До кафе-ресторана Ламбер дошёл за несколько минут и при первом же взгляде обнаружил Генриха Ланге с Эбигейл Уайт, сидящих за столиком, «забронированным для Дж. Хилл». Эби, судя по всему, ела мороженое, а немец читал или смотрел что-то на планшете.
– Генрих! Эбигейл! – радостно поприветствовал он их, только подойдя к столику.
– О, Кристоф! Присоединяйтесь, – указал на стул Ланге, слегка привстав для рукопожатия.
– Дядя Кристоф, смотрите, я заказала мороженое, и стол мне его приготовил! – чуть ли не завопила девочка.
Крис сел и потрепал Эби по растрёпанным волосам.
– Я… Я сегодня сам позвал её в лабораторию, мы там много слушали, смотрели, – словно оправдывался Генрих. – Пропустили обед. – Он развёл руками. – Вот, в качестве компенсации привёл мисс Уайт сюда и разрешил заказать всё, что девочка хочет. Но ты не думай, она не только мороженое поедала!
Крис понимающе кивнул. У старика Ланге режим был хронически сбит, ему нельзя было доверить подростка. Ещё ребёнок помладше начал бы ныть, а Эби была любопытна до новых знаний, что позволяло ей терпеть без еды довольно долго, и Генрих попросту мог даже не обратить внимания на то, что забыл её покормить. Не став откладывать в долгий ящик, Ламбер заказал себе суши, апельсиновый сок и тайский острый суп.
– Я пока перекушу, с вашего позволения, – заявил он, как только еда появилась на столе. Эби не отреагировала никак, а Ланге кивнул и погрузился в планшет.
Крис начал с супа и уплел его за пару минут, после чего сделал несколько глотков сока, чтобы смыть остроту во рту, взял палочки и принялся за суши.
Интересные же факты сообщил ему Шварц. Как они въелись в голову. И те мысли, что, может быть, китайцы менее склонны к росту эмпатии вследствие страдания. Стоп. Где-то это уже было. Китайцы. Эмпатия. Страдания. Он положил в рот вкуснейший кусок гребешка на ровной подушке из риса. О, как же вкусно!
Точно! Крис вспомнил, как годы назад стал свидетелем спора Айка и Шана о том, приводит ли страдание к росту ненависти или сострадания! И ведь он так укладывался и в то, что сказал ему Нейтан, и в то, что произошло на Конкордии с Волковым! Морлоки и Элои! Ровно то самое разделение: кто-то, пережив многовековое страдание от вымирания народа, восполнился состраданием, став воплощением эмпатии, а кто-то, напротив, преисполнился чистой ненависти.
– Генрих, у меня есть важная догадка, – сказал он, и Ланге отложил планшет. – Даже, не догадка, а рабочая версия, подтверждённая фактами.
И он рассказал всё, что поведал ему Шварц, подкрепив своими соображениями, словно бы забыв о том, как сам не хотел ни с кем делиться информацией. А в итоге рассказал даже юной Эбигейл, которая, забыв про мороженое, слушала его рассказ с открытым ртом. Закончив, Крис принялся дальше поедать суши, благо, это блюдо, неспособное остыть. Ланге достал сигарету и стал её курить, старательно отмахивая рукой дым в сторону, противоположную девочке. Ветра, можно сказать, не было, да и откуда ему взяться в ограниченной куполом среде?
– Мне не нравится мысль, что разные народы по-разному ведут себя, когда им причиняют страдания, – совсем по-взрослому заявила Эби, и Крис поморщился. Да, эта информация точно не должна стать публичной, а он её таковой только что с большой вероятностью сделал.
– Милая Эби, – вздохнул Ланге, – мы ещё не знаем, так ли работает механизм. Может быть, доктор Шварц ошибается, и это вовсе не тот белок, или оба белка влияют на эмпатию в одну сторону, а не в обе.
Крис, жуя суши с тунцом, мысленно похвалил Генриха. Немец был социопсихологом и сразу понял то же, что и он сам.
– Но ведь может же такое быть, что и нет, – возразила девочка.
– Может, – подтвердил Крис. – Но пока нет официальных результатов, ты, как посвящённая в научную тайну, не должна о ней никому говорить, даже дедушке.
– Значит, я – член научной команды? – восхищённо защебетала Эби. – Меня допустят к исследованиям?
Крис открыл рот, чтобы отправить туда очередную порцию рыбы с рисом, и так и замер с палочками на полпути. Ланге засмеялся.
– Что, доктор Ламбер, туше? – сказал он. – Теперь мисс Уайт – официальный член команды Эммы и Нейтана!
Крис кивнул. А что оставалось делать? Иначе девочку не уговорить молчать. Он усмехнулся и продолжил есть.
– Ура! – завопила Эби. – Я уже стала учёной!
– Подождите, юная мисс! – остудил её Генрих. – Быть учёным – это не просто входить в научные группы. Учёный – тот, кто выдвигает идеи, кто проводит эксперименты, кто…
– Идей у меня полно! – перебив его, серьёзно, но с весёлыми глазами, сообщила юная мисс Уайт. – Вот к примеру: может быть, результат действий плохого белка на ДНК не наследуется или является рецессивным признаком! А может быть, его создаётся меньше, чем первого, и у большинства людей нет негативного эффекта на ген эмпатии, зато много положительного! А ещё может такое быть, что это не гаплогруппы влияют, а какой-то другой ген, и национальность человека тут вообще ни при чём!
Крис осознал, что замер, вперив взгляд в глаза Эби, так похожие на глаза Артура. Откуда? Откуда она всё это взяла? Как вообще подросток может излагать такие вещи и, судя по всему, разбираться в них? Переведя взгляд на Генриха, он увидел, что тот сжал зубами сигарету, совершенно при этом не куря, и также смотрит на девочку.
– Милая моя, как ты смогла до всего этого дойти? – спросил наконец Ланге, выразив те же мысли, что роились в голове у Криса.
– А! Говорила же, что у меня полно идей! – заявила девочка, откусила с ложки подтаявшее мороженое и, почти не жуя, его проглотила. – Я наслушалась Мичико, Джессику, да и вас! А ещё хорошо учусь в школе, мы проходили основы генетики, и я знаю не так уж и мало, даже что такое гаплогруппы! Вот!
Генрих рассмеялся и погладил Эби по голове.
– Вся в деда! Умница! – сказал он. – Ну что, Кристоф, с пополнением тебя! Теперь, уверен, вы быстро закончите исследование с таким-то фонтаном идей.
Крис тоже засмеялся и представил, как вышагивающий на цыпочках Нейтан Шварц шёпотом просит Эби