— Хейвен? — зовёт Хайдес.
Я делаю шаг к нему, но голос Ареса сбивает меня, и я замираю посередине.
— Ладно, — срываюсь. — Я вообще ничего не понимаю. Я знаю только одно: есть человек, который хочет усыновить меня и сменить имя; и есть не одна, а сразу две сумасшедшие семьи, слишком серьёзно воспринимающие греческую мифологию. Знаете что? Я устала. Хочу знать всё — начиная с того, кто вы такие, и заканчивая тем, зачем какому-то Кроносу понадобилось стать моим отцом.
Тишина. Потом Арес оборачивается к Посейдону.
— Я ведь говорил?
Посейдон улыбается и кивает.
— Девчонка с острым языком. Нравится мне.
За моей спиной Кронос тяжело вздыхает. Первое проявление уступчивости. Или я только хочу в это верить.
— Моих родителей звали Уран и Гея. Они усыновили из приюта двух детей: меня и моего брата Гипериона. Я женился на Рее. А мой брат женился на женщине по имени Тейя.
Я знаю, кто такие Уран и Гея — мы проходили это на курсе по истории Греции. Олицетворение неба и земли, начало мира. Узнаю и имя «Гиперион» — ещё один Титан. Предполагаю, что и «Тейя» из их числа.
— Гиперион и Тейя — родители Ареса, Зевса, Геры и Посейдона, — заключает он. В его голосе слышится тёмная нота, почти что… злоба.
Рука поднимается в воздух. Лиам просит слова. К моему удивлению, Кронос отводит взгляд к небу и даёт разрешение.
— Вы, по-видимому, не совсем вдоль и поперёк изучили родственные связи Титанов и Олимпа. Если не ошибаюсь, Зевс, Хайдес и Посейдон были братьями. А ещё — Гера. И всё же в вашей семье они разобщены.
Я прищуриваюсь: вопрос Лиама мне кажется разумным.
Кронос почесывает подбородок, словно ему задали последний в мире вопрос, на который он не хочет отвечать.
— Мы не берём детей абы как. Мы их выбираем. Всегда приглядывались к разным приютам по штатам. Самых сообразительных, необычных, с лучшими мозгами — тех мы и принимали. — Он глубоко выдыхает.
— Тогда почему Хайдес не с ними, с Зевсом, Посейдоном и Герой? — спрашиваю я.
Повторная постановка вопроса что-то в нём ломает, потому что лицо у него искажается и краснеет.
— Их украли у меня! — орёт он так, что я отшатываюсь от испуга.
Кронос стоит с сжатыми в кулаки руками по швам, глаза у него пылают.
— Украли? Твой брат и его жена?
Он кивает. — Они забрали Зевса, Посейдона и Геру. Хотя сначала мы с женой их нашли. Они унесли моих детей. — Он едва успокаивается. — Поэтому мы решили продолжать семью, не следуя оригинальным связям.
Эти слова кружатся у меня в голове. Я собираю воедино то, что помню о родословной Титанов и Олимпа: Зевс, Посейдон, Аид (Хайдес) и Гера — не единственные дети Кроноса и Реи. Были ещё Деметра и кто-то, чьё имя ускользает. Но суть не в этом. Суть в другом. И когда до неё доходит, меня мутит.
— Вы по-прежнему пытаетесь дополнить родословную, да? — шепчу я.
Все взгляды устремляются на меня; я встречаю взгляд только Кроноса. Он улыбается, довольный, будто я прошла ещё один тест.
Кронос начинает шагать взад-вперёд, вертит на пальце кольцо.
— Уран и Гея хотели детей, которые продолжили бы род, в соответствии с тем, что диктует мифология. Сначала моему брату и мне имени не дали. Надо было решить, кто из нас достоин быть Кроносом. Избранный бы усыновил тринадцать олимпийцев и распределил их здесь, в игровых залах, помогая расширить своё царство и обогатиться. К сожалению, когда Уран выбрал меня, Гиперион был недоволен. А когда узнал о лабиринте и его опасности, начал вставлять палки в колёса. Адаптации доставались мне, но он с женой вмешались и украли Посейдона, Зевса и Герy.
— Конечно, потому что вы с Ураном настоящие психи! — рявкнул без пощады Арес. — Вы отправляете детей в тот лабиринт и бросаете их на волю судьбы!
Я будто выхожу из себя и, при помощи пальцев другой руки, считаю про себя.
— Вы хотите… — начинаю я, чтобы уследить за мыслью, — мямлю достаточно громко, чтобы Кронос слышал.
— «Артемиду», — продолжает он, делая ударение на имени, словно вновь присваивая его мне.
— И Диониса, — восклицаю, осенённая идеей. Бог вина.
— А потом Деметра и Гестия, — добавляет Лиам.
Как только он произносит эти имена, вся моё внимание приковывает Зевс. Он — такая огромная, тихая сила, и я тут же замечаю, как его тело меняет позицию; челюсть сжимается. Он открывает рот впервые с прихода.
— Деметру и Гестию мы уже нашли. Но они мертвы.
Я распахиваю рот. То же делает и Лиам. Я ищу подтверждение у Хайдеса; он чуть склоняет голову в знак «да».
Ко мне доходит, что Рея всё ещё сидит за столом с бокалом вина в руке, будто наблюдает сцену как серию любимого шоу.
— Они умерли в Лабиринте Минотавра, — отвечает она ровно.
У Ареса и у остальных братьев с лица исчезла прежняя вызывающая уверенность; на их идеальных, выверенных лицах играет чистая боль. И когда я смотрю на другую сторону семьи Лайвли — их братьев — вижу то же страдание.
Кронос хлопает в ладоши. Злоба исчезла, и снова воцарилась надменная самоуверенность.
— Итак, Хейвен, ты проиграла поединок и тринадцать миллионов. Но я — щедрый человек, и всё равно хочу их тебе предложить.
Арес подходит ко мне.
— Слезай с ринга и уходим. Сейчас же.
— Можешь ответить «да», — голос Кроноса заглушает Ареса, не оставляя тому пространства. — Скажи один слог: скажи «да» сейчас, и я моментально переведу твоему отцу тринадцать миллионов. Более того, я закрою все ваши долги и отдам остаток. Ваша жизнь снова станет нормальной. Вы будете в порядке. Ньют и твой отец будут вечно тебе благодарны. Разве не прекрасно — помочь семье?
Последняя фраза прозвучала с явной иронией; я не совсем понимаю, зачем он так сказал.
— Хейвен, — бормочет Хайдес. Он сглатывает, видно, ему тяжело. — Уходи с Аресом.
Я хмурюсь.
— Я думала, мы с тобой… — Мы бы остались вместе, несмотря ни на что.
— Увидимся в Йеле после каникул. Обещаю, — он успокаивает меня, не сводя с меня глаз. — Но, прошу, не задерживайся здесь ни секунды.
Если даже Хайдес умоляет меня довериться Аресу, может, стоит послушать его хотя бы раз с тех пор, как мы знакомы. Я действительно хочу этого. Но что они понимают о долгах моей семьи и о