Цикл новых песен Майк решил записать в студии театрального института у своего приятеля Игоря «Панкера» Гудкова. Панкер не имел опыта звукорежиссерской работы, зато обладал кипучей энергией, организаторскими способностями и, что самое главное, очень любил и ценил майковские песни.
Инициатива записи исходила именно от Панкера. Произошло это через пару месяцев после того, как он устроился на работу в студию театрального института – не без помощи отчима, работавшего в обкоме КПСС. Боевой арсенал студии составляли три магнитофона STM, тесловский пульт и ревербератор, а также несколько микрофонов Telefunken.
Явных недостатков работы в этой студии было как минимум два. Во-первых, запись можно было осуществлять только летом, когда в институте заканчивались учебные занятия и все экзамены проходили в соседнем корпусе. Вторым минусом было то, что в связи со строгой пропускной системой и отсутствием звукоизоляции практически невозможно было использовать живые барабаны. Поэтому Майк вынужден был работать в сопровождении отечественного ритм-бокса, одолженного у Тропилло. Это был тот самый ритм-бокс «Электроника», с которым группа «Кино» записала альбом «45». (Для полноты картины можно упомянуть, что последующие альбомы, создававшиеся в студии у Гудкова, – «Нервная ночь» Кинчева и дебютная работа «Секрета» «Ты и я» – записывались уже с живыми барабанами.)
…Допотопная советская драм-машина, нехотя выстукивавшая на тоскливо-утробных тембрах лишь самые примитивные ритмы, тем не менее расщедрилась на вполне сносный ритмический каркас. На ритм-бокс Майк наиграл гитарную сетку, затем шел вокал и, в случае необходимости, остальные инструменты. Запись происходила методом наложения, причем при каждом последующем наложении звучание драм-машины проседало вглубь. Тем не менее полноценное звучание основных инструментальных партий – в промежутке между ритм-боксом и вокалом – в основном удалось сохранить.
…Принесенный Майком материал был насколько интересным, настолько и сырым. Часть вещей приходилось доделывать непосредственно в студии при помощи других музыкантов. Гудкову удалось организовать их проход «сквозь вахту», причем чаще всего – по одному, чтобы не вызывать ненужных подозрений.
На трех композициях Майку подыграл и подпел Гребенщиков. Появившийся вскоре гитарист «Зоопарка» Александр Храбунов придумал соло в композиции «Белая ночь / Белое тепло», написанной Майком во время ночных прогулок по Питеру вместе с фотографом Вилли Усовым.
«Это любимая песня Бори Гребенщикова, – анонсировал ее Майк на концертах. – Я до сих пор не уверен в том, что она хороша, но он уверяет меня в обратном».
В «Песне Гуру» басист «Зоопарка» Илья Куликов ускорил темп, придумал «реплики из зала» и стилизовал саму композицию под кабак.
В песне «6 утра» гитарную партию неожиданно исполнил знакомый Майка Юлик Харитонов – создатель мифической группы «Винни Пух», случайно зашедший на сессию по каким-то делам и нарвавшийся на предложение записать соло.
Надо сказать, что Майк никогда не считал себя великим гитаристом и при первой же возможности старался гитарные проигрыши обходить стороной. Тем не менее соло в «Я не знаю, зачем» Майк придумал сам и искренне им гордился. Также он сыграл ряд гитарных партий на других композициях, каждый раз подходя к этому процессу максимально ответственно.
Две песни – «Лето» и «Я не знаю, зачем» Майк посвятил своим приятелям – Цою и Свинье. «Лето» было написано как своеобразный ответ на цоевскую «Весну». «Я не знаю, зачем» создавалась специально под голос Свина, и Майк старался петь этот панк-боевик в агрессивной и жесткой манере. Майк хотел, чтобы эти песни исполнялись соответственно Цоем и Свиньей, что получилось лишь наполовину – Свинья, изменив в майковской песне несколько слов и название («Надристать»), впоследствии периодически ее исполнял.
Уместно заметить, что в советском роке Майк одним из первых начал исследовать эстетику кавер-версий. Он любил вырывать песню из традиционной среды и помещать ее в непривычный контекст. К примеру, на нескольких ранних концертах он исполнял песню композитора Андрея Петрова «Эй, моряк, ты слишком долго плавал» в стиле heavy metal, превращая это романтическое произведение в жесточайшее гитарное рубилово.
…Спустя две недели запись альбома была фактические закончена. Оставалось лишь продумать драматургию, оформление и наложить шумы.
Источником шумов послужили немецкие грампластинки, раздобытые на фирме «Мелодия». К примеру, в интродукции к песне «Завтра меня здесь не будет» Майк использовал разнообразные вокзальные шумы, перед которыми женский голос объявляет на немецком языке: «Фрагмент номер сорок два. Подход поезда». Майку понравилась ритмичная немецкая речь и неожиданное появление женского голоса. Возможно, поэтому он решил оставить это объявление.
В «Увертюру» Майк захотел включить какой-нибудь фрагмент классической музыки, причем обязательно со скрипками.
«В процессе работы со студентами театрального института мне приходилось прослушивать массу классики, – вспоминает Гудков, который даже по тем временам был на удивление культурным панком. – Для начала я предложил Майку Вивальди и Моцарта, но он отказался. Потом мы откопали в фонотеке «Полет валькирий» Вагнера. Майк вспомнил, что он его когда-то слышал и ему понравилось. Все остальное было делом техники. Я поставил пластинку на проигрыватель, а Майк с первого раза угадал с ручками на пульте – одной плавно уменьшил громкость пластинки, а другой как бы издалека подвел первые гитарные аккорды «Увертюры».
После наложения шумов уже можно было объединять находящиеся на отдельных захронометрированных катушках композиции в цельное произведение. Выстраивать драматургию альбома было для Майка необычайно интересным занятием. Он садился за стол, писал тексты песен на отдельных листах и затем переставлял их, анализируя, как они будут смыкаться друг с другом. Сомнений не вызывали только две позиции: альбом должен начинаться с «Увертюры» и заканчиваться «Сегодня ночью». Еще одним критерием были временные ограничения – альбом записывался в расчете на формат катушки в 275 метров, поэтому каждая сторона должна была составлять не более двадцати двух минут.
Разобравшись с порядком, Майк собственноручно выбрал шрифты и на большом листе ватмана написал тушью «Майк – LV». Просто. Доступно. И легко.
Первоначально «LV» обозначало год рождения Майка – 1955-й. Когда же после фотосъемок Вилли Усова обнаружилось, что фигура Майка на обратной стороне обложки