— Значит, по-хорошему ты не понимаешь, — задумчиво тянет он, снова медленно сокращая расстояние между нами.
— Это не то, что ты думаешь, — качаю головой.
И не знаю, чем подкрепить свои слова.
Я не хочу сообщать истинную причину своего появления, поэтому продолжаю молча пятиться, но упираюсь спиной в стену.
Высоцкий в два шага оказывается рядом и опять грозно нависает надо мной. Его зрачки расширены, в них плещется что-то дьявольское. Страшное. Опасное.
Смотрю в них, словно загипнотизированная, и дыхание сбивается. Пронизывающий взгляд забирается в самую душу и, кажется, видит всё, что я пытаюсь скрыть.
От нервного напряжения в горле пересыхает. Вжимаюсь в стену и вскидываю перед собой ладони в надежде выставить хоть какую-то защиту. Не касаюсь груди парня, но кожу всё равно жжёт и покалывает, будто в миллиметрах от неё полыхает огонь.
Вижу во взгляде бойца холодную решимость и, когда он неожиданно склоняется, испуганно отворачиваю лицо в сторону.
— Я… зря пришла, — нервно выдыхаю, облизывая пересохшие губы. — Это было глупо… Больше ты меня не увидишь, обещаю… Нет — клянусь!..
Но Максим меня будто не слышит. Хватает пятернёй за подбородок и, развернув лицо к себе, резко впечатывается своими губами в мои. Жёстко. Больно.
А я цепенею от неожиданности. Застываю. Теряюсь.
Но, опомнившись, что есть силы бью кулаками по широким плечам. Это лишь ещё сильнее распыляет парня. Он вжимает меня в стену своим телом, лишая возможности шевелиться.
Жар, исходящий от Высоцкого, как будто оставляет ожоги на коже даже через одежду. Мне нечем дышать.
Грубый поцелуй наполнен жаждой и первобытной животной одержимостью. Но меня больше пугает не это, а то, что я постепенно размякаю от порочного натиска парня, лишаюсь воли.
Терпкий запах Максима, его вкус стремительно растекаются по всему организму, запуская необратимые реакции. Распаляют, воспламеняют, пьянят…
Земля уходит из-под ног, а тело затапливает волна жара.
Цепляясь за остатки разума, царапаю ногтями кожу на каменной груди. Хочу, чтобы бойцу было больно. Но в моих пальцах нет сил, поэтому попытка защиты выглядит как ласка.
А Высоцкий ещё больше звереет от этого.
Он максимально углубляет поцелуй, до боли сминая мои губы. Резко дёргает молнию на моей мастерке и, добравшись до пылающей кожи, жадно скользит по ней загрубевшими ладонями.
Парень словно срывается с цепи. В каждом его прикосновении — свирепая похоть. Что-то варварское. Примитивное. Безумное.
Мычу ему в рот и сама не понимаю — от возмущения или от наслаждения.
Мозг отказывается работать. Границы стираются, и я необратимо сдаю позиции. Оттаиваю. Млею. Плавлюсь.
Максим болезненно прикусывает кожу, спустившись жесткими поцелуями на шею. Я зажмуриваюсь. Выдыхаю со стоном, покрываясь мурашками с головы до ног. И не успеваю отдышаться, когда парень снова запечатываетмой рот требовательным поцелуем, приказывающим подчиниться.
— Макс?.. — словно из вакуума доносится незнакомый женский голос.
Горячо выдохнув мне в рот, Высоцкий прерывает поцелуй и пристально смотрит в моё пылающее лицо. А я будто выныриваю из жаркого омута, хватая ртом воздух.
Встречаюсь с парнем взглядом и дрожу, испытывая смешанные эмоции. Мне хочется его ударить, но в то же время — притянуть к себе.
Это похоже на раздвоение личности. Я схожу с ума.
— А я думала, ты тут скучаешь, — голос, который я приняла за галлюцинацию, звучит вполне реально.
Напряжённо застываю, глядя, как из-за плеча Высоцкого выплывает уже знакомая брюнетка.
— Так и есть, — отвечает ей боец, не сводя с меня взгляда. — Присоединяйся.
— Не люблю делиться, — томно вздыхает девушка. — Но раз ты настаиваешь…
Словно в замедленной съемке наблюдаю, как она пробегается острыми когтями по мускулистому плечу, нежно гладит его.
Это отрезвляет лучше ледяного душа. Страстный морок рассеивается. Я толкаю Максима в грудь, брезгливо морщась.
— Я не собираюсь участвовать в твоих извращениях!
— Тогда вали отсюда, — презрительно кидает мерзкая брюнетка. — Там Нагорный уже заждался за дверью. Иди давай! Ты здесь лишняя!
Она обвивается вокруг Высоцкого, как змея, тянется к его губам и целует. А он отвечает и продолжает смотреть исподлобья на меня. Не моргает.
Чувствуя горечь на языке, демонстративно вытираю губы рукавом.
Ощущение, будто меня изваляли в грязи. Испачкали с ног до головы и потоптались сверху.
Хочу помыться.
Не выдерживаю пронизывающий взгляд. Он меня душит. Опускаю глаза и с трудом отлепляюсь от стены, чувствуя тошноту.
Подрагивающими руками застёгиваю мастерку под самое горло. Иду к двери и уже на выходе слышу приказ бойца:
— Хватит лизаться. Раздевайся.
Глава 5
В зале меня перехватывает Нагорный и сразу выводит на улицу.
Молча иду с парнем к его машине и забираюсь на заднее сиденье. А увидев там Милану, сдавленно спрашиваю:
— Ты не сказала Яру?
— Нет, я…
— И не говори! — мой голос звенит от напряжения. — Никому ничего не говори! Высоцкий не в курсе.
— Но почему?!
— Потому! Я не хочу, чтобы он знал!
— Это глупо! — спорит подруга.
— Глупо — бегать за ним и унижаться! Сама разберусь.
Замолкаю, потому что Нагорный открывает дверцу и садится за руль.
Парень не произносит ни слова, но по играющим желвакам и напряженным плечам понимаю, что он с трудом сдерживает злость.
— Я не представляю, как можно скрывать такое, — шепчет подруга.
Шиплю на неё, вынуждая замолчать. И тут же ловлю прищуренный взгляд Яра в зеркале.
— Чё за суета опять? — недовольно цедит он.
Качаю головой, но Милана не унимается и снова взволнованно шепчет:
— Если не хочешь сама говорить, можем Яра попросить.
— Да хватит уже, Мила! — обрываю её тоже шёпотом. — Не надо ничего придумывать! Забудь об этом!
— Но я хочу, как лучше.
— Не получается у тебя как лучше, — мой голос срывается. — Наоборот — всё только хуже становится! Не заставляй меня жалеть, что я тебе доверилась! Проболтаешься кому-нибудь — нашей дружбе конец!
Не хочу быть грубой, но эмоции берут верх, а обида разъедает сердце. Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько одинокой. Ощущение, будто весь мир ополчился против меня, и никому не понять, что сейчас творится в моей душе.
Там безысходность. Страх. Полнейшее непринятие.
А мнимая поддержка подруги всё только усугубляет.
Милана даже близко не представляет, насколько ужасно моё положение. Она не знает подробностей наших последних встреч с Высоцким. Не знает, как он из раза в раз проезжался по моим чувствам. Как унижал меня…
Я не хочу переживать это снова и снова! Хватит!
Утыкаюсь лицом в ладони, тяжело вздыхаю. Пытаюсь отключить эмоции и рассуждать логически.
Сейчас от меня ничего не зависит. Я дождусь заключения врача и уже потом буду думать, что делать дальше.
Кажется — всё просто.
Но лишь на первый взгляд.
В реальности же я схожу с ума, изнемогая от нервного напряжения. Провожу ночь без сна, уставившись в потолок. И уже к утру убеждаю себя, что тесты могли выдать ложный результат.
Производители предупреждают о том, что «точность девяносто девять» — это вполне допускает вероятность ошибки. Так ведь?
Пусть это всего лишь одна сотая процента, но всё же.
Цепляюсь за слабую надежду, как за спасательный круг, и немного расслабляюсь.
«У тебя сегодня запись», — приходит днём смска от папы.
«Я помню», — коротко отвечаю.
И стараюсь не обращать внимания на то, как подрагивают руки.
Я не сказала папе о тестах — не хочу волновать его раньше времени. Ведь ещё ничего неясно.
Поэтому всю дорогу до женской консультации настраиваю себя на благоприятный исход. И в кабинете врача тоже продолжаю надеяться на лучшее.
Даже когда меня заставляют забраться на ужасное гинекологическое кресло, я жду, что совсем скоро все мои страхи останутся в прошлом. И ради этого я терпеливо выдерживаю осмотр, а после, затаив дыхание, вся обращаюсь в слух.