «вечность пахнет нефтью».
«Я… подошел к некой условной грани, – писал Летов спустя год в одной из статей. – К некоему как бы высшему для меня УРОВНЮ КРУТИЗНЫ, за которым слова, звуки, образы уже „не работают“. Вообще, все, что за ним, – уже невоплотимо (для меня, во всяком случае) через искусство. Я это понял, когда написал „Русское поле экспериментов“… Я могу лишь выразить равнозначное этому уровню, являя просто новый, иной его ракурс. Это и „Хроника пикирующего бомбардировщика“ с „Мясной избушкой“ и „Туманом“, и „Прыг-скок“ с „Песенкой про дурачка“ и „Про мишутку“. Выше них для меня зашкал, невоплощаемость переживаемого, вообще – материальная невоплощаемость меня самого. А вот именно туда-то и надо двигать».
Цыганята и Я с Ильича
Гаубицы лейтенанта Гурубы (1989)
сторона A
Гаубица лейтенанта Гурубы
На блаженном острове коммунизма
Митрополит Ипполит
Парики, шиньоны, косы
Не трожь
Импровизация на тему слов
Песня гвоздя
сторона B
Опоздавшая молодежь
Хожу хожу
Спать
Русские
Кровь (Новый Год)
сторона C
Письмо
Гусар и Верка Зозуля
Непобедимый
На острове Пасхи
Кума
Урбанизм – детерминизм
сторона D
От реальной жизни к мелодичному мышлению
Стачка шахтеров в Кузбассе
Первые концерты Олега «Манагера» Судакова происходили в шкафу. Постоянно сталкиваясь с потоком глобальных вселенских противоречий, он в состоянии внутреннего надлома запирался в антикварный дубовый шкаф и начинал от бессилия выть. «Вплоть до двадцати пяти лет во мне копилось отчаяние, и я не знал, как с ним справиться, – вспоминает Манагер. – Мир раскалывался на две части, и