– Так ты не пойдёшь с нами? – недовольно насупил брови Бишем.
– Только не сегодня. Времени много потребуется, чтоб вещи собрать. У меня же столько всего наготовлено: соленья, варенья, настойки, элексиры. Вы лучше завтра за мной сани присылайте, а я пока всё тщательно упакую.
– Опасно, Тайрин, тебе одной тут оставаться, – покачал головой наш бывший староста.
– Всего-то ночь. До сих пор целый год жила и никаких проблем, – беспечно пожала я плечами, внутренне переживая не меньше своих коллег.
– Э-э-э… про наливочку не забудь, – напомнил, выталкиваемый мной в сени Алек…
Я стояла на пороге и с ужасом смотрела парням вслед, хотя они давно уже скрылись из виду. Что я натворила? Почему не сказала им правду? Осталась один на один с чужаком, возможно, тем самым, что похищает ведунов или просто на просто забирает их дар…
Внезапное озарение потрясло до глубины души. Так и есть! Мы толком ничего не знаем о ташидах и их способностях. Что если, не имея дара подключаться к энергетическому полю напрямую и управлять им, они используют ведунов как проводников, что для последних оборачивается полным опустошением резерва?
В углу сеней до сих пор лежал брошенный за ненадобностью меч. Стараясь не шуметь, я медленно подняла клинок, скинула стесняющий движения тулуп, валенки, скользнула на цыпочках к внутренней двери. Приоткрыла. Занавеска на месте. На мгновение показалось, что вышитая на ней уродливая бабка осуждающе поглядывает на меня глубоко посаженными бусинками глаз. Да не собираюсь я никого убивать! Разве что клинок к горлу приставить да потребовать правды.
ГЛАВА 4
Наверное, Мурке надоело прятаться в горнице. Узрев достаточно широкую щель между дверью и косяком, она поспешно туда юркнула да запуталась в моих дрожащих ногах. Все старания действовать как осторожная мышка испортила трусливая кошка. Сначала зазвенел по полу меч, следом глухо стукнулись мои колени, забренчало задетое при падении помойное ведро, благо пустое, и выглянувший из-за шторы ташид с изумлением узрел перед собой коленопреклонённую девицу.
– Не делай поспешных выводов, веда, – вкрадчиво (как мне со страху показалось) произнёс он.
Я вскинула голову. По новой браться за меч под насмешливым взглядом сине-зелёных глаз показалось нелепо. Пришлось менять планы – ковылять к печке, кипятить воду, заваривать травы, искать в закромах чистые куски ткани для перевязки. Эти дела увлекли меня настолько, что я забыла про все свои страхи, и, оглянувшись, подскочила от неожиданности, обнаружив ташида на ногах, застёгнутого на все пуговицы, с прибранными в высокий хвост волосами. Такая причёска придавала его лицу хищное выражение, обострив и без того ярко выраженные скулы.
– Ты куда собрался? – озадаченно спросила я, исподволь ожидая ответа: «Тебя добить, раз уж с первого раза не получилось». – Ложись. Надо рану обработать.
На его губах возникла и тут же пропала улыбка:
– Не бойся меня.
– Вот ещё, – упрямо вздёрнула я подбородок, однако выше плеча ташида моя макушка всё равно не поднялась.
– Я в порядке.
– Не может этого быть! – удивление возобладало над страхом. Мужчина и вправду хорошо выглядел. Не сказать, что пышет здоровьем, но вполне уверенно для тяжелораненого держится на ногах. – Дай проверить.
Он послушно расстегнул куртку, распахнул порванную мной рубашку, обнажив рельефную, будто вытесанную из белого мрамора, грудь без намёка на рану даже в виде шрама. О вчерашнем ужасе напоминали лишь дыры и кровавые пятна на дорогой ткани. Татуировок, кстати, тоже видно не было.
– А куда она пропала? – глупо поинтересовалась я, протянув руку и дотронувшись до шелковистой кожи. Удивительно. Никакой растительности. И он точно не бреется. Я бы сразу почувствовала. Мои пальцы словно зажили отдельной жизнью – беззастенчиво пробежались по груди ташида, поднялись выше, коснулись щеки. – Надо же…
– Нравится?
Взгляды на мгновение пересеклись, и мой снова скользнул к нему на грудь.
– Это очень интересно, – призналась я с самозабвением исследователя, открывшего новый вид кого-то или чего-то там. – Вы все такие?
– Какие? – ташида забавляло моё чудное поведение.
– Гладкие, – подобрала я наиболее подходящий эпитет и запоздало сообразив, что творю, отступила на шаг. Возмущению не было передела: – Раньше сказать не мог, что у тебя всё зажило?! Я бы не стала с отваром возиться!
– Извини. Думал, ты для себя готовишь, – мои претензии нисколечко его не смутили.
То ли вредность, то ли гордость помешали признаться в собственной слабости какому-то там ташиду. Поэтому я лишь фыркнула:
– Садись. Покормлю.
А вот так резко поворачиваться точно не стоило. Пошатнувшись, я попыталась поймать угол родной печи, промахнулась и начала заваливаться набок, при этом отчаянно балансируя кружкой с укрепляющим отваром, в данном случае совершенно бесполезным. Другое дело – мужские радушные объятия…
Когда чёрно-белые мушки перед глазами рассеялись, я обнаружила себя на лежанке с мокрым пятном на платье. Остатки отвара мне приказали выпить.
– Как тебя зовут? – спросила я, отдавая ташиду пустую кружку.
– Киаритэй. Можно просто Киар или Тэй, но первое сокращение мне нравится больше, – передразнивая меня вчерашнюю, ответил он с такой обаятельной улыбкой, что я передумала обижаться. – У тебя есть мясо?
– Зачем?
– Приготовлю нам ужин. Чтобы быстрее восстановиться, мне нужна пища посытнее этого.
Я глянула на блюдо с оладьями и обнаружила только блюдо.
– Есть, – хотела подняться, однако Киар мягко придержал за плечо. – Лежи. Я сам. А ещё лучше – поспи.
– Но у меня к тебе много вопросов, – запротестовала я.
– Взаимно, – кивнул мой гость. – Но давай отложим их на потом, когда ты будешь чувствовать себя лучше.
***
Заснуть не получилось. Приходилось постоянно подсказывать, где что лежит и какую кухонную утварь лучше использовать.
Отодвинув в сторону занавеску, я с интересом наблюдала за суетящимся по горнице мужчиной. Для меня подобное было в новинку. Отец, по скудным рассказам мамы, пропал без вести до моего рождения. Шла война, при очистке полей сражений простых воинов хоронили в общих могилах, а списки погибших составлялись далеко не всегда.
Почему-то каждый раз при упоминании о папе мама странно морщилась, отводила взгляд, говорила отрывисто, сбивчиво. В детстве я думала, что так у неё выражается горе по безвременно почившему возлюбленному, однако, когда подросла, начала в этом