– Почему?
– Потому что отныне моё сердце бъётся только для тебя. Понимаешь? Когда ты рядом, я живу, дышу, чувствую жизнь во сто раз ярче. А когда мы расстаёмся, жизнь замирает. Я как будто замираю в серой мгле. И моё сердце. Оно словно пропускает часть ударов. И так до встречи с тобой.
Я стояла, ошарашенная, слушала Марка и не могла поверить.
Нет, Марку сейчас я верила. Невозможно так изобразить боль и муку, читающиеся в его лихорадочно блестевших глазах с вытянутыми зрачками. Даже мысли о его блондинке уже не были столь тягостными, потому что на неё он так не смотрел, как смотрит сейчас на меня. Но… Могу ли я принять от него такую жертву? Не будет ли он жалеть о своём выборе?
– Тебе нужно успокоиться и хорошо подумать. Чтобы потом… никогда не сожалеть.
Сказав это, я развернулась и побежала до ворот своего дома по замерзшей, заснеженной дорожке.
– Я уже сделал выбор! – крикнул Марк вслед.
Я не обернулась. Через боль и разбитое сердце давая Марку право подумать.
***
После разговора с Марком я не находила себе места. Неужели он в самом деле решил так поступить, чтобы быть со мной?
Я и верила, и сомневалась одновременно. То, что он был со мной искренен, это безусловно, но… он должен хорошо обдумать своё решение, чтобы потом никогда не жалеть о выборе.
Ещё в глубине души я боялась, что если доверюсь Марку, в последний момент он может одуматься и передумать.
Быть нежеланной, нелюбимой невестой у алтаря – мало приятного.
На меня вдруг нахлынули неприятные воспоминания первого дня моего появления в этом мире… Тогда, перед алтарем ощущать холодность от незнакомого жениха – было неприятно и обидно. Но почувствовать себя обузой для Марка – это будет невыносимо больно.
Я, конечно, тоже бросила жениха, сбежав с венчания, но уверена, не очень то он расстроился из-за моего побега.
Мучаясь сомнениями и пытаясь выбрать верное решение, я старалась оставаться для детей прежней Мари, но выходило это с неимоверным трудом. Когда я замешивала тесто по хорошо знакомым рецептам, всё валилось из рук, а уж в остальном… Даже Дядюшка это заметил и воплотился, когда я пришла в одну из комнат, чтобы украдкой поплакать.
– Я думал, ты умнее. А ты такая же рёва, как и все другие.
– Разве я не человек? – всхлипнула я. – У меня есть эмоции, это естественно.
– У меня, знаешь ли, тоже есть эмоции. И много времени, чтобы думать обо всём, на что я не могу повлиять. Если я буду постоянно пребывать в дурном настроении, вы тут все замёрзнете.
– Разве ты можешь замораживать? – через слёзы улыбнулась я. Да, Дядюшка ворчал и был как всегда груб, но сам факт того, что он воплотился и хоть так пытался подбодрить меня, многого стоил.
– А что мне остаётся делать, если огненные дамочки поддаются натуре и постоянно истерят? То ли дело я, лёд и кремень. Что в жизни, что после неё.
Дядюшка, пребывавший как всегда в сорочке, выпятил грудь колесом и, изображая чеканную походку, продефилировал передо мной по воздуху, как будто шёл по плацу.
– У вас военная выправка, – польстила я призраку, хотя его шаг и в самом деле был очень похожим на военный.
– Конечно! – встрепенулся Дядюшка. – Я служил. Я воин. Я маг!
– Что? – опешила я и от шока плюхнулась на стул.
– Что слышала! – проворчал он, опять превращаясь в ворчливого, всем недовольного призрака. – У меня был дар. Хоть и скромный, но… я верно служил королю и был вполне счастлив. Пока не женился.
– Вы с тётушкой не смогли найти взаимопонимания?
– Отчего же? – Дядюшка посмотрел на меня свысока, как на дурочку. – Не сразу, но мы притёрлись друг к другу и стали жить весьма неплохо. Разве что ребенка не получалось родить. Мы не понимали, почему, пока неожиданно не прилетел Яблочный Червь и не заговорил. Оказалось, что у Альпир-р-раны, – рыча, Дядюшка поморщился, будто лизнул лимон, – проснулся огненный дар. И с тех пор всё пошло насмарку.
Мы рассорились так, что видеть друг друга не могли. Но проявили выдержку и разделили дом на две половины, жили себе раздельно. Но этот мерзкий Рыжий Шмель, причина всех наших бед, постоянно маячил перед глазами. Особенно в саду, пожирая с чавканьем яблоки.
Ух, как я ненавидел его и морозил. Яблони мёрзли, Альпирана злилась и ругалась. Я тоже ругался и грозился срубить их! И это было похоже на военную кампанию, затянувшуюся на года! Просто невыносимо.
– Почему?
– Потому что соединить браком лёд и пламя могло прийти в голову только дуракам. Которые нашлись в роду Каратти и вашем. Чтоб им всем стариканам икалось на том свете! Они-то почили, а я всё тут маюсь!
– Вы не могли развестись?
– Это был бы скандал, а мы чтили традиции.
– Зато враждовали, дошли до ненависти. И теперь ты тут…
– Да, теперь я тут… шляюсь в женской сорочке. Это унизительно и просто… ужасно! – Дядюшка взвыл, хватаясь за голову. – У-у-у-у-у!
– Прости. Я тогда не хотела тебя обидеть, – вспомнила я случай, когда Дядюшка впервые воплотился, и я назвала его тётушкой.
– Пф! Ты меня возмутила только одним своим появлением. Одной огненной магессы мне хватало до изжоги, теперь вторая явилась.
– Изжога, наверное, от вредности, – я не удержалась и поддела Дядюшку, на что он проворчал:
– А твои слёзы от большого ума, глупая девчонка! А ими делу не поможешь. Иди, давай, пеки свои пирожные-шмирожные на заказ. Сама за себя усадьба не заплатит!
Я хотела ему возразить, что с усадьбой будет всё хорошо, но Дядюшка, рассудив, что уже и так многого наговорил, состроил сердитое выражение лица и растворился в воздухе.
– Спасибо, Дядюшка! – прошептала я.
– Я слежу за тобой! – шепнул он внезапно над ухом. – А то в печали не заметишь, как усадьбу спалишь. А мне потом майся на