Вот так поворот. Что за внезапный повышенный спрос на философов?
– Поясни, пожалуйста, Дима. Мне, конечно, интересно побывать у вас, признаюсь. Но в чём необходимость?
– О, это проще простого! Вы же знаете, мы тут нашли руины, несколько тысяч лет назад на Конкордии обитала раса.
– Так называемые Предтечи, да, я читал, – кивнул Пётр, запоздало понимая, что Волков его кивка не увидит.
– Недавно наши археологи нашли захоронение. Очень интересное. И оно по возрасту моложе всего, что мы нашли ранее, – уже проверили. И если следы самой цивилизации говорят о том, что это были Несогласные, то захоронение соответствует традициям Согласия. И мы уже сейчас уверены, что причина в том, что местная раса, незадолго до вымирания, изменилась, её ген эмпатии эволюционировал. – Дима замолчал, видимо ожидая реакции. Пётр поймал себя на том, что выдохнул и забыл вдохнуть. Вот это да! Ген же не поддаётся никаким исправлениям, он как заряд частицы – либо положительный, либо отрицательный. Впрочем, Григорьев же сам утверждал, что земляне – особый случай. Может, и там тоже было такое? Одна из веток расы, которая более склонна к эмпатии?
– Пётр Владимирович, алло? – окликнул его Дима, и философ понял, что задумался слишком надолго.
– Я тут, Дима, – ответил он, – обдумываю ваши слова.
– Вы нам нужны. Потому что биологи и археологи, конечно, пытаются разобраться, но им необходим ваш философский гений, чтобы направлять исследования. Мне почему-то кажется, что это очень важно для понимания причины разделения человечеств на Согласие и Несогласных. И не менее важно с точки зрения нашего дальнейшего сосуществования. Ваша новая книга нуждается в подобной информации, а мы нуждаемся в вас, – голос Волкова был бодрым и одновременно умоляющим. – А отчёты с дипломатических миссий вы сможете получить и тут, на Конкордии, не обязательно лететь вместе с ними.
Пётр почувствовал, что Дима его убедил. Но оставался ещё один момент, который надо прояснить.
– Хорошо, – сказал он и помедлил. – Я прилечу. Но… вы сказали, что там нашли захоронение. Чем оно примечательно?
– Там надгробия сделаны в виде пней, где кольца – годы жизни человека. И сучками обозначены дети. Мы так думаем. Поразительно тонкая работа над гранитом, годы оказались не властны над ними.
– Тогда я бы хотел взять с собой одного религиоведа. Думаю, он согласится. Мой коллега из университета…
– Ни слова больше, хоть пять, хоть десять человек. Всем выделим место! Я вышлю вам на почту информацию и договорюсь, чтобы вас прямо из Петербурга срочно доставили на Марс. Завтра «Марко Поло» вылетает в нашу сторону.
Они попрощались. Пётр протёр глаза, положил телефон и снова прошёл к окну. Чайки что-то не поделили и истошно кричали над рекой. Вдали прогудел корабль. Земля жила. Он улыбнулся. Надо сходить к Лукьянову и предложить поучаствовать в самом замечательном приключении в его жизни.
Телефон снова зазвонил, как только Пётр его взял, чтобы набрать коллеге-учёному и договориться о встрече. Звонил Ланге. Дима, судя по всему, был прав. Что ж, Генрих, попробуй меня разубедить.
* * *
Конечно же немец его уговаривал. Но когда Пётр рассказал тому об идее Волкова, Ланге и сам пришёл в восторг. Поговорив с ним полчаса и договорившись об обеде на Марсе перед отлётом «Марко Поло», Григорьев набрал Лукьянову, но тот был на зачёте. Это могло затянуться, так что, узнав в деканате аудиторию, он отправился в корпус, где проходил зачёт с участием доцента.
На улице людей было немного, и Пётр решил посидеть минут пять на лавочке под кустами сирени. Благо торопиться не было смысла. Сирень благоухала и погружала его в воспоминания о детстве.
– Добрый день, Пётр Владимирович! – мимо прошла какая-то из студенток или аспиранток. Сейчас и не разберёшь, все девушки выглядят молодо и прекрасно. Может, это даже была преподаватель. Рассеянно ответив «Добрый день», Пётр осознал, что многие люди, узнающие его, были совершенно ему не знакомы. Он мог и не читать лекции этой девушке. Однако книги и роль Григорьева в развитии этики Согласия были известны уже в целом мире, что приводило и к росту узнаваемости. Подобная популярность смущала старого философа. Хорошо хоть автографов не просили. Впрочем, он боялся, что и такой день наступит. Посидев и поразмышляв, Пётр встал и пошёл дальше.
Подойдя, посмотрел на часы. Войти или подождать? Он сел на одну из видавших виды деревянных скамеек за столько же древний деревянный стол в коридоре у окна и, сложив руки замком, принялся ждать. Однако минут за десять вышел только один студент.
– Простите, много ли ещё сдающих? – уточнил мужчина у студента, который выглядел вполне довольным.
– Нет, трое осталось, – ответил тот и пошёл к лестнице. Хоть кто-то его не узнаёт.
Через десять минут вышел ещё один студент, а потом и сам Лукьянов. Видимо, с остальными разберутся аспиранты.
– Антон Юрьевич! – махнул ему рукой Пётр, и коллега, улыбнувшись, направился к столу.
Доцент Антон Лукьянов был видным специалистом-религиоведом. Худощавый мужчина лет сорока пяти, с рыжеватой бородой и рыжеватой же шевелюрой без малейшего следа проседи, в толстых очках. Ему бы стать философом. Или айтишником. Разница во внешнем виде невелика.
– Здравствуйте, здравствуйте, Пётр Владимирович! – Лукьянов уселся рядом и пожал протянутую руку. – Чем обязан столь срочному и приятному визиту?
С Антоном Пётр познакомился довольно давно, когда тот ещё был аспирантом. Уже тогда он выглядел многообещающим молодым человеком, а его взгляды на ритуалистику и её пересечение с философской мыслью были приятны и интересны Григорьеву. За годы работы в одном университете у них даже появилась парочка совместных монографий. А вот сейчас, возможно, молодому, с точки зрения Петра, религиоведу представился уникальный шанс.
– Вы даже не представляете сколь срочному, – улыбнулся он. – Но для этого вам придётся подписать ряд бумажек о неразглашении.
– О, бумажки! Такое я люблю! – засмеялся Лукьянов, а Пётр с самым серьёзным видом достал из потрёпанного портфеля пару бланков, присланных ему Волковым. – Показывайте, что тут.
Пока тот читал, Григорьев внимательно смотрел на выражение глаз под толстыми линзами очков. Сначала они ухмылялись, потом сменили выражение на восторженное, а под конец стали серьёзными. Ну и слава богу. Человек должен понимать всю меру ответственности.
– Вы приглашаете меня на Конкордию? – спокойно, но с ноткой удивления спросил наконец учёный.
– Да. И расскажу вам много о том, что происходит, как только вы