Целитель молча смотрел на меня. А я понимала, что сейчас у меня либо получится его продавить, либо…
«Получится, – зло сказала я самой себе. – Теперь это вопрос жизни и смерти».
Подойдя к шкафу, я вытащила из него свои единственные туфли и поставила их на стол.
– Вам нравится?
Туфли выглядели отвратительно: разбитые носы, сношенные каблуки и, что самое худшее, отошедшая подошва.
– У меня слишком маленький размер ноги, и обувь приходится заказывать, а это шесть золтников.
Следом на стол лег вытертый плащ.
– Маленький рост, полная грудь и тонкая талия – в дешевых лавках шьют на другие фигуры. Ну да боги с ним, можно и подпоясаться, да только всесезонный плащ – это семь монет.
На стол встали банки с крупами.
– Как вам мои запасы, целитель Верридан? Знаете, я склоняюсь к мысли, что пора идти к храму, просить милостыню. Быть может, это образумит лорда Льориса.
– Десять монет, – бросил целитель. – И вы идете сейчас .
– Шесть плюс семь – это уже тринадцать, целитель. И еще хотя бы две сверху – на крупу.
– Хо-ро-шо. Но больше вы от меня работы не получите, – бросил он.
– А я, целитель, уже давно живу одним днем, – усмехнулась я.
Обув те самые страшенные туфли и взяв плащ, я мягко проговорила:
– Подождите снаружи. Я заберу химеру сына, чтобы не разбудила ребенка.
– Я спущусь вниз, – кивнул целитель.
Подхватив корзинку с дракончиком, я поспешила вниз. Пятнадцать злотников – на переход со стабилизатором и пара монет на первое время. Это лучше, чем ничего!
До дома исцеления добрались быстро. Небольшой проблемой стала охрана, выставленная у палаты молодой леди. Но с ними разбирался целитель, что-то шепнул, сунул по монетке и поманил меня к себе.
– Она спит, – коротко произнес целитель, – насколько я помню, вам это не мешает. Да уберите вы свою химеру!
– Эта химера мне дороже вашей пациентки, – равнодушно ответила я. – Жизнь моего сына зависит от этой химеры, так что я буду носить ее с собой везде и всюду.
Целитель мои слова истолковал примерно так, как и предполагала:
– О, он заякорился на ней? Что ж, первые полгода стоит присмотреть за тварюшкой, а после я бы советовал ее уничтожить, это укрепляет психику.
Я подняла на него полный недоумения взгляд:
– Укрепляет?
– Утрата детского якоря способствует скорейшему взрослению и стремлению к обретению силы, а что еще нужно будущему мужчине?
– Крепкая, неискалеченная психика, например, – буркнула я.
И, подойдя к постели, откинула балдахин.
– Ох-х.
– История любви молодой леди и ее будущего супруга не нашла доброго отклика в сердце бывшей лучшей подруги оной леди, – хмыкнул целитель. – Девица намешала проклятье на собственной крови и смерти, после чего шагнула с моста.
Лицо молодой женщины, лежавшей в постели, было покрыто жесткой кудрявой шерстью. Но не полностью, а клочками. На островках кожи бугрились фиолетово-красные нарывы, а дыхание… Вырывавшееся из ее рта дыхание было до того зловонным, что мне стало дурно.
«Пятнадцать монет, Катти».
– Деньги вперед, – проговорила и подняла ладонь вверх, – после работы с таким проклятьем у меня не будет ни капли силы, а вы… Как уже не раз показала жизнь, вы весьма вольно относитесь к своим обещаниям.
– Половина сейчас и половина потом.
– Нет, – я усмехнулась, – все сейчас, или я ухожу.
– Вас не пропустит охрана.
– Но и разобрать проклятье вы меня заставить не сможете.
– Как вы можете торговаться? – всхлипнула внезапно проклятая. – Как вы можете?
Подумав, что она говорит обо мне, я коснулась ее руки и спокойно ответила:
– Я Катарина Беллатрис Льорис, вы, полагаю, слышали о моей истории? Сейчас только от меня зависит, будет у моего сына каша на молоке или на воде.
– Я узнала вас по голосу, – тихо ответила девушка, – и спрашивала не вас. Целитель так бахвалился перед моим отцом, а в итоге ничего не сделал. Просто положил меня здесь и поил сонным зельем. А меня и так на нем держат уже несколько дней! Леди Льорис, умоляю, если он не заплатит, посидите со мной до утра. Прибудет мой отец, он заплатит. Это отцу нужна помолвка, а не мне.
Целитель вытащил мешочек и бросил его на стол.
– От вас одни проблемы, Катти.
– Не соглашусь. – Я подхватила мешочек и спрятала его в свой зачарованный пояс. Теперь его достать смогу только я.
У каждого целителя свое видение проклятья. Никто не может объяснить, от чего это зависит, но кто-то видит себя счищающим грязь с чего-то светлого, кто-то разделяет разноцветные крупинки, а я… Я расплетаю узлы. В моих руках появляется тонкий крючок, и я сижу и кропотливо, узелок за узелком, разбираю переплетенные магические нити. И без ложной скромности скажу, что это самая близкая к правде визуализация. Правда, это только мое мнение, которое никого, если честно, не интересует.
Тем не менее первой осыпалась шерсть, затем нарывы чуть потеряли цвет и объем, и, когда был распутан последний узелок, кожа юной леди стала чистой.
– Леди Льорис, леди… Я…
– Лучшее, что вы можете сделать, – забыть о том, что я была здесь, – грустно проговорила я. – Мой бывший супруг возненавидел меня, и если он узнает, что у меня есть заработок… Боюсь, что я лишусь и этого.
– Я буду молчать, – кивнула девушка. – Позвольте лишь сказать вам спасибо. Спасибо-спасибо-спасибо. Он бы ведь и так на мне женился, держал бы запертую в подвале или еще где… Там ведь слияние двух капиталов, а я так, придаток. Янней такая дурочка, она была так сильно влюблена… Не поверила ни единому моему слову! А он как будто специально ей улыбался, подогревал ее чувства.
Юная леди, которую я так и не смогла вспомнить, плакала, трогала свое чистое лицо и, стирая слезы, улыбалась, рассказывая о своей единственной подруге.
– Я бы простила ее. Она точно мертва?
– Нити были черными, с серым отливом, – вздохнула я, – тот, кто наложил проклятье, мертв. Прощайте.
– Прощайте, леди Льорис. Я… Я дважды у вас в долгу. Если бы вы не