Вчера вечером они вдвоём сидели около камина, за окном дул, навевая тяжёлые мысли, холодный ветерок – предвестник утреннего дождя. По такому поводу хотелось тёплого и крепкого, поэтому с самого начала Артур открыл бутылку французского коньяка. Напиток приятно обжигал пищевод и будоражил вкусовые рецепторы, оставляя миндальное послевкусие. Надо будет такой в Остине купить, под мясо.
«Значит, операция началась», – констатировал Артур. – «Я знал, мне сообщили, но подобных оценок не видел».
«Ты согласен с Вол-Си Гошем?», – уточнил Хейз, подразумевая озвученные им ранее оценки флота и потерь.
Уайт долго молчал, а потом выдал небольшую лекцию. Дословно её Ричард не запомнил, но основные моменты отложились в голове, словно следы на снегу.
«Ты же знаешь, что я – астрофизик и астробиолог, а не военный эксперт. Но здесь и не нужно быть военным. Начну с экскурса в историю. Когда воины Чингисхана шли по великой степи, впереди двигался авангард, пара тысяч быстрых воинов. Иногда больше, иногда меньше. Они встречали войска и города и сжигали тех, кто, видя столь немногочисленное войско, отказывался признать себя частью монгольской империи. А если сил не хватало, отправляли гонца к хану, и тот, подходя с основной армией, уничтожал всех от мала до велика…
…Их Галактика столь далека и при этом столь мала относительно нашей, что возникает естественный вопрос: какими должны быть их силы, чтобы амбиции распространялись на завоевание Млечного Пути? З’уул летят тысячи лет, и если авангард – весомая часть их флота, то как они планируют контролировать столь огромные пространства? Нет, я уверен, что где-то позади неспешно надвигается великий хан с парой сотен тысяч тяжело вооружённых всадников, уверенных, что им нет равных в этой степи как в прошлом, так и в будущем…
…Жизнь имеет одну и ту же основу, и Несогласные не исключение. А мы являемся в гораздо большей степени близкими к ним, чем те же Кен-Шо и даже воинственные силкоранцы. Ты же помнишь, как монголы покорили Китай? Они обошли стену и просто разбили всю армию, стоящую на узком перешейке между стеной и океаном. Китайцы так привыкли к набегам кочевников, что не воспринимали численность как аргумент. Они были уверены, что любые упоминания о мощи Чингисхана – лишь преувеличения, дескать, у страха глаза велики. Им было недоступно понимание того, что кто-то столь примитивный может стать мощнее их – светочей цивилизации…
…Основа экспансии народа – его уверенность в резервах. Слабое племя устраивает набег с целью ослабить противника, отвлечь. Большинство войн именно такие: пограничные конфликты, атака двух-трёх крепостей, блокирование торговых путей. Когда у тебя нет резервов, ты осторожен. Ты не пойдешь вглубь территории врага, если тебе нечем обеспечить тыл и заменить выбывающие силы…
…Космические процессы в их Галактике давно прекращены. Я имею в виду звёздообразование. Там не осталось красных гигантов. Все взрывы сверхновых случились сотни миллионов и миллиарды лет назад. Это старая Галактика. Что это значит? Что жизнь, которая там существует, стара. Может быть, сильно старше Согласия. Мы не знаем, сколько лет цивилизации З’уул. Мы не знаем их численности. Но я бы сделал ставку на то, что они гораздо сильнее нас. Может быть такое, что из-за особенностей этики и отсутствия разнообразия их научный прогресс замедлен и именно поэтому они пошли по пути масштаба…
…Ты же знаешь, как работает цепная реакция? Само собой. В данной ситуации мы должны предположить, что в обществе З’уул произошло превышение критической массы проблем. Возможно, покорив всю Галактику, они оказались в ужасном положении – все внутренние недовольства стало не на кого обращать, и экспансия стала естественным выходом, буквально национальной идеей. Запустив её, они могли готовиться к этому сотни или тысячи лет, потому что сам полёт сюда отнимает тысячелетия. З’уул разрабатывали корабли для преодоления сотни тысяч световых лет, ковали оружие, создавали культ экспансии. Даже если авангард – основа их силы, то за ним идут и будут идти другие, иначе ничего бы и не началось…
…Согласие сильно своим единством, но оно никогда не встречало такого врага и пытается победить в войне, используя методы, которые успешно работают против набегов, а не против экспансии. Вполне может быть, что они проиграют в сражении, недооценивая З’уул, и поэтому мы тратим усилия – в том числе теперь это будет и ваша работа, мистер Хейз, – на то, чтобы настроить их на гораздо более серьёзную войну – войну на выживание, на длительную, экономически изнуряющую битву на всём просторе Галактики, как нашей, так и их…»
Из слов Артура, основанных на совместных идеях с Генрихом Ланге и ряда других мыслителей, выходило, что Согласие просто не видит проблемы, не верит в вероятность того, что варвары могут оказаться столь сильны. Их слепая вера в то, что добро побеждает зло, взращённая за миллион лет культурной эволюции сверхцивилизации, может разбиться о жестокую реальность.
Сидя в машине, вырвавшейся наконец из пробки, и мчащейся к аэропорту, разбрызгивая лужи, он понимал, что задача, которая стоит перед ним, перестала быть простой работой номинального посла. Его работа превратилась в невероятный сизифов труд: убедить в тысячи раз более развитые расы в том, что они, земляне, жалкое племя в состоянии феодальной раздробленности, лучше понимают риск ситуации и лучше справляются с подобными испытаниями. После отпуска Ричард, вооружённый мыслями философов, историков и психологов, ринется в бесконечно, колоссально сложный бой. Но только после отпуска…
* * *
Звонок коммуникатора разбудил его среди ночи. Вол-Си Гош. Его голос, звучащий сразу в голове Ричарда, был напуганным. Нет, не показалось. Именно страх был в голосе. В тот момент Ричард задумался, каким образом мыслепередача может так точно передавать эмоциональность. Кенианин попросил его немедленно прибыть в штаб обороны. Немедленно.
В штаб, находящийся в этом же здании, вело любое транспортное кольцо, но не любой мог пройти дальше. Обычно там всех очень вежливо просили «не мешать» оборонной комиссии Согласия, и нарушителей не было. Ричард не знал, а что случилось бы, если бы посетитель настаивал на желании пройти. Скорее всего, к нему применили бы силу и не пустили. Потому что риск раскрытия стратегии войны был слишком велик. Но сейчас, когда он, спустя