Мила не слушает меня. Быстро выбирается из машины и достаёт телефон.
Наблюдаю за ней из салона, кипя от злости.
Лучше бы я осталась дома, чем вот это всё!
— Яр сказал, что они здесь до вечера, — сообщает подруга, когда я открываю окно. — Высоцкий проспится, и они сразу уедут в город.
— Мне всё равно, Мил. Я туда не пойду.
— Блин, ну мы столько ехали по жаре… — жалобно канючит она. — Давай хоть немного передохнём после дороги. Макс всё равно дрыхнет. Вероятность того, что вы пресечётесь, равна нулю.
Поймав умоляющий взгляд, раздражено закатываю глаза и, помедлив, нехотя трогаю машину с места.
— Поверить не могу, что я соглашаюсь на это, — бурчу себе под нос, когда паркуюсь возле дома.
Где там моё приподнятое настроение? Его нет!
— Я попрошу Яра занести пакеты наверх. Там мы и засядем, — тараторит подруга. — И плевать на придурка Высоцкого! Ему не удастся расстроить наши планы.
— Но ты же сказала, что…
Замолкаю, видя, как из дома выходит Нагорный.
— Привет, — кивает он мне. — Сорян, что так вышло. Не в курсе был, что у вас тут вечеринка намечается.
— Ничего... — сдержанно жму плечами.
— Почему ты не отвёз его домой? — спрашивает Милана.
— Он исполнять начал, а мне никуда не упёрлось – бегать за ним по городу. Пускай здесь отсыпается.
— Но вы же точно вечером уедете?
— Мне предков ночью встречать, поэтому да. В планах свалить отсюда пораньше.
— Ну и отличненько! — воодушевляется подруга.
И берёт командование в свои руки. Яра она запрягает нести наши пакеты, а меня отправляет в одну из спален на втором этаже.
Я нервничаю, зная, что Максим рядом, постоянно прислушиваюсь к звукам и жду…
Только чего?
Высоцкий предельно ясно обозначил своё отношение ко мне. Двойных смыслов здесь нет.
Между нами может быть лишь ни к чему не обязывающий секс. А ещё другие девушки, которых он будет периодически менять.
С одной стороны это честно, с другой — разрушительно.
Для меня.
Как бы сильно я ни любила парня, принять его кувыркания с другими — та грань, через которую я не могу переступить. Там слишком много боли, а я и так разваливаюсь.
Стараюсь не думать об этом, когда общаюсь с Миланой, и постепенно отвлекаюсь. В доме тихо, и в какой-то момент я даже забываю, что в нём есть ещё кто-то, кроме нас.
Время летит. За окном темнеет, сладости, которые мы набрали, заканчиваются. И когда стрелки часов переваливают за полночь, мы с подругой отключаемся на полуслове.
Но спустя какое-то время я резко распахиваю глаза, чувствуя, что снова горю от температуры. Мне дико хочется пить.
Мозг ещё спит, поэтому двигаюсь на автомате. Встаю с постели, выхожу из комнаты и спускаюсь вниз в поисках воды.
Хорошо, что в доме уже никого нет. Светить новой шелковой пижамой, которая состоит из коротких шорт и майки на тонких бретелях, не хочется.
Я вообще-то покупала её, чтобы быть красивой для Высоцкого, только надеть для него так и не успела.
В полудрёме в темноте шлёпаю босыми ногами до кулера, наливаю в кружку прохладную воду и жадно пью.
— Какого хрена?.. — внезапно раздаётся за спиной недовольное рычание.
В комнате вспыхивает свет, и я широко распахиваю глаза.
Сон как рукой снимает.
— Откуда ты здесь взялась? — грубый голос Высоцкого бьёт по нервам.
Резко разворачиваюсь, фокусируя взгляд на хмуром лице, и вжимаюсь в разделочный стол, потому что боец стремительно подходит и опирается ладонями на столешницу с обеих сторон от меня.
— Я с Миланой приехала, — зачем-то оправдываюсь.
— Значит, мы случайно пересеклись? — цедит с сарказмом.
— К чему ты клонишь?
— По-моему, очевидно.
— Хочешь сказать, что я тебя преследую?
— Нет?
— Мне заняться больше нечем?! — возмущённо вскрикиваю. — Когда я сюда ехала, то не знала, что ты здесь! А потом Яр пообещал, что вечером вы вернётесь в город! Дай пройти!
Хочу выбраться из плена его рук, но Максим лишь сильнее прижимает меня к столу.
— И пижамку, смотрю, сменила, — усмехается, нагло пялясь на мою грудь. — Тоже случайно?
Смотрю на него, как на сумасшедшего, потому что это какой-то сюр. Такими темпами я скоро сама поверю, что ехала сюда соблазнять Высоцкого.
— Давай не будем превращать случайное совпадение в заговор вселенского масштаба, — стараюсь говорить ровным тоном. — Я не подстраивала нашу встречу и…
Замолкаю, потому что боец вдруг кладёт тяжёлую ладонь мне на затылок и сильно вжимается в меня бёдрами.
— Ты, похоже, не поняла ситуацию, Лисён, — хрипло шепчет мне на ухо. — Если продолжишь за мной таскаться, я просто буду использовать тебя для личного кайфа. — Он скользит ладонью по моему телу, обманчиво нежно гладит живот. Дёргаюсь, но рука на шее усиливает давление. — Я так со всеми бабами делаю, потому что вы нужны только для секса. Мне похрен с кем спать. Вы все на одно лицо.
Зажмуриваюсь и плотно сжимаю губы, слушая Высоцкого.
Своими гадкими словами он вскрывает раны, которые только-только перестали кровоточить. Я снова погружаюсь в боль, с трудом сдерживая слёзы.
Чувствую, как горячие пальцы оттягивают резинку шорт, и дрожу от противоречивых эмоций.
Я ненавижу его! Ненавижу!
Но ещё больше я ненавижу себя…
За то, что реагирую на прикосновения не так, как должна. За сбившееся дыхание. За мурашки, которые расползаются по всему телу. За тянущий спазм внизу живота.
— Убери от меня руки! — нахожу в себе силы отпихнуть парня, сталкиваясь с его горящим взглядом. — Спи с кем хочешь! Но ко мне не прикасайся!
— Тогда держись от меня подальше! — рявкает он в ответ.
— С удовольствием!
Разворачиваюсь, иду к лестнице и стремительно убегаю наверх. Но в спальню не захожу. Сажусь на пол возле двери и тихо плачу, заглушая всхлипы ладонью.
Высоцкий внизу швыряет что-то в бешенстве. Вздрагиваю. И вдруг слышу телефонные гудки — парень звонит кому-то по громкой связи.
— Макс? — звучит удивленный голос незнакомой мне девушки.
— Я.
— Ничего себе, — тянет она с улыбкой. — Ну привет…
— Занята?
— Для тебя нет.
— Приеду сейчас.
Тяжёлые шаги направляются к выходу.
— Давай… — кокетливое хихиканье вызывает тошноту.
В прямом смысле.
Ощутив рвотные позывы, стремительно бегу в туалет, и меня выворачивает наизнанку, бросает в жар.
Это продолжается вечность. И когда тошнота отступает, я обессилено откидываюсь на стену, чувствуя, как по вискам стекают капельки пота.
Сил нет. Даже плакать больше не хочется.
С трудом заставляю себя подняться и умыться. Руки дрожат.
Не помню, как возвращаюсь в спальню и оказываюсь на кровати. Сознание постепенно отключается, но сердце мучительно ноет даже во сне.
Теперь я знаю, как умирают чувства. Они покидают душу постепенно. Капля за каплей.
Там, где было целое море, не остаётся ничего. Я опустошена. Выпита до дна. Разбита.
И на следующий день легче не становится.
Не рискнув в таком состоянии сесть за руль, я звоню папе и прошу забрать нас с Миланой с дачи. А потом всю дорогу ловлю на себе мрачные взгляды, обещающие мне серьёзный разговор с отцом.
Жду, что это будет дома, но папу прорывает сразу, как только Милана выходит из машины.
— Думаешь, это шутки? — рычит он раздраженно. — Я же не просто так про температуру спрашивал! Ты могла потерять сознание за рулём!
— Пап, ну не нагоняй жути, — устало морщусь. — Вчера я чувствовала себя нормально, а сегодня позвонила тебе. Всё хорошо.
— Ничего хорошего. И вообще, нам надо обсудить кое-что… — отец прокашливается и заметно нервничает. — Сразу скажу — я не хочу поднимать эту тему, но должен.
Напрягаюсь. Потому что с этой фразы обычно начинаются «взрослые» разговоры, от которых мы оба испытываем неловкость.
— Может, не надо, пап? Я ведь уже…
— Я записал тебя к гинекологу.
— К кому?.. — оторопело выдыхаю.