Чувствую жар и напряжение его тела. В глазах вижу животную похоть. И это ломает все логические связи в голове.
Я не понимаю…
Он проводит ладонью по моей щеке, скользит вниз по шее и снова возвращается к лицу, зарывается пальцами в волосы… Прикосновения хаотичный, рваные, бесконтрольные. Они стягивают в моём горле тугой ком и в то же время вызывают трепет.
Я против того, чтобы Высоцкий меня трогал, а сама ловлю каждое касание с замиранием сердца. Закрываю глаза и пытаюсь обмануться хотя бы на мгновение. Представить, что не было той девушки. И ранящих слов — тоже не было.
Но не получается…
В отличие от Максима, я в трезвом уме и понимаю, что между нами пропасть. И что как раньше уже никогда не будет. Нас не вернуть.
— Нет… — испугано отворачиваю лицо в сторону, когда понимаю, что парень собирается меня поцеловать. — Не хочу.
— Врёшь, — хрипло рычит он, до боли стискивая меня в своих руках.
И, уткнувшись носом в мою шею, делает глубокий жадный вдох.
Его дыхание обжигает. Рассыпается по коже горячими мурашками. Но я всё же нахожу в себе силы оттолкнуть бойца.
— Ты всё разрушил, — болезненно выдавливаю. — Пожалуйста, уходи… Исчезни навсегда! — выкрикиваю и, всхлипнув, смахиваю с щёк влажные дорожки. — И не приходи, если тебе вдруг внезапно приспичило! Ищи секса в другом месте! А меня оставь в покое!..
Мне даже смотреть на него больно. Высоцкий — мой чертов триггер, который своим появлением снова швырнул меня в бездну страданий.
Не чувствую в себе больше никаких сил. Утыкаюсь лицом в ладони и реву навзрыд.
Из-за этого не сразу замечаю появившегося на пороге папу, который за секунду оценивает ситуацию и вгрызается в бойца налитым кровью взглядом.
Всё происходит слишком быстро. Не успеваю даже выдохнуть, как отец уже хватает Высоцкого за грудки и бьёт его по лицу поставленным боксёрским ударом, сшибая с ног.
А я застываю в шоке. Потому что никогда не видела, чтобы папа бил кого-то вне ринга.
Это табу! Строгий запрет, который он соблюдал, сколько я себя помню. Но сейчас железная выдержка его подводит.
Отец в таком бешенстве, что пугаюсь даже я. Он совершенно не думает о последствиях. Забывает, что профессиональный тяжёлый удар может покалечить и даже убить. Ему как будто вообще плевать на это!
С замершим сердцем смотрю на Максима, который медленно поднимается на ноги и, встряхнув головой, проверяет челюсть.
— Живучий гад, — глухо рычит отец.
Он недоволен. Наверняка надеялся вырубить Высоцкого, но тот оказался крепким.
— Теряешь форму, Палыч, — хмыкает парень и, выпрямившись, демонстративно разводит руки в стороны. — Ещё давай.
Мне в этот момент самой хочется ему врезать. Совсем безбашенный! Зачем он это делает?!
Хорошо, что мой папа адекватный и здравомыслящий человек. Он не станет…
Глухой удар — и боец снова падает на пол.
— Что ты делаешь?! — взвизгиваю, в шоке глядя на отца.
И тут же перевожу встревоженный взгляд на Высоцкого, который бодро поднимается, снова застывая перед своим бывшим тренером в открытой позиции.
— Ну?! — рявкает он борзо. — Ещё!
— Вы с ума сошли?! Прекратите, умоляю! — выкрикиваю в истерике и, сорвавшись с места, вклиниваюсь между ними. — Убирайся! — толкаю Максима к входной двери. — Ненормальный! Пошёл вон!
Он не сопротивляется, позволяет вытолкнуть из квартиры. А я, захлопнув за ним дверь, разворачиваюсь к папе и кричу в отчаянии:
— Мы с ним больше не вместе! Как ты и хотел! Теперь ты рад?! Надеюсь, что да!
Он хочет что-то сказать, но я мотаю головой, не желая слушать. Со слезами на глазах убегаю в свою комнату и сразу лечу к окну.
Смотрю во двор и, увидев машину Яра, выдыхаю.
Когда Высоцкий выходит из подъезда, друг убеждает его поехать с ним. Забирает ключи от джипа и кидает их парню, которого привёз с собой. Через пару минут они уезжают.
А я без сил падаю на кровать, переваривая случившееся, и спустя время понимаю, что не хочу оставаться дома.
Стены будто сдавливают со всех сторон. Я словно в тесной коробке. Душно. Невыносимо.
— …Вытащи меня куда-нибудь, — прошу Милану в трубку телефона. — Я так больше не могу…
И, не сдержавшись, всхлипываю. А глаза сухие. У меня даже слёз уже не осталось. Полностью выжата.
— Викуль, ну не плачь, пожалуйста, — просит подруга и, немного подумав, предлагает: — Можно на дачу съездить.
— М-м-м… — согласно мычу.
Я готова поехать куда угодно, лишь бы сменить обстановку и отвлечься от происходящего в моей жизни безумия.
Даже с папой разговаривать не хочется. Он меня сегодня просто добил своей жестокостью.
— Что с температурой? — интересуется он, когда я сообщаю, что собираюсь с Миланой за город. — Сегодня поднималась?
— Нет, — вру, не моргнув глазом.
И, проигнорировав подозрительный взгляд, стремительно сбегаю из квартиры. Спускаюсь к своей машине и, сев за руль, еду за подругой. А когда забираю её, мы отправляемся в магазин и набираем гору вкусняшек.
Настроение потихоньку поднимается.
По дороге болтаем о всякой ерунде. Точнее, болтает Милана, а я её слушаю и отвлекаюсь от своих проблем. Даже периодически улыбаюсь, не сразу замечая это. В компании подруги мне действительно становится легче.
— Слушай, — прерываю её на полуслове, озарённая внезапной тревожной мыслью, — а Яр знает, что мы будем на даче? Просто если они туда заявятся с Высоцким…
— Нет, ты что! Не заявятся, — успокаивает меня Милана. — У Ярика сегодня ночью родители из Эмиратов прилетают. Он их встречать поедет и ещё какое-то время с ними проведёт — они давно не виделись. Поэтому не переживай, дача в полном нашем распоряжении.
Облегчено выдохнув, киваю и почему-то впервые задумываюсь об отношениях между Нагорным и Миланой.
У этих двоих очень тесная связь, но дальше дружбы они не заходят. Почему, интересно?
Надо будет поднять эту тему на сегодняшнем девичнике. И ещё множество других, которые успели накопиться, пока я была в депрессии.
Главное, чтобы никто нам не помешал. А то какое-то предчувствие нехорошее…
*** Дорогие, спасибо за поддержку – лайки, комментарии и награды!
P.s: Буктрейлер добавила на страницу книги! Приятного просмотра!)
Глава 3
— …Я тут, кстати, Митронина на днях видела, — делится Милана, когда мы въезжаем на территорию посёлка.
— И как он?
— Выглядит неплохо. С девушкой какой-то был — не знаю её.
При воспоминании о Ване улыбаюсь, чувствуя приятную ностальгию. Всё-таки мы с ним встречались не один год и прекрасно ладили.
Ощущение, словно это было в прошлой жизни.
— Надеюсь, у него всё хорошо?
— Он в качалку ходить начал, поздоровел…
— Круто. Молодец!
— …и про тебя спрашивал, привет передавал.
Ничего не ответив, задумываюсь о своих первых отношениях.
Они были чистыми, невинными. Светлыми.
Нам с Ваней было комфортно вместе.
Никаких тебе эмоциональных качелей, ссор и скандалов. И не появись в моей жизни Высоцкий, я бы, скорее всего, до сих пор была бы с Митрониным, веря в то, что люблю его.
Но то была не любовь, а детская привязанность. Дружба.
Любовь — она другая.
У неё есть цвет, запах, вкус… Любовь — это когда все рецепторы забиты другим человеком. Ты дышишь им, смотришь только на него, ныряешь в чувства с головой, растворяешься.
И хорошо, когда это взаимно.
Если один любит, а другой позволяет, то на выходе остаётся лишь разбитое сердце. Как у меня.
— Это что такое?! — возмущённо вскрикиваю и резко бью по тормозам, не доезжая пары десятков метров до нужного дома.
Видя на подъездной дорожке две до боли знакомые машины, округляю глаза и врезаюсь осуждающим взглядом в подругу.
— Подожди… — растерянно мямлит она. — Это бред какой-то… Я была уверена, что…
— Мы уезжаем.
— Нет, стой! Я сейчас позвоню Яру.
— Не надо. Мы. Уезжаем!