От нас Жорже добивался в определенном смысле иной ментальности, чтобы полевые игроки не били наобум, в никуда. Хотя тот футбол, в который мы играли на старом стадионе «Динамо», подразумевал бить только вперед.
Почему – понятно. На том футбольном поле имелся крошечный клочок травы, все остальное – земля и пыль. Думаю, как раз это стало причиной, по которой Жорже старался организовать для нас как можно больше сборов за пределами России. Не скажу, что все они были интересные, но тренировки стали выглядеть совсем не так, как мы к этому привыкли.
Утренняя тренировка длилась около трех часов. Наверное, ни один тренер никогда в жизни так футболистов не нагружал. В это занятие Жорже вкладывал все, что только можно уместить в три часа. И квадраты, и непосредственно футбол, и удары по воротам, и бег с ускорениями или барьерами.
Первый такой сбор был у нас в Португалии. Отличная погода, тепло, много солнца, много ветра, море под боком, пусть и холодное. Но три часа непрерывной работы – это было что-то невероятное, за гранью понимания. Мы с Чановым уже не знали, что придумать: вроде и всю вратарскую работу сделали, и сыграли с полевыми в футбол, в квадрат, а они после этого еще бегают и бегают.
До прихода португальца в команду мне казалось, что придумать более тяжелые тренировки, нежели те, что давал нам на сборах в Железноводске Газзаев, просто невозможно. Но у Газзаева даже самая тяжелая тренировка длилась 40 минут. Образно говоря, мы бегали пять кругов по два километра в жилетах с отягощениями и понимали, что нужно просто потерпеть и эту нагрузку выполнить. А здесь – три часа безостановочной пахоты, в процессе которой теряешь представление о времени вообще.
Вечерние тренировки Жорже в сравнении с утренними переносились значительно легче, поскольку были короче. Потом был ужин, на который Артур приходил исключительно в строгом костюме.
Для команды это тоже был шок. Как сейчас помню наш первый командный ужин в Португалии. Все в шлепках или домашних тапочках, на тарелках горы еды, чтобы побыстрее все в себя запихнуть и разойтись по номерам отдыхать. И тут появляется главный тренер: галстук, жилетка, черный пиджак, серые брюки, ботиночки начищенные – все как положено. Возле тарелки обязательно ножичек, вилочка красивая, какая-то изысканно уложенная еда на тарелке…
При этом Жорже никогда ни с кем за ужином не общался. Как нам потом объяснил Максим Головлев, приставленный к португальцу переводчиком, это просто особенность европейского менталитета. Таким же, кстати, был Гус Хиддинк, когда только пришел в сборную России. Все общение – исключительно на футбольном поле. Либо индивидуальные беседы, на которые тренер вызывает игроков по своему усмотрению. В остальное время Жорже не загружал футболистов вообще ничем.
Бесед с ним лично у меня было не так много. Я запомнил лишь ту, что случилась в 2003-м после того, как мы выиграли чемпионат России. При Валерии Георгиевиче я сыграл в чемпионате всего 13 матчей, в то время как Веня Мандрыкин играл чаще. Плюс в команде, кроме нас двоих, был не менее амбициозный Володя Габулов. Но когда Жорже провел с нами вторые сборы и команда собиралась поехать на третьи – в Голландию, он вызвал меня к себе и сказал, что делает на меня ставку и я буду основным вратарем.
Другой вопрос, что продержался Артур в клубе всего 15 туров. Мы никому не проигрывали, но и выиграть не получалось. И нам никак не удавалось это переломить, как сглазил кто команду. Вроде такой техничный футбол, пытаемся низом играть, атаки организовываем через фланги, а результата нет. Ведем, например, 2:0 с «Торпедо», потом раз – и «Торпедо» за 15 минут нам три мяча забивает. Под конец матча удается сравнять счет, но победа ушла.
Сам Артур искренне верил в то, что после всех наших тренировок игра вот-вот пойдет. Что к 20-му туру мы точно должны раскрыться в полную силу. А по факту 20-й тур нам уже вообще был не интересен – там уже набралось 20 очков отрыва от первого места.
В глубине души я обрадовался, когда в команду вернулся Газзаев. Понимал, что результат тоже должен вместе с ним вернуться. Все требования Валерия Георгиевича в том, что касалось работы, мы хорошо знали, а главное, верили, что в любой, даже самой неблагоприятной ситуации сможем собраться и победить.
А в январе 2009-го в команду в качестве главного тренера пришел Зико. Легенда.
Я был совсем маленьким, и как-то отец принес домой видеокассету, на которой были записаны 500 лучших голов чемпионата мира. Вот тогда-то я и выучил все имена. Знал Сократеса, Зико, Гарринчу, Платини. Наверное, это было для меня самым первым познанием большого футбола. Я обожал пересматривать эти голы – было интересно увидеть, как сильнейшие вратари мира на тот момент играли.
Когда Зико приехал в ЦСКА, мне почему-то казалось, что в жизни он должен быть таким же великим, каким был на поле, вызывать такое же восхищение. Но бразилец даже не стремился как-то сблизиться с командой.
Однажды на тренировке в Ватутинках нижнее поле залило водой и там, где располагались ворота, образовалась огромная лужа. Я попросил через переводчика Максима Головлева разрешения подвинуть эти ворота на пару метров. Не для того, чтобы самому не падать в эту мокрую грязь – в конце концов, это моя работа, – а с тем, чтобы поиграть в нормальный футбол, зная, что мяч не будет нигде застревать.
Зико ответил очень надменно и жестко. Типа стой, где стоишь, знай свое место. Максим постарался перевести эту фразу максимально тактично, но первоначальный смысл был прекрасно понятен и без перевода.
Тогда я как-то очень четко понял, что бразилец долго у нас не проработает. Коммуникации с игроками у него никогда не было, он к ней, собственно, и не стремился. Если вызывал кого-то на беседу, то исключительно с тем, чтобы напихать за плохую игру или какие-то другие моменты. И всегда на повышенных тонах, чтобы все слышали и понимали: он главный. Он – Зико.
Хуанде Рамос оказался полной противоположностью. Он охотно