Долго не думая и не теряя драгоценные секунды, пока мудака нет в комнате, я молниеносно вхожу внутрь и хватаю за предплечье девушку, которая ближе всех находится ко мне.
Она вздрагивает и вскрикивает, но я тут же наклоняюсь к ее уху и шепчу:
– Тихо. Не кричи. Я помогу.
Ее колотит так, словно в комнате не плюс тридцать, а минус тридцать. Но тем не менее она больше не кричит, и это радует. Достаточно всех остальных душераздирающих завываний, которые отдаются болью в моей грудной клетке.
– А теперь вставай и иди за мной. Только тихо, – мой голос заглушается громкими рыданиями, но девушка слышит меня. Она встает, и я помогаю покинуть комнату, придерживая ее под руку. Тихо закрываю потайную дверь и срываю с девушки капюшон, а вслед за ним – черную повязку.
Большие опухшие глаза разбивают мне сердце и окатывают новой волной ужаса.
– Боже мой, – выдыхаю я в неверии.
Причина моему изумлению вовсе не раны или побои. Нет, ее лицо идеально. Без повреждений и изъянов. Кожа бледная, но чистая, черты лица безупречные. Темно-русые волосы длинные и блестящие, словно из рекламы шампуня. Она красавица, каких еще поискать. Ужас заключается в том, что она не девушка, а девочка. Ей лет тринадцать-четырнадцать. Совсем ребенок – напуганный до чертиков, заплаканный и нервно трясущийся. Господи!
– Успокойся, все будет хорошо. Тебя никто не тронет, – призвав себя повременить с паникой, миролюбивым голосом обещаю я, накрывая руками ее хрупкие плечи. Девочка снова вздрагивает и сильно напрягается. – Не бойся. Я не сделаю тебе больно.
– К-кто вы? – еле слышным, осипшим голоском спрашивает она.
– Твой ангел-спаситель, – безрадостно усмехаюсь я, развязывая веревку на ее запястьях. А после, осознавая, что времени у нас считаные минуты, говорю: – Идем, мне нужно вытащить тебя отсюда. И, возможно, успею спасти еще кого-нибудь.
– Нет… Нельзя… Не п-получится, – уверенно заявляет она, страх в ее голосе увеличивается вдвое. – Нельзя. Они убьют нас, когда поймают.
– Никто нас не поймает и уж тем более не убьет. Все будет хорошо.
– Н-н-ет. Не будет. Они сказали… что… что если кто-то из нас по-попытается сбежать, то они убьют. Сразу же. Я не хочу умирать… Не хочу.
– Ты не умрешь!
– Умру, если этот мужчина увидит, что меня нет в комнате. Он увидит и сразу же отправит людей меня искать. Я не могу так рисковать. Я хочу жить. Мне нужно вернуться, пока он не заметил, – выдает она лютую дичь, поражая меня до онемения, и порывается дернуть за ручку, но я мешаю. Перехватываю девичьи запястья, возвращая к себе ее внимание.
Но в больших глазах я не вижу ничего, кроме неадекватности и страха. Видимо, эти мрази ее так сильно запугали, что девочка не может уяснить один важный момент, – она скорее умрет от руки своего «нового хозяина», чем во время побега. Да только у меня нет времени, чтобы разъяснить ей эту неблагоприятную истину. Мудак вернется с минуты на минуту, а я ни за что не позволю этой девочке вернуться в комнату и быть проданной на аукционе.
– Раздевайся, – строго приказываю я, и сама делаю то же.
– Ч-что в-вы де-делаете? – еле внятно спрашивает она, глядя, как я стягиваю с себя элегантное платье, оставаясь стоять в одних лишь трусах.
– Дарю тебе шанс на жизнь. Давай, шевелись и отдай мне свой балахон и повязку. Живо. Я займу твое место в комнате и дам тебе время, чтобы свалить с территории этого поместья.
– Что? Как? Но… Но они же…
– Молчи и двигайся, – уже почти рычу я, избавляясь от каблуков. – Со мной ничего не случится. Я из Золотой семьи.
После своего признания ожидаю увидеть во взгляде девочки привычное мне почтение, но… ни черта нет. Ее глаза, сверкающие страхом, отражают лишь недоумение, как будто она вообще не поняла, что я ей сказала.
Странно. Она что, с Луны свалилась? Но ладно. На поиски ответа на этот вопрос у нас тоже нет времени.
– Не волнуйся. Меня никто и пальцем не тронет, – добавляю я, и сама срываю с нее мантию, под которой она полностью обнажена.
На личико девочка выглядит совсем маленькой, но зато тело уже сформировалось. Горечь превращается в снежный ком и морозит все внутренности, когда представляю, как какой-то мерзкий мужлан добирается до ее юной фигуры. Фу! Ни за что! Мерзость. И ярость. Я преисполнена ею так, что сама начинаю сильнее трястись от гнева.
Дерганными движениями помогаю девочке одеться в мое платье. Нам везет, что мы с ней одного роста и плюс-минус одного телосложения. Туфли же решаю отбросить в сторону. Они ей не только малы, но и будут мешать бегать в случае такой необходимости.
Сама же накидываю на себя мантию, поднимаю телефон с пола и быстро печатаю сообщение Анастасии, давая ей понять, что скоро нужно будет открыть стеллаж. А также добавляю «Умоляю, помогите ей. За мной останется должок» и, не дождавшись ответа, вбиваю в заметки информацию, как добраться до выхода, и отдаю смартфон девочке.
– Вот тут путь наверх. Читай и беги. Как только доберешься до двери, просто постучи два раза, и тебе откроют. Тебя встретит женщина. Она поможет, – вкладываю в свои слова максимум уверенности, чтобы успокоить девочку. И в глубине души надеюсь, что Анастасия меня не подведет. А после срываю с себя бриллиантовое колье, снимаю серьги и вручаю все ей. – Держи.
– Боже… Но это же…
– Деньги, которые тебе помогут. Держи и беги, – приказываю я, обхватывая ее за щеки. – Все будет хорошо. Ты справишься. Я в тебя верю.
Из больших глаз девочки вытекают новые слезы, но теперь они не вызваны страхом, только благодарностью.
– Спасибо. Спасибо вам. Я никогда этого не забуду, – выдыхает она и срывается с места. Умница. Наконец поняла, что времени на колебания нет.
Я отслеживаю, как она добегает до конца коридора и скрывается за поворотом, и тут же накидываю на себя капюшон, поднимаю веревку с пола и тихо открываю дверь.
И о хвала небесам! Мы успели. В комнате по-прежнему нет никого, кроме рыдающих девушек. Под шум плача я закрываю за собой дверь и занимаю место, где до этого сидела девочка. Оглядываюсь по сторонам. Все девушки в повязках и со связанными руками. Одна я без одного и второго. И это нужно срочно исправлять. Я быстро обвязываю вокруг головы повязку, а