— Спасибо за вашу помощь.
— Не за что. Удачи, Вика.
Хочу снова произнести слова благодарности, но меня останавливает жуткий грохот.
Испугано смотрю на дверь, которая буквально слетает с петель и ударяется о стену.
Сердце подскакивает к горлу, а в животе всё переворачивается, когда вижу Высоцкого.
Не знаю, что пугает меня больше — его появление здесь или его бешенство и ярость.
Он как будто пришёл убивать. Об этом свидетельствует угрожающе сжатые кулаки, вздутые вены на шее и набыченный вид бойца.
Растерянно смотрю на женщину, вижу её полный непонимания взгляд и пытаюсь что-то сказать. Но лишь открываю и закрываю рот, хлопая глазами.
— Ты! — рявкает Высоцкий, рвано кивнув на гинеколога. — Вышла отсюда! Быстро!
— Что?! — пытается она возмутиться. — Я тебе сейчас так выйду!..
Она не договаривает, потому что Максим в ярости опрокидывает на пол процедурный шкаф с медикаментами, который разбивается вдребезги и засыпает пол мелкими осколками.
— Вон! — с безумным видом рычит Высоцкий.
И наступает на нас, игнорируя хруст стекла под ногами.
В ужасе наблюдаю за всем этим и не замечаю, в какой момент женщина выбегает из кабинета.
Я тоже хочу убежать, но не могу двинуться с места и словно в замедленной съемке вижу, как Максим приближается, нависает надо мной и смотрит диким взглядом.
Я пытаюсь понять, что творится в его голове. Зачем он здесь? Что ему известно?
Господи… Я сейчас потеряю сознание от страха и непонимания.
— Что это было? — с трудом выдавливаю. — Ты сошёл с ума?
— Почему не сказала? — игнорирует он мои вопросы.
— О чём?
— О беременности.
У меня начинается паника. Не знаю, что ответить, поэтому с глупым видом спрашиваю:
— Какой беременности?
Максим нервно дёргает желваками и недобро прищуривается.
— Вика, — предупреждающе цедит, подступая вплотную. — Не надо со мной играть. Я всё знаю.
Чувствую себя загнанной в угол и отступаю. И ни секунды не сомневаясь, решаюсь на побег — ловко ныряю под локтем Высоцкого, бросаясь к двери.
Прикладываю все силы, чтобы добежать до нее, и мне это почти удаётся. Но Высоцкий хватает меня за талию, прижимает спиной к стене и фиксирует моё тело своим, упираясь ладонями в стену по обе стороны от моего лица.
Вырываться бесполезно. Я полностью обездвижена, и потому злюсь.
— Отпусти! — выкрикиваю. — Я не беременна!
И замираю под тяжёлым взглядом.
— Бессмысленно отпираться, — цедит Максим сквозь зубы. — Мать мне всё рассказала. И про то, что она отправила тебя на аборт — тоже.
— Так ты от неё узнал? — усмехаюсь. — Отлично! Передай мою благодарность. Прекрасная женщина. Она мне очень помогла!
— Никакого аборта не будет! — рявкает Высоцкий, едва сдерживая бешенство.
— Ты не в том положении, чтобы что-то решать, — зло шиплю ему в лицо. — Это касается только меня!
Тяжёлый кулак врезается в стену. Так, что осыпается штукатурка.
— Повторяю ещё раз, — выделяет боец каждое слово. — Я запрещаю прерывать беременность.
Его самоуверенный командный тон раздражает. Какое он имеет право указывать мне после всего, что было?!
Высоцкий унизил меня, предал, растоптал!
Его мнение ничего не значит!
Теперь нет.
Никогда не прощу! И плевать, что моё глупое сердце до сих пор тянется к нему.
Пришло время рвать связь. Раз и навсегда.
Задохнувшись от собственных мыслей, с надрывом шепчу:
— Поздно, Максим, — с трудом сдерживаю слёзы. — Ничего уже не вернуть.
Не хочу видеть его реакцию. Опускаю глаза и чувствую, как по щекам скользят горячие капли.
— Не верю, — звучит упрямый голос.
— Мне сделали операцию. Сегодня…
Судорожно выдыхаю, потому что Максим внезапно упирается лбом в стену возле моего уха и накрывает мой живот своей огромной ладонью.
Тепло его руки проникает даже через ткань футболки. Ощущения настолько пронзительные, что я с ног до головы покрываюсь мурашками и зажмуриваюсь.
Высоцкий тяжело дышит. Надсадно, урывками.
Чувствую его невыносимое напряжение. И как сильно дрожит рука на моем животе. Или это дрожу я? Не понимаю…
Воздух вокруг нас накаляется. Еще несколько секунд, и я просто упаду в обморок, не в силах выдержать происходящее.
Это слишком тяжело. Слишком больно.
— Ты бы не сделала, — хрипит он голосом, который я не узнаю. — Ты не могла согласиться, Лисён. Ты же…
— Вот, — дрожащей рукой, влепляю ему в грудь справку, — здесь всё написано. Читай.
Взяв бумажку, он на неё даже не смотрит. Яростно сминает и бросает на пол, брезгливо кривя губы.
Пересекаемся взглядами, и время останавливается. Вместе с моим сердцем.
Никогда не забуду глаза, необратимо покрывающиеся ледяной коркой. А потом Высоцкий решительно закрывается от меня и отстраняется.
Крупная ладонь исчезает с моего живота, забирая с собой тепло. И я чувствую ледяной озноб, пробирающий до костей. Обнимаю себя за плечи.
Мы с Максимом достигли точки невозврата. И оба понимаем это.
— Будь осторожен в будущем, — нахожу в себе силы усмехнуться. — Следующая твоя игрушка тоже может забеременеть. И, в отличие от меня, она повесит эту проблему тебе на шею.
— Если бы ты сразу сказала…
— В какой момент я должна была сказать? — вскидываю брови. — Когда ты мне секс втроём предлагал?
Улыбаюсь сквозь слёзы и, оторвавшись от стены, поднимаю с пола смятую бумажку, пряча её в карман джинсов.
Говорить больше не о чем. Разворачиваюсь, чтобы уйти.
— Вика…
— Отстань от меня! — срываясь, выкрикиваю. — Ты сломал мне жизнь! Я тебя ненавижу!
Задохнувшись от собственных эмоций, стремительно убегаю от человека, который их вызывает.
Не помню как выскакиваю из здания, как нахожу за углом стоянку, где припаркована папина машина.
Меня трясёт, в ушах шумит, горло саднит.
Забравшись на переднее пассажирское, хватаю ртом воздух и пытаюсь справиться с истерикой.
— Ну-ну, доча, тише, — отец притягивает меня к себе. — Что-то пошло не по плану? Мне подняться туда?
— Н-нет… Врач сделала всё, как договаривались…
Вытягиваю из кармана справку, отдаю её отцу и припадаю к его крепкому плечу, разразившись громкими рыданиями.
Выплёскиваю скопившееся напряжение. Оплакиваю свои чувства к парню, который их недостоин. Жалею себя и свою жизнь, которая теперь навсегда изменится.
А ещё мне жалко малыша, который живёт во мне.
Смогу ли я полюбить его и сделать счастливым?
Мне страшно, что я не справляюсь и буду плохой мамой. Ведь я не готова к такой ответственности. Совершенно не готова.
***
— Завтра тебя ждут в институте, — сообщает отец, когда мы приезжаем домой. — Я договорился с человеком из деканата. Подпишешь бумаги об отчислении и заберешь документы.
— Почему завтра, а не в начале учебного года?
— Не вижу смысла тянуть резину.
— Я знаю, чего ты добиваешься, — хмурюсь. — Но этого не будет, пап. Я не уеду из города как минимум до конца лета — мы договорились.
— Мы не договаривались. Это ты так решила, а я сказал: посмотрим.
— Что тут смотреть? Дай мне ещё немного времени побыть дома. Я нуждаюсь в этом как никогда. Неужели ты не понимаешь?
Надувшись, складываю руки на груди, утыкаюсь взглядом в стену.
Обидно, что папа продолжает настаивать на своём и хочет побыстрее отослать меня к бабушке. А я не вижу смысла в такой спешке, потому что визуально беременность проявится только через четыре месяца — так пишут в интернете. Ещё там пишут, что небольшой живот можно скрыть свободной одеждой.
Тогда зачем куда-то бежать и прятаться? Половину срока я смело могу провести дома. Потому что здесь хотя бы есть чем заняться. А деревня — это деревня. Там я сойду с ума от безделья и тоски.
— И что ты будешь здесь делать? — будто читает мои мысли отец.
— Работать, — уверенно отвечаю. — Беременность — не болезнь. Температура меня уже не беспокоит, а лёгкая тошнота проходит очень быстро. Я чувствую себя хорошо и не собираюсь запираться в четырёх стенах.