Не выдержав, я рассмеялась.– Вот так, – Гесс торжествующе посмотрел на меня, держа в руках дымящуюся банку. – Не хуже любого сейфа. Но всё тайное когда-нибудь становится явным. Особенно если очень хочется есть.
– И откуда же у тебя опыт взломщика сейфов?
– Только банок! – Гесс медленно, с видимым усилием вытянул ноги, поставив банку между нами. Содержимого в ней было подозрительно мало. Сероватая, желеобразная масса, в которой угадывались какие-то тёмные вкрапления.
– Ты мне не кажешься человеком, когда-либо евшим из банок.
– Ты меня видишь насквозь! – Гесс неожиданно прислонился ко мне, быстро коснувшись губами макушки и выдохнул: – Только зубами, руками и с кровью. А лучше – живьём.
– Я так и знала. Расскажешь?
Он усмехнулся, о чём-то задумавшись.
– Голь на выдумки хитра… – медленно произнёс, вновь вздохнув. – Есть такая земная пословица.
– Земляна… понятия не имею, где это.
– Земля, – Гесс встряхнул банку, принюхался и поморщился. – Далёкая и довольно отсталая колония, известная разве только лишь тем…
– Что исправно поставляет Империи главнокомандующих, – я снова фыркнула и поймала очередной нечитаемый взгляд.
– Для бывшей монахини ты демонстрируешь удивительную осведомлённость, – Гесс вдруг оглянулся и напряжённо прислушался к оволятору.
– Что там? – Я отстранилась и вытянула шею, чтобы разглядеть нашего пленника. Но безуспешно. Капсула изнутри быстро покрылась густым конденсатом.
– Так… Показалось. Так вот, возвращаясь к Земле и землянам. Один мой… друг… как раз землянин, как-то раз научил меня не пасовать перед трудностями.
Гесс на мгновение задумался, и по его лицу пробежала тень досады.– Какой друг? – спросила я, с любопытством разглядывая содержимое банки.
Я смотрела на него, как заворожённая. Гесс редко говорил мне о прошлом. Впрочем… мы оба старательно избегали подобных разговоров. Почему? Как-то так уж сложилось. Само.– Мы с ним на каникулах как-то решили срезать путь через заповедные джунгли Земли. Маршрут – на три дня. Рюкзаки – на пятерых. Всё продумано, всё учтено. Кроме одной мелочи. – Тут уже он громко фыркнул.
А вот это уже совершенно определённо не мелочь. Но прерывать сейчас Гесса бессмысленно. Да и мне не хотелось.– Скалу рушит трещина, так у нас говорят, – я скулой потёрлась о левый рукав его комбинезона и уловила запах свежей крови.
– Золотые слова. Наш тогдашний провал начался с консервного ключа. Знаешь, такого обычного, армейского, на магните. Оба идиота о нём забыли. А ножи у нас были, – он похлопал себя по набедренному карману. – Отличные, кстати, ножи. Но додуматься открывать ими банки… – Он забавно мотнул головой, и по уголкам его губ поползла улыбка. – Не-а. Сидели, смотрели на эти банки, как дураки, слушали, как урчат животы. Через два дня готовы были друг друга сожрать. Избалованные и самоуверенные мальчишки.
– И как выжили? – не удержалась я.
– Ну… За три дня с голоду умереть не так-то просто, – тут Гесс неожиданно широко улыбнулся. – Хотя нам, конечно, казалось, что мы на пределе. Первые сутки ругались. Вторые – пытались открыть банки камнем, стволом плазера, зубами. На третьи сутки мы уже слабо соображали от голода. Но мой друг… Он всегда был упрямый. Поймал пару водных крыс, сделав силок из шнурка. Жирных, шерстистых. Зажарили на углях их и съели. На вкус – дерьмо, но сил точно прибавилось. А на следующее утро нас нашли.
– Всё закончилось хорошо? – я тихо спросила.
Например – ценой вечного одиночества…– Я же здесь. И он тоже на месте. Но тогда мы с ним оба поклялись: научиться выживать. В любых условиях. Смотреть, видеть, думать. И никогда больше не зависеть от ключиков. Гесс замолчал, и в тишине рубки его слова прозвучали как обещание. Никогда не зависеть. Минуту спустя перевёл взгляд на банку, потом на меня. И в его усталых глазах я неожиданно увидела того самого избалованного мальчишку, который научился выживать любой ценой.
А потом взгляд его смягчился, как будто что-то в нём переключилось. Он, всегда полагавшийся только на себя, неожиданно решил, что способен позаботиться о ком-то ещё. Не из необходимости, а потому что хочет.
Уверенным движением Гесс зачерпнул двумя пальцами густую массу из банки и протянул мне.
Живот тут же предательски заурчал, напоминая, что последний раз я ела ещё на «Ковчеге». В прошлой жизни.
– Будем смотреть или есть? – низкий голос звучал откровенно-насмешливо. – Согласен, выглядит неаппетитно.
Я на мгновение замерла, глядя на его протянутую руку. Этот жест был настолько неожиданным и интимным, что перехватило дыхание. Что-то из другого мира, из тех романтических голо-драм, которые мы с соседками-послушницами тайком смотрели по ночам.
– Я… Я сама могу, – прошептала, чувствуя, как горит лицо.
– Я в этом даже уверен, – твёрдые мужские губы тронула лёгкая улыбка. – Но так лучше. Поверь.
Его голос был мягким, но в нём ощущалась твёрдая уверенность взрослого человека, который знает, что делает. Это был не просто знак внимания. Жест физического сближения, искренний и откровенный. И сделан он был так естественно, что отказаться казалось странным.
Я чуть ближе придвинулась и наклонилась, ртом аккуратно сняв смесь с его пальцев. Прикоснулась губами к шершавой и тёплой коже. Почувствовала лёгкий привкус металла. Запах гари и крови. Но всё это было совсем несущественно.
Имело значение это прикосновение. Сосредоточенный, неотрывный взгляд Гесса, замерший на моих губах.
Снова серый. Интересно, как Гесс это делает?
Медленно проглотила и тут же увидела, как мужские глаза потемнели, стали как будто бы глубже.
– Гигиеничнее, безусловно, с ножа, – отстранённо заметил он, зачерпывая новую порцию. – Но мой новый клинок видел сегодня внутренности твари, которую я так и не смог точно определить. А пальцы… – он посмотрел на свои исцарапанные руки, – …я их очень тщательно вытер.
Никакой романтичности. Только суровая правда, которая вдруг почему-то казалась мне самой искренней нежностью на свете.
Он снова поднёс руку к моему лицу. На этот раз его большой палец нечаянно и как будто случайно коснулся уголка моих губ, смахнув незримую крошку. От этого мимолётного прикосновения что-то быстро подпрыгнуло к горлу и затрепыхалось.
Не сводя взгляда с Гесса, я медленно облизнула губы. Его взгляд затуманился, расфокусировался, дыхание сорвалось.
– Как ты понял, что это съедобно? – я тихо спросила, заставив себя проглотить совершенно безвкусную бурду.
– Мне приходилось… скажем так: сталкиваться с артефактами этого времени. И диалект этот я изучал. Сам, без лингвочипов.
– Я тебя совершенно не знаю, – вырвалось у меня.
Гесс замолчал. Мои слова, сорвавшиеся с губ бездумно, повисли в воздухе звенящей, хрупкой тишиной.
«Я тебя совершенно не знаю».
Они прозвучали так громко в этой тесной рубке, будто я выкрикнула их на всю вселенную.
Гесс