Однако женщину нисколько не волнуют мои слова. Ни страха, ни тревоги я в ее глазах не наблюдаю.
– Ох, милая, – и вот опять этот ненавистный мне взгляд. – Понимаю, вы на Корте совсем недавно, и насколько мне известно, почти все время просидели дома, поэтому и не знаете, что в преступной деятельности моего мужа нет никакой тайны. Об этом аукционе известно всем семьям высших уровней. И каждый мужчина с нетерпением ждет этого события, чтобы заполучить себе новые жертвы для своих извращений. Но попадают туда только избранные. Те, кому удалось получить особенное приглашение от моего мужа.
Я торопею и словно покрываюсь липким слоем грязи. Мне становится еще более тошно от мира, в котором я живу. Оказывается, эти зажравшиеся властные уроды даже не скрывают свои бесчеловечные действия. Да и зачем? Они же тут Боги. Никто не накажет их, не выступит против и не остановит. И Дима тоже. Он тоже палец о палец не ударил, чтобы прекратить весь этот ужас, который, по словам Анастасии, происходит два-три раза в год в подземном помещении особняка Лаврентовых под конец светского вечера.
Пока дамы продолжают чесать языками в изысканном, праздничном зале дома, мужчины спускаются вниз и проводят остаток вечера, закупаясь женщинами для своих утех. А точнее, сексуальными рабынями, телами, бесправными игрушками, с которыми смогут сделать все, что их гнилым душам заблагорассудится.
Ужас!
– Каролина, прошу вас, одумайтесь, – почти умоляет меня Анастасия. – Боже, я уже жалею, что рассказала вам об этом. Было бы лучше оставить вас в неведении как можно дольше.
– Нет, вы все сделали правильно. От меня и так много чего скрывали. Мне надоело жить словно в черной коробке. Я хочу знать и видеть правду. И я прошу вас, расскажите мне, как туда пробраться незамеченной? – подхожу к женщине, беру ее прохладные руки и уверенно смотрю ей в глаза долго и не моргая, желая одним лишь взглядом дать ей понять, что я не отступлю и не передумаю.
Десять секунд, которые я отсчитываю в томлении, и женщина сокрушенно вздыхает, сжимая в ответ мои руки.
– Я не расскажу, – твердо произносит она, разочаровывая меня до неимоверности. И когда я уже начинаю обдумывать план своих дальнейших действий, добавляет: – Лучше я покажу.
***
Стоит мне войти в темный коридор через потайную дверь библиотеки, находящейся на другом конце дома, как сердце начинает стучать так быстро и мощно, что я чувствую его стук не только в груди, а в каждой клеточке тела.
Анастасия заверила, что этот вход Артур не использует, чтобы запустить мужчин в зал. Он задуман исключительно для его удобства. Больше женщина не стала ничего добавлять, но, судя по гримасе презрения, исказившей ее лицо, мне кажется, что на подземном этаже особняка Лаврентовых находится далеко не только зал для аукциона. А что именно? Остается только догадываться и надеяться, что этот мерзкий мужчина не держит там своих жертв в клетках.
От этой мысли мороз по коже, к горлу подступает тошнота. Встряхиваю голову и концентрируюсь на том, что сказала мне Анастасия прежде, чем закрыть за моей спиной стеллаж.
– Прямо до конца и направо, к лестнице. Лифт тоже есть, но его использовать нельзя, иначе охрана Артура засечет это. После того как спуститесь вниз, нужно опять повернуть направо, а потом – налево, и вы окажетесь возле второй двери в помещении, где держат девушек для продажи.
– А как попасть в основной зал?
– Забудьте об этом. Туда незамеченной вы пробраться не сможете. Да и оно вам не надо. Вам хватит увидеть девушек, чтобы понять, что я вам не солгала.
Когда Анастасия говорила мне это, я сомневалась в ее словах, ведь хотела видеть все мероприятие целиком, однако… Стоит мне добраться до комнаты, о которой она упомянула, и сердце замирает, а тело сковывается льдом.
Я еще даже не вошла внутрь, лишь прижалась спиной к одной единственной двери в слабо освещенном коридоре, а меня уже разламывает на части от страха и сожаления, ведь даже сквозь стену слышу громкие завывания, слезы и мольбы о помощи. Когда же я, набравшись смелости, чуть приоткрываю дверь и сквозь небольшую щель вижу десятки стоящих на коленях фигур, я накрываю рот ладонью, чтобы заглушить рвущийся на волю писк.
Боже мой! Как их много. У всех связаны руки, глаза закрыты тканевой повязкой, а тела облачены в бордовые мантии с капюшонами, что скрывают от меня многие лица девушек. Но мне даже не нужно их видеть, чтобы в красках представить выражения ужаса и отчаяния в их глазах.
Господи! Какой кошмар. Что за беспредел эти уроды вытворяют? Почему нельзя просто заплатить проститутке, чтобы та добровольно выполнила все их извращенные прихоти? Зачем нужно похищать девушек, принуждать их, истязать и наслаждаться их слезами и мольбами о пощаде?
Я не успеваю продолжить бежать за потоком своих мыслей. Резко открывшаяся дверь в другом конце комнаты вынуждает меня подскочить и быстро прикрыть свою дверь, однако это не уберегает мой слух от новых, более громких рыданий жертв.
– Заткнитесь, дуры! Чего орете? С вами еще ничего не сделали. Пока.
Раздается злорадный мужской смех, и я сжимаю руки в кулаки, призывая себя стоять на месте.
– Вы две идете со мной, остальным придется еще немного подождать. Но не переживайте, сегодня никого не обделят. Каждой из вас достанется новый хозяин.
Прижимаюсь к стене спиной и прикрываю глаза. Сердце застряло в горле колким комом и колотит так, что усложняет мне задачу дышать. Голова кружится, тело покрывается потом. Но я призываю себя совладать с паникой, собраться и снова приоткрыть дверь комнаты.
Там все та же устрашающая картина. Однако я замечаю то, на что не обратила внимания в первый раз. Дверь, за которой я стою, со стороны комнаты выглядит как обычная часть стены, оклеенная серыми обоями. И ручка имеется только с моей стороны, а значит, об этом входе известно только самому Артуру.
Стресс снова срабатывает на мой мозг как допинг, и в голову приходит абсолютно безумная идея. Страх по-прежнему леденит кровь, но я буду не я, если так просто ему поддамся и останусь безучастной.
Я должна помочь хоть кому-то. Должна попытаться, даже если буду