Я постоянно оглядывался на море: мне все хотелось увидеть хвост или всплеск, хоть какой-то намек на то, что нам не показалось. Но там ничего не было. Море поражало своим спокойствием и полнейшим штилем: даже у берега не было волн, что для октябрьского Морельска нонсенс.
Ноги Крис тоже подрагивали, она делала осторожные шаги по мелким камням. Я придерживал ее за локоть, пока мы шли к бетонной лестнице, ведущей из Жемчужной бухты. Кристина пыталась улыбаться, но улыбка эта больше напоминала испуганную гримасу. Мы оба знали, что нам страшно, но никто не хотел в таком признаваться.
– Зато мы нашли, что хотели, – неловко пробормотала Крис, когда мы поднялись и вышли на набережную. – Теперь ты не будешь говорить, что это чушь?
– Не буду, – нехотя признался я, отряхивая низ штанин от песка. – Я тоже это видел.
– Было жутковато. – Крис криво усмехнулась.
– Думал, мы не выплывем.
– Говно не тонет.
И то ли от нервов, то ли от удачной глупой шутки мы рассмеялись так, что на нас обернулось несколько прохожих. Крис легонько толкнула меня в плечо, и я слегка пошатнулся. Стресс потихоньку расслаблял плотные тиски, но даже пока мы шли вдоль набережной, все равно посматривали на море. Я крутил головой и замечал, что взгляд Крис устремлен туда же. К морю.
– А если это правда поют сирены? – пробормотала она. – Они же, по легендам, заманивают путников и их топят…
– Студенты – не путники.
– Балда, – бросила она. – Студенты консерватории – талантливые музыканты. Не думал об этом? А если они их топят, чтобы подпитаться?
– Чушь, – отмахнулся я и тут же опомнился: обещал ведь так не говорить! – По легендам, сирены должны были топить мореплавателей. Причем тут студенты?
– Но ты не отрицаешь, что смерти могут быть связаны с сиренами?
– Не отрицаю, – нехотя согласился я. – Может, перекусим? Я голодный.
На набережной стоял ларек с горячей кукурузой. Летнее блюдо отдыхающих пришлось по душе – сочные желтые зерна, отдающие солью на языке, согревали. Мы купили по целой штуке и ели на ходу. У Крис по подбородку тек сок, капая на футболку с «Лимп Бизкит», и я протянул ей салфетку. Она непринужденно рассмеялась, вытираясь и выкидывая влажную бумагу в ближайшую урну. Я тоже запачкал толстовку, но кукуруза оказалась до того вкусная, что это было неважно.
Раздалась мелодия звонка, но я даже не сразу понял, что играл мой телефон. Наспех вытерев руки об джинсы, я достал гаджет из заднего кармана и увидел абонента, желавшего со мной поговорить. Мать.
– Черт, – выругался я.
– Не хочешь говорить?
– Придется.
Я сунул кукурузу Кристине, которая от неожиданности чуть свою не выронила, и нажал на зеленый кружок. Почти бегом я отошел от подруги, чтобы она не слышала нашего разговора. Обернувшись мельком, я заметил, что Крис прислонилась к перилам и принялась уже за остатки моей еды.
– Алло, – бросил я в трубку резче, чем планировал, и на несколько секунд на той стороне провода повисло молчание.
– Родион, здравствуй, – суховато произнес материнский голос.
– Здравствуй. – Я сбавил обороты. – Что-то случилось?
– Просто звоню узнать, как ты. – Она попыталась говорить мягче. – Мы почти не разговаривали после твоего отъезда…
– Ты не рвалась, – напомнил я. – Я пытался с тобой поговорить.
Материнское давление я чувствовал через телефонную трубку, пару тысяч километров и прибалтийские страны между нами. Она распространяла свое влияние везде, до чего могла дотянуться, и пилила мои нервные клетки ржавой пилой – особенно когда звонила так неожиданно.
– Как ты устроился?
У меня и сомнений не было, что она так резко сменит тему. Мама не выносила напоминаний о собственных промахах и всегда делала вид, будто такого не было. В детстве из-за этого я чувствовал себя дураком, а сейчас знал – все было. Оттого, что она попыталась спрятать воспоминания, ничего не изменилось.
– Нормально. С отцом уживаемся, особо друг друга не трогаем, – дежурно рассказывал я, только сейчас заметив, что кругами рассекаю по набережной от невозможности стоять на месте. – Как работа? Как в консерватории?
Вопрос сорвался с губ раньше, чем я успел его осознать. Тоска по прошлой жизни иногда меня заедала так сильно, что я не мог думать ни о чем другом. В последнее время меня отвлекала Крис с ее тайнами Морельска и прочими небылицами, но теперь, услышав материнский голос, я словно вернулся обратно в столицу. В Москву и так хотелось, снова к ее размаху, к огромному, любимому зданию консерватории, к большим проспектам и пробкам.
– Нормально. В консерватории почти все забыли, – кивнула она. – Но не думаю, что ты сможешь вернуться. На твоем месте я бы не раскатывала губу.
– А на твоем месте! – мгновенно вскипел я. – На твоем месте я бы думал о своем ребенке, а не о том, как самой выйти сухой из воды!
– Беспредметный разговор, – отрезала она, и я услышал, как щелкнула зажигалка и мать сделала первую затяжку сигаретой. – Уймись. Я и так сделала все, чтобы запихнуть тебя в сраный Морельск.
– Спасибо!
– Не стоит! – зло выплюнула она, и ее агрессивная манера разговора чуть не заставила меня бросить трубку. – Сволочь ты неблагодарная, Родион.
– И тебе хорошего дня, – сыронизировал я. – Что ты еще хотела?
– Вообще-то, я позвонила просто спросить про твои дела.
– Живу и здравствую. Мам, мне правда надо бежать, давай попозже созвонимся?
Я мог поклясться, что сейчас она недовольно цыкнула и закатила глаза. Но ни слова не сказала – попрощалась и положила трубку. Увидев, что звонок сброшен, я в облегчении выдохнул и запихнул телефон в задний карман. Пока я пытался отбиться от матери, Кристина уже доела мою кукурузу.
– Неприятный звонок?
– Типа того, – отмахнулся я. – Неважно.
– Сорри, я тут твою кукурузу догрызла…
– Плевать, аппетита все равно нет, – отмахнулся я, проследив взглядом, как два огрызка полетели в мусорку.
– Хочешь, я тебя дома чаем напою? – Крис ободряюще погладила меня по плечу, и я все-таки кисло улыбнулся и кивнул.
Предложение было неожиданным – в прошлый раз Кристина меня даже на порог не пустила, когда я пошел ее провожать, а теперь сама предложила зайти в гости. Мысли о сирене не выходили из головы. Мне показалось, что это было самое прекрасное и устрашающее существо одновременно. В воде я испытывал трепет, сейчас – подсознательный ужас. Мне казалось, что теперь сирена будет являться в кошмарах каждую