Войдя в дом следом за братом, я остановился в гостиной, наблюдая за ним. Стив молчал, и я, скрестив руки на груди, ждал, когда он заговорит. Наконец, не выдержав давящей тишины, я громко выдохнул, словно подталкивая его к диалогу. В воздухе повисла тяжелая атмосфера.
– Стив? – позвал я, и брат вздрогнул от звука моего голоса.
Его движения были замедленными, заторможенными. Казалось, он полностью погружен в себя, в мучительные мысли, которые опутали его невидимой сетью. Он нервно прикусил губу, оторвав кусочек кожи. На губе выступила капля крови.
– Я.… – произнес Стив сдавленным едва слышным голосом. – Вот…
Его дрожащие руки потянулись к рюкзаку, висевшему на плечах. Достав оттуда какую-то книжку, он протянул ее мне. Это был дневник отца. Коричневая твердая обложка, украшенная выгравированными инициалами, была слегка обожжена – видимо, следствие нападения Аргуса на лагерь.
Я взял дневник и вопросительно посмотрел на Стива. В его глазах блеснули слезы, которые он тут же смахнул тыльной стороной ладони, резко отвернувшись.
– Читай, – бросил он хрипло.
– Стив, это дневник отца; он убьет тебя, если… – начал было я, но брат меня перебил.
– Читай! – повторил он с нарастающим отчаянием в голосе.
Я тяжело вздохнул и открыл дневник, приступив к прочтению с первой страницы.
Из записей Роджера Чейза Уайта,
13 мая 1999 год
Этот дневник я начинаю с конца. Сегодня подаю в отставку. Решение далось нелегко, но ради любви к моей Эмили, ради нашей общей безопасности, я должен это сделать. Все, чему меня учил отец, все мои навыки и многолетние тренировки навсегда останутся со мной. Я продолжу помогать своему клану, но уже удаленно. Охота на ведьм, их уничтожение – все это в прошлом.
Эмили знает о моем предназначении, о долге, который я нес все эти годы, и принимает меня таким, какой я есть. Однако, тщательно все взвесив, мы пришли к общему решению: так будет безопаснее для нас обоих.
Я хочу создать семью с Эмили и не прощу себе, если с ней что-то случится. На этом мои ежедневные отчеты заканчиваются. Охота остается в прошлом.
Я закрыл дневник и перевел взгляд на Стива.
– И что? – с недоумением спросил я. – Отец много раз рассказывал, как оставил охоту ради мамы.
– Читай дальше… – пробормотал брат, не поднимая головы.
Я перевернул страницу.
Из записей Роджера Чейза Уайта,
23 марта 2008 год
Прошло девять лет с последней записи. Девять долгих, мучительно сладких лет, сотканных из лжи и самообмана. Девять лет, которые я провел в объятиях змеи, лелея иллюзию семейного счастья. За это время у меня родились два сына: Сэмюэл и Стивен. Я любил их, любил Эмили или ту призрачную оболочку, которую она мне так искусно демонстрировала, и верил, что эта идиллия продлится вечно. До вчерашнего дня…
Судьба, словно насмехаясь, сорвала маску с моего лживого счастья. Вернувшись домой раньше времени, я увидел то, что разбило мой мир вдребезги. Эмили, женщина, которой я доверил свою жизнь, свою душу, склонилась над Сэмом, окутав его мерцающим золотистым светом. Комната была пропитана тошнотворно сладким ароматом ведьмовской магии. В тот момент земля ушла у меня из-под ног. Эмили – ведьма. Все это время я жил рядом с чудовищем, пригрел его на своей груди, позволил ему опутать себя своими темными чарами.
Ее мольбы, крики о любви, о том, что она «другая», разбивались о стену моего отчаяния и гнева. Ложь! Проклятая ведьмовская ложь! Доверие, которое я так безрассудно ей дарил, превратилось в яд, разъедающий меня изнутри.
Я заковал ее в серебряные цепи. Пытал всю ночь, требуя признания: какую магию она использовала, чего добивалась? Всю ночь ее крики, полные боли и лживых уверений, отдавались эхом в моем израненном сердце. Она умоляла о пощаде, просила поверить. Наивная. Как можно верить ведьме?
Клинок вошел в ее сердце медленно, даруя ей лишь малую толику той боли, которую она причинила мне. Каждый миллиметр погружающегося металла – моя месть за разбитую жизнь, за украденные годы, за предательство…
Умирая, она шептала о детях, молила уберечь их. Но разве можно спасти тех, в чьих жилах течет проклятая кровь? Разве можно допустить, чтобы семя зла проросло в их душах?
Я стоял над спящим Сэмом, сжимая в руке окровавленный клинок. Его ангельское личико, безмятежный сон… Нет. Я не смог…
Надеюсь, моя кровь, кровь охотника окажется сильнее ведьмовского проклятия. Пусть она станет их щитом, их спасением…
Эта тайна умрет со мной. Я воспитаю из них охотников. Это мой долг. Мой крест. Моя попытка искупить грех слепой любви и смыть позор, который навсегда останется со мной…
Дневник выскользнул из моих ослабевших пальцев, упал на пол. Земля ушла из-под ног. Мир вокруг перестал существовать. В ушах стоял оглушительный звон, поглотивший все остальные внешние звуки. Отшатнувшись, я наткнулся на стену, бессильно сполз по ней на пол, закрыв рот рукой, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик боли и отчаяния. Реальность смешалась с мыслями в неразрывный колючий ком. Пространство вокруг будто раздалось вширь, а я стал невероятно маленьким, крошечным, как тогда, в семь лет, когда потерял маму. Маму, которую, как я верил, убили ведьмы. Маму, ради которой прошел через все эти муки, все эти страдания, чтобы стать тем, кем я стал…
Ее образ возник перед глазами – такой яркий, такой реальный.
В душе образовалась зияющая пустота, глухо отдававшаяся в сердце. Все, чему я был предан, все, во что верил, оказалось ложью. Все мои старания стать тем, кого хотел видеть отец, обратились в прах, развеянный по страницам его дневника.
От мысли, что я уважал, боготворил человека, отнявшего у меня мать, да еще и таким жестоким способом, меня захлестнула волна тошноты. Хотелось содрать с себя кожу, тереть ее наждачной бумагой до тех пор, пока боль не очистит меня, не станет моим извинением перед мамой за все эти годы заблуждения.
Лица сгоревших ведьм, их крики, полные боли и мольбы, проносились перед глазами. Моя мама, должно быть, кричала так же, умоляя отца сохранить ей жизнь, позаботиться о ее детях…
Обжигающая правда, которую я только что узнал,