— Давай быстрее, псина, — бросил я хаунду, не оборачиваясь. — Кажется, мы им не нравимся. Сейчас сбегутся со всего здания…
Мы ускорились, почти побежали вверх по ступеням. Девятнадцатый этаж уже близко, еще чуть-чуть.
Но на пролете между восемнадцатым и девятнадцатым нас ждал неприятный сюрприз — лестница была частично обрушена. Не полностью, не до конца, но метра полтора зияющего провала там, где должны были быть ступени, присутствовало. Торчала ржавая арматура, свисали куски бетона на тонких металлических прутьях.
— Мать твою, — выругался я, оценивая расстояние. — Ну, нет. Назад я не пойду. Хватит, наблуждался!
Я отступил на несколько шагов назад, разбежался и прыгнул — оттолкнулся от края, перелетел провал, приземлился на площадку девятнадцатого этажа, проехался немного вперед по инерции, едва удержав равновесие. Обернулся.
Хаунд стоял на краю обрыва, поскуливал, переминался с лапы на лапу, явно не решаясь прыгать. Смотрел на меня, потом вниз, в провал, потом снова на меня.
— Давай, псина! — рявкнул я. — Бери себя в лапы и прыгай! Ты же боевой геллхаунд, а не декоративная болонка!
Пес что-то проворчал, отступил, разбежался, оттолкнулся задними лапами — но не рассчитал силу или расстояние. Взвившись в воздух, пес со всего маху ударился мощной грудью в обломки лестницы, Передние лапы зацепились за край площадки, задние повисли над провалом… Пес отчаянно заскулил, пытаясь подтянуться, когти скребли по бетону, соскальзывали…
Я бросился к нему, схватил за шкирку обеими руками, потянул изо всех сил. Тяжелый, зараза! Мышцы напряглись, буквально взвыли от нагрузки, но все же у меня получилось. Упершись в перила, я рванул изо всех сил, и все-таки вытащил его. Пес рухнул на площадку, тяжело дыша и облизываясь…
И тут снизу, со стороны восемнадцатого этажа раздался уже знакомый звук — век бы его не слышать. Скрежет когтей по бетону нарастал и приближался быстро, стремительно. Я резко обернулся, вскидывая оружие. А очередной мутант уже готовился прыгать через провал.
Вскинув руку, я ударил инфразвуком на миг раньше, чем существо отттолкнулось от ступеней, и этим сбил ему подготовку к прыжку. Монстр прыгнул, но оттолкнулся недостаточно сильно, растерял в воздухе всю координацию, промахнулся мимо площадки и полетел в провал. Упала вниз, грохнулась о перила этажом ниже с мерзким хрустом ломающегося хитина, упала ниже, в шахту, и закувыркалась между пролетами, молотясь о бетон. Не уверен, что таким образом ее можно убить, но хотя бы на время мы монстра нейтрализовали.
— Ладно, — выдохнул я, проверяя хаунда. — Все нормально? Цел?
Пес поднялся на лапы, отряхнулся, фыркнул. Вроде цел.
— Тогда идем дальше. Быстро, пока остальные не подтянулись.
Но на девятнадцатом этаже нас ждало очередное разочарование — лестница упиралась в глухую стену. Завал из бетонных плит, арматуры, обломков перекрытий полностью перекрывал дальнейший путь. Не пройти. Ни при каких обстоятельствах.
— Охренеть просто, — буркнул я, разглядывая завал в свете фонаря. — Снова через этаж придется идти.
Толкнул дверь, ведущую на девятнадцатый этаж. Та поддалась, открылась в очередной опенспейс — развалины офисного пространства, разбитые перегородки из стекла и пластика, опрокинутые столы с мониторами, кресла, завалы мусора и личных вещей бывших сотрудников.
А еще на входе оказался большой щит с планом здания — который я прежде не встречал ни на одном из этажей. Башня «ГенТек», вид сбоку, с указателем, надписью «Вы находитесь здесь» и списком лабораторий и офисов по всем этажам списком сбоку.
— «Нейронные сети. Отладка и взаимодействие», — прочитал я. — Сорок третий этаж. «Доступ только для авторизованного персонала». Кажется, это то, что нам нужно. Как считаешь, Симба?
— Полагаю, что вы правы, шеф. Владимир Плесецкий — создатель «Эдема» и один из двух основателей «ГенТек». Логично предположить, что в его лаборатории проводилось тестирование и окончательная калибровка нейронных сетей и агентов, подключаемых к Эдему.
— О как, — хмыкнул я. «Ты помнишь Плесецкого?» спрашивал Крон. Он что, хочет сказать, что я должен был знать создателя Эдема лично? Интересно… Интрига, блин…
— Мог бы и раньше про Плесецкого рассказать, — пробурчал я.
— А вы не спрашивали, — немного обиженно отозвался Симба.
— Логично, — хмыкнул я. Ладно. Блин, сорок третий этаж. Самый верх. Высоко забрались. Не могли пониже, что ли?
— Если б мишки были пчелами, то они бы нипочем никогда б и не подумали так высоко строить дом… — пробормотал я. Хаунд повернул голову и непонимающе посмотрел на меня. Я только рукой махнул.
— Забей, псина. Я сам не помню, откуда это… Ладно, пошли, что ли… Нам, оказывается, еще больше половины осталось. Делать нечего, надо подниматься. Хоть бы лестницы уцелели…
Мы двинулись, пробираясь между столов и шкафов. Темно, только луч фонаря освещает путь. Пахнет плесенью, гнилью, затхлостью и, конечно же, той самой сладковато-металлической вонью от мутантов. Слизь покрывала многие поверхности и тянулась дорожками к вентиляционным отверстиям. Гуляют тут, как у себя дома… Впрочем, они и есть у себя дома, ничего удивительного. Это мы в гости приперлись… Впрочем, учитывая, что настоящими хозяевами здесь были люди из «ГенТека», полагаю, у тварей вряд ли стоит в паспорте штамп о регистрации по здешнему адресу… Так что пусть считают, что пришла миграционная служба. А она, как известно, не очень-то церемонится.
* * *
Запах изменился на подходе к двадцатому этажу. Не просто усилился — стал другим, качественно иным. Концентрированным, густым, плотным настолько, что казалось, он материализовался в воздухе невидимой стеной, через которую приходится продираться физически. Сладковато-металлический аромат с гнилостным привкусом превратился в тошнотворную удушающую вонь, от которой хотелось зажать нос, перестать дышать вообще и свалить отсюда к чертовой матери.
Я замедлил шаг, поднимаясь по последнему маршу к площадке двадцатого этажа. Хаунд рядом, рычал не переставая, низко и угрожающе, шерсть на загривке и спине встала дыбом, хвост поджат.
На площадке я остановился и огляделся, чувствуя, как усиливается беспокойство.
Слизь покрывала все — стены, пол, потолок, перила — толстым слоем в несколько сантиметров. Блестела во свете фонаря мерзким влажным блеском, пульсировала, словно дышала. По стенам тянулись наросты — органические образования, прилепленные к бетону, как опухоли. Коконы разного размера, яйца, что-то вроде мешков. Одни величиной с кулак, другие — с футбольный мяч, третьи — вообще с мешок картошки. Внутри некоторых что-то шевелилось, просвечивало сквозь полупрозрачную слизистую оболочку — личинки, зародыши.
Гнездо. Логово. Рассадник.
Ну и, конечно же, по закону подлости, ведущие вверх пролеты здесь были разрушены. Как будто твари сами проектировали дизайн здания послше апокалипсиса таким образом, чтобы все пути вели к ним в логово. Варианты? Нет, ну можно, конечно, попробовать