Парализовано слушаю его, ощущая по всему телу мурашки ужаса, и не верю своим ушам.
Безумие… Это безумие!
Смотрю на Максима, читая на его лице готовность пойти до конца, и ошеломленно оглядываю толпу, заполняющую зал.
Кто все эти люди? Что с ними? Неужели, они позволят случиться подобному зверству? В это просто невозможно поверить. Невозможно даже вообразить, что в мире существует подобная жестокость.
Пребывая в шоке, возвращаю взгляд на Высоцкого и непонимающе качаю головой.
Он не пошёл бы на такое ради денег. Не пошёл бы!
Остаётся лишь один вариант…
– Максим там из-за меня? – выдыхаю, обращаясь к Макару. – Вы его заставили! Вы…
Сердце колотится как бешеное. Хватаю ртом воздух, прижимая руку к груди.
Осознание картины в целом вызывает тихую истерику. Я не могу выдавить из себя ни слова.
– Успокойся, – строго шипит Ризванов. – Макс разорвёт этого дятла.
Я не хочу, чтобы Максим кого-то рвал! Не хочу, чтобы он вообще участвовал в этой чудовищной схватке!
Не отдавая отчёта своим действиям, дёргаюсь в сторону Владимира и стискиваю его руку.
– Остановите это! – шепчу срывающимся голосом. – Прошу! Пожалуйста! Умоляю вас! Вы же можете…
– Могу, – лениво кивает он, глядя на наши руки. – Знаешь, что еще могу? – ловит мой взгляд. – Приговорить твоего мальчика, – щелкает пальцами перед моим носом, – одним щелчком. Поэтому будь умницей и не порть мне настроение своими соплями.
Говоря это, он стирает с моей щеки влажную дорожку и кивает в сторону октагона, чтобы я смотрела туда.
И я смотрю.
Внутренне сжавшись от ужаса, смотрю на ринг, где с первых секунд начинается бойня. Жестокая и кровавая.
Мой мир сужается до размеров проклятой клетки.
Не слышу ничего, кроме ударов собственного сердца и тяжелого прерывистого дыхания. Душа разрывается на части.
Максим и его противник – равны по силе и выносливости. А их схватка наполнена свирепостью, яростью и жестокостью.
Удары, захваты и броски быстро сменяют друг друга, выматывая бойцов. Но ни один из них не сдаётся, стремясь занять доминирующую позицию.
И пока толпа ликует, наблюдая за смертельной битвой, я зависаю в пространстве и времени. И, кажется, этому кошмару не будет конца. Но внезапно Максим наносит противнику череду сильнейших ударов, от которых тот теряется и отступает, кое-как держась на ногах.
Всего один удар отделяет Высоцкого от победы, но он не спешит отправлять соперника в нокаут, вызывая этим возмущенные крики зрителей.
Неожиданный звук гонга заставляет меня вздрогнуть. И когда ведущий объявляет о перерыве, Владимир поднимается на ноги, приглашая своих друзей пройти с ним в кабинет.
Меня он тоже тащит за собой. Не сопротивляюсь – на это не осталось сил.
Я выжата полностью и с трудом перебираю ногами.
– …Хороший бой! – восхищается один из мужчин. – Не зря ты меня подбил поставить на Дьявола, – хлопает он Владимира по плечу. – Парень знает, что делает. Красавчик!
– У него есть стимул, – звучит довольный голос, и пальцы, сжимающие моё плечо, сильнее впиваются в кожу. – Он победит. Я в этом даже не сомневаюсь...
Не слушаю дальнейший обмен впечатлениями. Мне тошно от них.
Сжимаю и разжимаю окоченевшие пальцы, чтобы справиться с дрожью, и отрешеным взглядом утыкаюсь в стену, когда Владимир садит меня на диван рядом с собой.
Моя психика не справляется с происходящим, притупляя эмоции.
Внутри всё вымерзло. Застыло в ожидании.
Я уже ничему не удивляюсь и не испытываю страха. Но в этом состоянии я пребываю ровно до того момента, пока в кабинете не появляется мой отец.
Его изможденный и болезненный вид рвёт мне сердце.
Машинально дёргаюсь навстречу папе, но Владимир хватает мой локоть, вынуждая остаться на месте.
– Вот так сюрприз! – удивляется он. – Не ждал тебя сегодня.
– Отпусти её, – цедит отец, кивая на меня.
– Я бы с радостью. Но не могу. Надо дождаться окончания боя, а там посмотрим.
– Не посмотрим, – угрожающе рычит папа. – Вика уходит. Сейчас.
– Здесь я решаю, кому что делать, – в тон ему отвечает Владимир. – И тебе лучше сразу это уяснить.
– А ты, смотрю, себе не изменяешь, – голос отца полон презрения. – Снова прикрываешься женщиной.
– Серьёзная предъява. Но я сделаю вид, что не слышал. Ты переживаешь за дочь – можно понять. Хотя твои страхи беспочвенны. Девчонка нужна мне для подстраховки. Её никто не обидит – даю слово.
– Твоё слово ничего не значит. Я понял это много лет назад.
– И когда же? – Владимир резко поднимается и подходит к папе. – Давай! Скажи. Мы никогда не обсуждали это. Может, пришло время?
– Может. Но не при ней, – отец смотрит на меня.
– Почему нет? Она наверняка захочет узнать, как на самом деле умерла её мать.
– Её мать погибла в аварии.
– Брехня! – зло рявкает Владимир, но вспомнив, что в кабинете присутствуют влиятельные гости, обращается к ним с фальшивой улыбкой на лице: – Второй раунд начнется совсем скоро. Вам, друзья мои, лучше вернуться в зал. – Он так же отдаёт приказ охране: – Организуйте напитки и обслуживание. Я присоединюсь позже. – И когда кабинет пустеет, Владимир снова обращается к папе: – Так на чём мы остановились? Ах, да! Убийство Веры…
– Закрой рот! – гаркает на него отец.
– Убийство? – непонимающе переспрашиваю. – Пап, о чём он?
– О том, как твой папаша однажды подставился. А твою мать за это убили.
В неверии смотрю на отца, ожидая, что он опровергнет слова Владимира. Но папа молчит, избегая моего взгляда.
– Это неправда, – качаю головой. – Неправда.
– Какая трогательная, я бы даже сказал – душещипательная история, – звучит издевательский голос. – Жена звездного боксёра разбилась на машине, а он не смог пережить боль потери – бросил блестящую карьеру в Штатах и вернулся в родную дыру, чтобы зализывать раны в сердце. Ты заставил весь мир поверить в эту чушь. И скрыл правду даже от собственной дочери.
– Почему это чушь? – выдавливаю, едва дыша. – О чём вы говорите?
И то, что слышу в следующее мгновение, выворачивает мою душу наизнанку.
– Вера умирала в муках, – произносит Владимир, в упор глядя на отца. – Её смерть была медленной. Жестокой. А перед тем, как её глаза закрылись, она молила за мужа и дочь…
Папа не даёт ему договорить. С громким рёвом он хватает Владимира за горло и припечатывает к ближайшей стене.
– Удавлю! – звучит утробный рык. – Ты сдохнешь сейчас! Скотина!
Но несмотря на гнев и ярость, физически отец очень слаб. Поэтому Владимир с лёгкостью отцепляет от себя его руки и толкает на диван рядом со мной.
– А теперь слушай сюда, Лисовец, – рычит он, склонившись к папе и схватив его за грудки. – Никогда! Ты слышишь?! Я никогда не причинил бы Вере вреда! Я хотел вытащить её! Но не успел… Она умирала на моих руках, слышишь, идиот?! Она умирала! А я ничего не мог сделать!..
– Враньё! Она боялась тебя. После того, как ты освободился из тюрьмы, она жила в страхе! Боялась, что ты начнёшь мстить за то, что она не дождалась и вышла за меня! И она была права – ты отомстил. Снюхался с упырями, которые тогда меня прессовали, и устроил кровавую баню…
– Ни черта подобного! Я даже не знал про их существование вплоть до её смерти!..
– Пошёл ты на хрен со своими оправданиями! – папа с силой отталкивает Владимира от себя. – Кому они сдались теперь? Ты привёз мне изувеченное тело жены. Не надо рассказывать о своей непричастности. Никогда этому не поверю!
– Ты упускаешь одну важную деталь, – спокойно произносит Владимир. – Я привёз тогда не только Веру. Но и твою дочь. Заметь – живую и невредимую. Если бы я хотел отомстить, то убрал бы всех. Без исключения. – Его губы вдруг растягиваются в пугающем оскале. – Ведь именно это я сделал с теми мразями. Я нашёл их и вырезал, как свиней. Одного за другим. Моя месть настигла всех причастных. Всех до единого. Как видишь – я не сторонник полумер.