В сознание возвращаюсь лишь утром. Уставшая и разбитая. Словно вообще не спала.
Не обращаю внимания на ломоту во всём теле и уже привычную легкую тошноту. Меня волнуют вещи поважнее.
В первую очередь я переживаю за папу. Он и так слишком слаб, а новость о моём похищении просто добьёт его.
Что вообще нужно Владимиру от моего отца? Какие цели он преследует? Чего хочет добиться? А если не добьётся – что в таком случае ожидает меня?
Сотни вопросов стучат в голове и усиливают мою нервозность, сводя с ума. И чем больше проходит времени, тем больше я нервничаю.
Хотя на протяжении дня меня особо никто не беспокоит. Только охранник, который молча приносит еду и сразу уходит.
А когда вечером он приносит мне ужин, я чувствую облегчение. Ведь это значит, что мне не придётся спускаться к столу и терпеть общество Владимира.
Но я в корне меняю своё мнение спустя несколько дней, которые проходят в абсолютной изоляции.
Тишина, оторванность от жизни и неизвестность атрофируют страх. И во мне просыпается отчаяние, толкающее на необдуманные поступки.
– Я хочу поговорить с Владимиром, – заявляю, дождавшись очередного прихода охранника.
– Он занят, – летит безразличное. – Не до тебя сейчас.
– Тогда, может, вы мне ответите? – настойчиво интересуюсь. – Зачем меня здесь держат? Я имею право знать!
– У тебя тут нет никаких прав, девочка, – агрессивно кидает мордоворот. – Заруби себе это на носу и не отсвечивай. Придёт время – всё узнаешь.
И время приходит тем же вечером. Когда в комнату заваливаются два здоровых амбала, которые выводят меня из дома и запихивают в один из черных джипов.
Владимир тоже выходит из особняка. Он садится в другую машину, и после этого мы выезжаем с территории дома, держа курс в сторону города.
Теряюсь в догадках и боюсь даже предположить, что будет дальше.
Сопровождающие охранники игнорируют мои вопросы, лишь многозначительно переглядываясь. Отчего я паникую ещё больше. Но когда вижу, куда мы в итоге приехали, волосы на моей голове приходят в движение.
Я ожидала от Владимира всё, что угодно. Но то, что он притащит меня в «Бездну» – стало полнейшей неожиданностью.
– Зачем мы здесь? – взволнованно спрашиваю, когда меня силой вытаскивают из машины и подводят к нему. – Что это значит?
– Долго рассказывать, – усмехается он. – Я лучше покажу.
И крепко схватив мой локоть, направляется к зданию.
Мы заходим в переполненный зал, и мордовороты расталкивают людей, чтобы Владимир без труда добрался до специально выделенной зоны, где стоят удобные кожаные кресла и столики с напитками.
– Вы двое – глаз с неё не спускайте, – приказывает он охране, усадив меня на одно из кресел. – Остальные за мной.
Смотрю в удаляющуюся спину, прикидывая варианты побега.
Но амбалы рядом чётко следуют приказу и в прямом смысле – не сводят с меня глаз, игнорируя всё остальное. Мне ничего не остаётся, кроме как сидеть на месте и наблюдать за безумием, творящимся в зале.
Народу здесь – тьма. Негде яблоку упасть.
Огромная толпа беснуется. Громкий гул голосов оглушает. Но их перекрикивает ведущий, который расхаживает по сцене и подогревает всех еще больше.
– …Сегодняшний вечер войдёт в историю! И вы все! Слышите? Все! Станете свидетелями фееричного, потрясающего и безумного зрелища! Вы готовы?! – орёт он задорно, подстегивая зрителей гудеть еще сильнее. – Готовы?! Точно?! Готовы, я спрашиваю?! Да! Тогда мы начинае-е-ем!..
Его голос утопает в тяжёлых басах музыки, свет в зале становится менее ярким. За то клетка буквально утопает в свете от прожекторов, акцентируя на себе всеобщее внимание.
Раньше так не было.
Всё слишком помпезно. Громко. Ярко.
Меня это настораживает и вызывает страх.
Мысли в голове путаются, потому что я пытаюсь связать происходящее с отцом.
Что сейчас с ним? Какую роль он играет в планах Владимира? На какие условия согласился?
Господи… Как же пугает неизвестность!
Пытаюсь бороться с накатывающим отчаянием и успокаиваю себя мыслями о Максиме. Ведь он уж точно никак не замешан в этом безумии.
Его дела с «Бездной» в прошлом. Бои – тоже.
Он обещал мне и сдержит слово. Я верю ему.
– Хорошо себя вела? – звучит вопрос, заставляя меня вздрогнуть.
Вскинув глаза, вижу Владимира, которого помимо охраны сопровождают еще несколько мужчин. Серьезных и строгих.
В одном из них узнаю Макара, и мне становится плохо.
Непроизвольно вжимаюсь в кресло, столкнувшись с его насмешливым взглядом, и не отвечаю на приветственный кивок, опустив глаза в пол.
Мужчины рассаживаются по креслам. Выпивают и, переговариваясь, с азартом смотрят в сторону клетки, куда уже вышел один из бойцов.
Я не знаю его и слава богу, потому что он выглядит дико.
Здоровый. Мощный. И судя по неадекватному звериному оскалу – крайне жестокий. Даже на расстоянии он внушает страх.
Вступить в схватку с этим бешеным медведем согласится лишь полный безумец. Человек в здравом уме никогда на такое не пойдёт.
– Чё напряглась? – лениво тянет Макар. – Расслабься. Я знаю Макса. Он не подведёт.
– При чём здесь Максим? – нервно дёргаюсь, ощутив, как грудь сдавливает железными тисками.
Но вместо Ризванова на мой вопрос отвечает ведущий, торжественно крича в микрофон:
– …А теперь пришло время представить нашего бессменного чемпиона! Вы уже поняли, о ком речь? Конечно! Ведь он – легенда! Беспощадный и непобедимый выходец из самого настоящего ада! Его боготворят и боятся все соперники! Встречайте! Дьяво-о-ол!..
Глава 19
Я словно попадаю в вакуум.
Не слышу ни обезумевшего рёва толпы, ни агрессивной музыки, которая сопровождает выход Высоцкого.
В моей голове лишь белый шум. Оглушительный. Парализующий. Жуткий.
Разум отказывается воспринимать то, что вижу. Зажмуриваюсь до рези в глазах и, рвано выдохнув, распахиваю веки. Но картинка не меняется.
Появление Максима в клетке – не галлюцинация, а страшная реальность, в которую я не хочу верить.
Он ведь обещал, что не будет участвовать в боях. Обещал!
Выходит – соврал. Снова.
– …Вот он! Вот он наш красавец! – продолжает восторгаться ведущий. – Вы тоже видите эти мощные мускулы? Да! Что говорить про силу, скрывающуюся в них?! Потрясающе! И знаете… я поставил на этого парня! Да, чёрт возьми! Я это сделал!..
Народ реагирует на признание бурными овациями и криками. Со всех сторон Высоцкому летят слова поддержки. Но он не реагирует на это, разминая шею и плечи.
Его лицо кажется безразличным. Никаких эмоций, лишь холодная собранность и абсолютное равнодушие к происходящему.
Тяжелым мрачным взглядом он медленно проходится по вип-зоне, выцепляя меня, и его глаза наполняются злостью. Бешенством.
Владимир в этот момент зачем-то накрывает своей ладонью мои ледяные пальцы, которыми я впиваюсь в обивку кресла, и шепчет на ухо:
– Что с лицом? Улыбайся. Никто ведь не умер. Пока.
Одёргиваю руку, не скрывая неприязни.
– Не трогайте меня.
– Сбавь гонор, – рыкает он недовольно. – И общайся вежливо.
Не свожу глаз с Максима, который бесится, наблюдая за нами. Его ноздри агрессивно раздуваются, желваки приходят в движение.
– …Перед началом боя хочу повторить правила. Вдруг кто забыл? – в то же время продолжает общаться с толпой ведущий. – Сегодня у нас тут всё по-взрослому, поэтому прошу людей со слабой психикой покинуть помещение. Гладиаторский бой включает в себя всего один перерыв и ведётся до первого поражения. Как только один из бойцов теряет способность продолжать поединок – его судьбу решают главные гости сегодняшнего вечера, – он почтительно кивает сидящим на креслах мужчинам. – Большой палец вверх означает оставить неудачника в живых. Но если мы увидим такой жест, – большой палец ведущего указывает вниз, а зал, как по команде, затихает. – То на наших глазах будет исполнен смертный приговор, который не подлежит обжалованию…