Смотрю на отца, думая, что убедила его. Но увидев, что он качает головой, расстроенно поджимаю губы.
— Сегодня ты чувствуешь себя хорошо, а завтра потеряешь сознание и тебя увезут в больницу, где снова определят беременность. Зачем тогда вообще нужен был этот цирк с прерыванием?
— Пап…
— Конечно, если твоя цель — снова попасть под давление отмороженной семейки, то давай! Дерзай! Сделаем для них ещё один аборт! Что сложного?
— Пап, ну не утрируй, пожалуйста…
— Ты даже не представляешь, чего мне стоило не раскроить башку этому уроду! Я сдерживаюсь только из-за твоего положения и чтобы не привлекать к тебе лишнего внимания!
— И я ценю это! Но высылать меня из города тоже не выход, — пытаюсь отстоять свою позицию. — Это будет выглядеть странно и подозрительно. Мне необходимо какое-то время побыть на виду. Тогда ни у кого не останется сомнений, что я продолжаю жить обычной жизнью, и меня больше ничего не связывает с Высоцким.
Отец не отвечает, задумываясь над моими словами, и спустя несколько долгих минут всё-таки соглашается:
— Ты права. Надо подумать, как лучше сделать.
Выдыхаю с облегчением, радуясь, что мы пришли к общему мнению и больше не спорим.
Не хочу, что между мной и папой было напряжение и тем более конфликт. Ведь нам сейчас и так непросто.
Я до сих пор не могу осознать факт своей беременности. Папа, думаю, тоже. Для него это даже больший шок, чем для меня. Хотя он и старается держаться невозмутимо.
Подхожу к сидящему за кухонным столом хмурому отцу и обнимаю его со спины.
— Спасибо, что ты у меня есть, — целую колючую щёку.
— Всегда пожалуйста, — хмыкает он, смягчаясь. — И раз уж я согласился на твои условия — ты безоговорочно примешь мои. Во-первых: за рулём ты больше не ездишь…
— Пап!
— Это даже не обсуждается! — звучит категоричный голос. — Я сам буду тебя возить. Второе: никаких контактов с Высоцким и его родственниками.
— Это и так понятно. Что ещё?
— Пока всё, но список пополнится. Будь к этому готова.
Не перечу, потому что условия папы вполне логичны и соблюдать их совсем несложно. Самое главное, что моя ссылка отложилась на неопределенное время, и я могу вернуться к работе с детьми. Это меня радует и расслабляет.
***
Придя на следующий день на тренировку, провожу её с особым энтузиазмом и энергией.
Но удивляет больше не это, а то, что после нее я ловлю себя на мысли, что хочу дочку.
Такую же забавную и сладкую, как малышки в моей группе.
Я бы научила её всему, что сама умею. Была бы ей не только мамой, но и подружкой. И любила бы её. Безумно.
Мне не посчастливилось познать материнской любви. Но я бы окружила этим безусловным чувством свою девочку.
Кажется, я уже начинаю ощущать что-то нежное и трепетное.
На лице расплывается мечтательная улыбка. Не замечаю как кладу ладонь на живот и слегка поглаживаю его…
— Вика! — вырывает из радужных мыслей голос Лены. — Слышишь?..
Резко поворачиваюсь к выходу и вижу Лену в объятиях Даниса.
— Мм? — растеряно мычу.
— Я ухожу. Ты закроешь зал или тебя подождать?
— Закрою.
— Хорошо, — улыбается она. — Тогда пока.
— Пока…
Лена переключает внимание на мужа, и я замечаю, как бережно он накрывает рукой её живот.
Чувствую что-то похожее на зависть, ведь мне о таком даже мечтать не стоит.
Отец моего ребенка не узнает, что станет папой. Ни-ког-да.
Глава 9
Следующие несколько дней я практически безвылазно сижу дома и ни с кем не общаюсь, выхожу лишь на тренировки. Там я встречаюсь только с Леной, но наши короткие разговоры всегда о работе. Личное мы не задеваем, и это к лучшему.
Все мои мысли сейчас связаны только с беременностью. Не хочу случайно проболтаться и выдать свою тайну, поэтому стараюсь избегать привычного круга общения. Не отвечаю даже на звонки Миланы и чувствую из-за этого вину.
Кажется, теперь я вообще не способна вести социальную жизнь — столько сомнений и страхов в голове, иногда даже паника подступает.
Впереди неизвестность. И несмотря на то, что каждый день я ищу информацию в интернете и узнаю много нового о беременности и родах, мне сложно представить, как всё будет выглядеть в реальности.
— Хватит сидеть в телефоне, — прерывает моё одиночество отец, заглядывая в комнату. — Тебе нужен свежий воздух.
— Мне хватает воздуха, — киваю на распахнутое настежь окно.
— Лежачий образ жизни вреден. Надо больше гулять, — он понижает тон и тихо добавляет, — особенно беременным.
— Пап, — хмурюсь, заподозрив неладное. — Что происходит?
— Там к тебе пришли. Выйди поздоровайся.
— Кто пришёл? — паникуя, сажусь на кровати.
— Подруга твоя.
— Милана?
Отец не отвечает. Уходит из комнаты, оставляя дверь открытой.
Я торопливо встаю и иду в коридор.
— Привет, — сковано улыбается Мила. — Не могу до тебя дозвониться, поэтому…
— Да… я тут просто… Проходи! — спохватившись, приглашаю её к себе в комнату. — Всё хорошо?
— У меня да. А у тебя?
— Ну как сказать… Тоже, наверное.
Мила скромно садится на край кровати и смотрит на меня нерешительно. Потом опускает взгляд на мой живот и неуверенно спрашивает:
— Что произошло, Вик?
— О чём ты?
— Ты поняла, о чём, — она тяжело вздыхает. — Что с твоей беременностью?
Отворачиваюсь к окну, потому что не могу врать, глядя подруге в глаза.
— Её больше нет. Я сделала аборт.
Милана внезапно всхлипывает, и я оборачиваюсь.
— Я так и знала, — слышу жалобный голос. — Высоцкий… Он тебя заставил, да?
— С чего ты взяла?
— Несложно догадаться, — Мила трёт влажные глаза. — Ты резко пропала, на звонки не отвечаешь. А этот… придурок окончательно сошёл с ума. Конечно… совесть, наверное, мучает, вот он и бесится.
— Ничего его не мучает, Мил, — раздражаюсь. — Он не заставлял меня делать аборт, я сама так решила.
— Сама?.. — подруга смотрит на меня с неверием. — Но… зачем, Вик?
— Потому что захотела! — психую и хочу закрыть тему. — Я больше не могу об этом говорить. Осуждаешь меня? Отлично! Делай это без моего участия!
— Прости, пожалуйста… Я тебя не осуждаю, нет! Это твоё право, конечно…
— Точно! Это моё право! Как и то, что я хочу побыстрее забыть об этом. Можно?
Глаза Миланы снова наливаются слезами, и я не замечаю, что сама реву.
Никогда не чувствовала себя настолько ужасно. Подруга искренне переживает за меня, а я вру ей в лицо.
Ненавижу себя за это!
Не выдержав, снова отворачиваюсь к окну, но Мила подходит ко мне и обнимает, вызывая новый поток слёз.
— Всё будет хорошо, Вик, — успокаивает она меня. — Каким бы ни было твоё решение, оно правильное.
Мне так хочется сказать ей правду. Но не могу. Поэтому просто реву, чувствуя себя предательницей.
Когда-нибудь я обязательно ей всё расскажу. И очень надеюсь, что подруга меня поймёт. А сейчас я обязана защищать своего ребёнка от нападок извне.
И пусть я буду плохой для всего мира, пусть меня осуждают и считают ужасным человеком — плевать!
— Спасибо, что пришла, — шепчу, шмыгая носом. — И извини за то, что сорвалась на тебя.
— Ничего. Я сама виновата.
— Нет, Мил, ты не…
— Давай просто не будем больше об этом? — она заглядывает мне в глаза, мягко улыбаясь. — Есть новая тема для обсуждения — мой день рождения! Как тебе?
— Точно! — растеряно утираю слёзы и успокаиваюсь. — У тебя же на днях…
— Да-да, — кивает Милана заговорщицки. — Надо подумать, как его отметить. Не хочу закатывать вечеринку. Можно просто сходить в кино и посидеть в кафе.
— А как же Яр? — удивляюсь. — Твой день рождения — и без него?
— Забудь про Нагорного, — подруга меняется в лице, хмурясь. — Давай про него тоже не будем говорить?
— Давай… Но ведь…
— Если тебе скучно отмечать только со мной вдвоём и ты откажешься, я пойму.