— Я буду тратить, как мне будет угодно, сэр! — вскричала она.
— Но не из королевской казны, миледи.
— Кажется, вы забыли, с кем говорите, — вспыхнула она.
— Миледи, вы забываете, что я отвечаю за казну короля, и именно его приказам я должен повиноваться.
— Прочь с глаз моих! — крикнула она. — Я не желаю вас больше видеть. С этой минуты вы более не ведаете моими делами.
Де Оденар низко поклонился.
— Миледи, — сказал он, — я удаляюсь. Поступайте, как вам будет угодно, но вам и отвечать перед королем.
Все еще кипя от ярости, Джоанна отыскала сестер и рассказала им о случившемся.
— Он был прав, — сказала Элеонора. — Он не может тратить деньги нашего отца.
— Какой вздор. Как же нам одеваться, если не тратить деньги?
— Ты знаешь, что у нас полно одежды. Перро может ее починить.
— Я не стану ходить в заплатах. Когда я захочу новые наряды, они у меня будут.
Элеонора пожала плечами.
— Поступай как знаешь, но помни: именно тебе придется отвечать перед отцом, когда он вернется.
Джоанна ответила, что сделает это с готовностью. И она стала тратить еще безрассуднее, чем собиралась, лишь бы показать сестрам, что ей все равно.
***
Принцессы сидели за вышивкой в одной из палат Виндзорского замка, светлой и потому удобной для рукоделия, откуда к тому же открывался вид на лес.
Джоанна была в добром расположении духа. Как ни странно для ее беспокойной натуры, она любила вышивать. Это, по ее словам, усмиряло ее нрав, и она с лукавством подбирала цвета под свое настроение. Говорили, что, если ее фрейлины видели, что она вышивает темными нитками, они знали — к ней лучше не подходить. Этому искусству ее научила леди Эделина, а учиться она начала еще в своей кастильской детской. Кастильцы были искусными вышивальщиками. Потому-то там и любили вешать вышивки на стены, чтобы ими можно было любоваться постоянно.
Она щедро потратилась на шелка и теперь с восторгом показывала их Элеоноре и Маргарите, сидевшим рядом.
— Но у тебя и так их было вдоволь, — сказала Элеонора.
— Мне нужно было больше, — отрезала та.
Она работала прекрасным синим шелком, что означало ее благодушное настроение. Элеонора пожала плечами. Джоанне самой придется просить отца оплатить ее долги. Принцесс Элеонору и Маргариту это не касалось.
— Только взгляните на платье этой дамы. Ну разве не небесный цвет? Я пропущу сквозь синий золотую нить, и будет еще пышнее.
— У нее такой вид, будто она собралась на свадьбу, — сказала Маргарита.
— Ах, свадьбы. Я как раз думала о свадьбах. Как ты думаешь, Элеонора, когда вернутся король и королева?
— Думаю, уже скоро. Их нет почти два года.
— Дела на континенте, без сомнения, поглощают их, — сказала Маргарита.
— Бьюсь об заклад, о нас говорят. — Джоанна улыбалась. — Свадьбы. Клянусь, по их возвращении будут свадьбы. Муж для меня, муж для тебя. О, Маргарита, милая сестра, мы скоро тебя покинем.
— Прошу, не говори об этом.
— Она будет по нам скучать, — вскричала Джоанна. — Будешь скучать по моим поддразниваниям?
— Очень, — ответила Маргарита.
— Она любит меня, несмотря на мой дурной нрав, — сказала Джоанна. — Да, любишь. Люди не всегда любят хороших, правда? Это так несправедливо. Я твердо намерена поступать по-своему, и вот что я вам скажу: если мне не понравится муж, которого для меня выберут, я за него не пойду.
— Тебе придется взять того, кого тебе дадут, — сказала Элеоонора.
— Не возьму! Не возьму! Мной не будут помыкать…
— …король? — спросила Элеонора.
— Брак — слишком важное дело, — настаивала Джоанна. — Разве не странно, что Маргарита — единственная, кто обручен? Маленькая Маргарита, которой нет еще и пятнадцати. Что ты думаешь о своем герцоге, Маргарита?
— Если наш отец выбрал его для меня, значит, он — лучший муж, какой у меня может быть.
— Послушная дочь! Интересно, будет ли она столь же послушной женой? Элеонора, что ты думаешь о герцоге Брабантском?
— Он показался мне красивым, — сказала Элеонора.
— А мне показалось, что лошади и соколы интересовали его больше, чем будущая жена.
— Маргарита была еще ребенком, когда он приезжал сюда. Как он мог ею интересоваться?
Маргарита почувствовала легкое беспокойство. Она знала, что герцог Брабантский был предназначен ей, но, поскольку браки ее сестер расстроились, она думала, что и ее может постигнуть та же участь.
Она попыталась вспомнить хоть что-то об Иоанне Брабантском, который раз или два гостил у них, и то очень недолго. В памяти всплыл лишь какой-то резвый мальчишка, который вечно хвастался своими лошадьми и обращал на нее так же мало внимания, как и она на него.
— Я выйду замуж еще не скоро, — сказала она.
— Будь уверена, — успокоила ее Элеонора, — наш отец никогда не отпустит тебя в твоем возрасте. Он непременно скажет, что ты слишком юна.
Джоанна сказала:
— Я слышала, герцог Брабантский — пылкий молодой человек, и у него уже несколько любовниц.
— Такие слухи неизбежны, — быстро вставила Элеонора.
Элеонора была рада, что в этот миг их прервали, ибо видела, что замечания Джоанны встревожили Маргариту.
Явился гонец с письмами и свертками с континента.
— Вести от короля! — вскричала Элеонора, и девушки, бросив работу, подбежали к нему.
— Он, должно быть, возвращается домой, — сказала Джоанна. — О, когда же, интересно!
Элеоноре пришло письмо. Оно было полно нежных чувств к его дражайшей дочери и известий о том, что они собираются в обратный путь. А пока, чтобы показать, что он не забыл их, он посылал им несколько безделушек на память о себе.
Принцессы радостно вскрикивали, разворачивая свертки. Там были драгоценности и шелка для них всех.
Но для Элеоноры предназначался лучший из всех даров — золотой кубок и венец, украшенный изумрудами, сапфирами, рубинами и жемчугом. Они смотрели на него в благоговейном молчании. Элеонора торжественно возложила его себе на голову.
— Это самая прекрасная вещь, какую я когда-либо видела, — сказала Джоанна.
— Наш отец пишет, что его подарил ему король Франции. Он пишет: